Слипер и Дример

мерный орлиный взмах. Все движения оказались затянутыми, и было такое впечатление, что ещё

чуть-чуть, и мух остановится прямо в воздухе. Но тут тварь вдруг замерцала. Мигнула пару раз,

будто она была не настоящая, а всего лишь фрагмент телепередачи «В мире животных», у которой

зачастил пропадать сигнал антенны. Не хватало только за кадром голоса диктора, всем известного

мягкого тенора товарища Дроздова:

— Дорогие телезрители, вы сейчас можете видеть, как работает механизм летательного

аппарата у этого редкого насекомого. Давайте же с вами понаблюдаем за этим прекрасным

процессом.

Понятно, что зрителей тут же тошнит на белую скатерть. Ибо нынче выходной, и на стол

постелили свежатинку-скатёрку, и уж утро прошло, а ведь все встали поздно. И таперича

завтракают перед телеком в половине второго пополудни. И в аккурат под десерт узрели во весь

экран неторопливый полёт мерзкого вонючего туалетного чудовища, которое нагло и беспардонно

смотрит из электронного ящика на весь этот праздничный перекус и, отвратительно открывая свой

рот, хохочет:

— Ыыы-хо-хо-хо-хоооооо! Аааа-ха-ха-ха-хаааа!

Тут же кто-то из соседей включает свой любимый перфоратор, а с антенной что-то происходит,

и всё изображение идёт рябью, а затем и вовсе исчезает.

Нечто похожее проявлялось и здесь. С единственным отличием. Наш клуб любителей

инопланетных печенюшек было не так просто довести до самовывертов. То есть там, где обычные

телезрители всей семьёй заблёвывали новую скатерть химозно-оранжевым желе, наши стойкие, ни

разу не оловянные, только ощутили в горле лёгкий комок, как при внезапной невесомости.

10

1

Мух исчез у всех на глазах прямо в воздухе.

— Оп-ля! — истошно возопил Башкирский Кот и расшаркался перед досточтимой публикой,

разведя лапы в стороны и продемонстрировав свой внутриротовой набор отменных дамасских

клинков.

— Е-нт-т-т-то его куда-сь? — выстукал зубами Загрибука, сжавшись в сморщенный бабушкин

клубок.

— Да туда-сь и сюда-сь! — Стрелочник снял фуражку, утёр лоб рукавом свитера и стал мять

головной убор в руках. — Куда, дык сказать, карма ляжет! Ёлы-палы! — Добавил он неожиданно,

став окончательно похожим на заправского митька.

Белочкин глянул на часы и опять подвёл чутка стрелки на пару минут вперёд. Затем пригладил

убелённые космы.

— Тут ведь пасьянс раскладывает сама судьбинушка! — продолжил он, ухватив печенюшку и

задумчиво погрызывая её, и поднялся из-за стола. Скрипнув пальцем по наклеенной сверху на

стол плёнке «в цветочек», ангел стал ходить по тесной кухоньке. — Вот вы, э-э-э… Друзья мои…

— Уважаемая публика, — подсказал сладко Башкирский Кот из пыльного угла, обнюхивая

стоявшие под батареей трёхлитровые банки. — Или лучше так: дорогие абитуррриенты!

— Чё-чё? — Белочкин покосился на него бровью вполоборота, стоя у окна и глядя вдаль на

цветочное море.

— Всё, я умолк, начальник! Слухаю и топырю ухи! — Кот выставил вперёд лапы.

— Да не, чё ты там про амбитруе… Как там? Енто кто? — удивлённо спросил Белочкин,

возвращаясь к гостям.

— Не обращай внимания, начальник. — Башкирец ткнул к переносице воображаемое пенсне и

уселся на полу, обхватив все свои лапы увитым в кольцо хвостом. — Так на одной далёкой

планете называют детей, которые делают вид, что хотят много чего знать.

— А на самом деле? — Стрелочник перемялся с одной ноги на другую мягкими тапочками без

задников.

— Белочкин, ты чё, детей никогда не видел? — вдруг совершенно фамильярно изумился кот. —

Чего они хотят? Да везде одного и того же, дураковаляния и вкусностей! Как я, напррример!

Все заулыбались и зашумели движухой.

— Ах да, дети… Дети… О чём это я? А! Дык, как карма ляжет. Енто я о козырях, значит, —

продолжил Стрелочник, — то есть о равновесии мировом.

Загрибука слез со своего пуфика, устроился на полу и приготовился внимать. Не каждый раз от

настоящего разводящего ангела доводится слушать лекцию о правилах общесансарного покера.

— Вселенная в целом, уважаемая публика, — Стрелочник подмигнул коту окуляром слепых

очков, а тот с серьёзным видом ответно кивнул, — представляет собой абсолютно замкнутую

штуковину аквариумного типа. Штуковина эта весьма многослойна и сложна, но она а натюрэль

всегда находится в изначальном равновесии, ибо на другой чаше весов и вовсе нифига нету, как и

чаши той самой. Штука эта напрочь в единственном числе и никуда не склоняется, являя собой

10

2

разфасованный всем народам в назидание принцип самовнутряемой толерантности. Картография

её сильно меняется в зависимости от глубины слоёв, из которых она состоит.

— Ой, что-то я уже не очень понимаю, — Слипер сморщилась.

— Да-да, начальник, помедленней, я записываю! — Кот и впрям выудил откуда-то из-под

полосатого пуза огрызок карандаша и листок и стал на них что-то корябать, встопорщив усы.

— Ну, например, — Стрелочник подошёл к столу, задумчиво взял ещё печеньку, но, повертев

её крендельками в пальцах, положил обратно,— представьте всем вам знакомую часть реальности.

Глянув на недоумённые лица уважаемой, но вообще ничего не понявшей публики, он хмыкнул:

— Ну всё, всё. Перестал умничать. Представьте ваш дом или квартиру.

Все облегчённо заскрипели мозгами, расправив морщины на лбу, и каждый чего-то там себе

наваял воображалкой.

— Дык вот, типа, в обыденном мире, где существа вашего вида живут и житухе той радуются

повсеместно, всё имеет свои законы, прямые, логические и линейные. Если я, к примеру, открою

дверь своей квартиры, то увижу лестничную площадку, и, спустившись по лестнице, я выйду из

дома. Но в реальности, которая находится, казалось бы, совсем рядом и которую вы называете