Слипер и Дример

высокий мужчина неопределённого возраста и наружности с ускользающими от внимания

чертами лица. В общем и целом, никто его так и не припомнил опосля. А главное, судя по его

слишком вежливому приветствию, стало сразу как-то понятно, что он ну не совсем прямо уж так

рад невесть откуда свалившимся на голову двум непонятным персонажам.

А персонажи эти дык и вовсе не стали тянуть резинку и дали в галоп. То бишь Дример сходу и

начал:

— Ваше Сиятельство, мы были счастливы присутствовать при столь важном для всех миров

событии и благодарим судьбу за этот подарок, но вышла у нас с друзьями загвоздка малая…

— Тэээк-с, — вставил импозантный неопознаваемый некто, схмурив брови домиком вниз.

— Бре-ке-кекс случился натуральный! — поддакнул Слипер, не расслышав толком примечания

великана. — Никак нам азимут заветный на дом родной не взять. Нас сюда аки молнией-

телеграммой забросило! А вот как в обратном порядке вовремя и учтиво покинуть помещение,

дабы не злоупотреблять гостеприимством вашим, — мы не разумеем. И ведь надоели вам, небось,

своим присуствием…

— Тэээк-с, — отхмурил брови домиком вверх всё тот же мужчина баскетбольного

телосложения.

— В общем, нам пора, — резюмировал сложный и сбивчивый дуальный монолог Дример.

— А-гааа, — также подытожил все свои «тэээк-сы» высокий дядя со светящимся обручем

вокруг головы.

— В целом, всё понятно, аки в Ясный Пень! — подтвердил стоявший рядом Окольцованный

поменьше ростом, но столь же импозантной наружности. Нужно непременно заметить, дорогие

читатели, что я специально пользуюсь для определения словом «импозантный», ибо уверен, что

абсолютное большинство вас, как и я сам, с трудом понимает до яснопенькового конца смысл

этого термина явно нерусского происхождения, а потому представляет себе кто что горазд, делая

19

1

при этом умный и напрочь ржачный вид. Тем лучше, ибо определяемость наших Окольцованных

персонажей и вовсе запутывается, а это неплохо само по себе. Ибо, если б вы кристально

чистенько вообразили себе внешний вид Окольцованного королевича, то тут же стали бы узнавать

их на улицах своего города и приставать с совершенно неуютноваримыми просьбами и

прошениями, а им это, прошу отметить в судовом журнале, ну вааще ни к селу ни к веникам.

— Слушай, — Терюська вскочила с пола на стол и обтёрла компьютер своим тонким

валенковым хвостом, — а кстати, люди вообще много чего говорят непонятного им до конца, но

почему-то все делают вид, что всё понятно.

— А они так поступают, чтоб интереснее было, — ответил я.

— Но так же всё запутывается! — возразила Терюська.

— Конечно! — кивнул я. — И уже настолько запуталось, что люди и сами потерялись в этом

всём и потеряли всё, что могли. Но ведь именно в запутках и весь интерес.

— Ой, — икнула Терюська, — но ведь так можно всё настолько исказить, что потом и вовсе

не разберёшь, где свои, а где чужие!

— Ну, в общем, ты права, — пришлось согласиться мне.

— А ещё ты мне как-то говорил, что слово выражает материальную мысль, — важно

подбоченилась Соня, которая неслышно подошла поучаствовать в беседе.

— Это ты к чему клонишь? — Я также подбоченился, накренился, заплёлся ногами вокруг

ножек стула и закусил дужку очков.

— А к тому, — нахлобучила Соня брови домиком вниз, как это только что делал

вышеописанный мной Окольцованный мужчина ускользающей от приметности наружности, —

что реальность сама по себе искажается донельзя и нафиг, если язык, используемый людьми,

непонимаем ими до конца, не имеет чётко сформированной образности, конкретной для всех

носителей данного языка, и каждый представляет себе всё весьма смутно и по-своему, когда

слышит какое-нибудь словечко или выражение. А если это словечко или выражение ещё и

заморско-инакостранное, то и вовсе вместо образа живого, заключённого в фонетическую

оболочку, мы все услышим просто фантик из набора букв. И о построении какой-либо

согласованной и упорядоченной реальности тогда и речи нет!

Соня запыхалась и разбоченилась обратно.

— Да… уж! — только и пришлось согласиться мне.

Почесав обгрызанной дужкой очков подбородок, я выдвинул контраргумент:

— Соня, ты усеки до кромки, ведь мне по данному описанию совсем и не надобно, чтобы всё

стало реальным для всех и сразу. Потому и слова в книге такие чужестранные и куролесные.

Чтоб не попали дорогие и уважаемые читатели в эти космические дебри по нашей с тобой вине,

начитавшись ясных и образных слов и выражений, несущих в себе осмысленную материальность,

то есть я хотел сказать, материальную осмысленность.

19

2

— Ооо, — протянула Терюська с теплой батареи, куда она перебралась погреться, — это ты

красиво загнул…

— А главное, что не для всех понятно! — улыбнулся я.