Слипер и Дример

— О, видали? — Кот установил на своей лапе застывшую в нирване статуэтку тушканистого

хомячка, и тут произошло непредвиденное. Ну, наверняка кто-то это таки предвидел и даже,

возможно, не раз, но в данной ситуации присутствующие не подготовились. А случилось

следующее. Мокропопик Падучий открыл рот. Наточняк всё уразумевший Дример преодолел

буквально за малую долю мгновения те несколько шагов, которые отделяли его от кошачьей лапы

с оседлавшим её Мокропопиком, и заткнул тушкану рот.

Все всё тут же поняли.

— Триетитьная пыль, пылесос её побери! — только и выговорил Дример.

О да, вокруг была одна сплошная цементная пыль. Все беспомощно смотрели друг на друга,

понимая, что неизбежное есть всего лишь вопрос времени, и весьма короткого. И никто не знал,

чем это грозит. Судя по уважительному отношению царских особ к этому редкостному

представителю чужедальней фауны, он мог выпендрить нечто посерьёзнее, чем та же Черепаха-

Тротилла. А уши у всех ещё ой как болели. Зрение едва перестало плыть. И сознание пока

находилось в лёгкой мути.

— Ребзя, быстро! — среагировал первым Слипер и вытащил на свет переданные ему давеча

Дримером заныканные в карманах четыре куска рыбы-полкилойки. Он буквально затолкал

каждому по куску — кому в рот, кому в пасть. Закинул и в себя кусок рыбы, а затем, ещё жуя,

мужественно изрёк: — Доверять надо, ребята. Кому-то надо всё равно доверять. Не сунули бы нам

Окольцованные невесть что. Ты вот что, брателла… руку-то отпускай.

Дример глянул на Слипера долгим взглядом, затем одними веками кивнул и убрал ладонь.

Загрибука закрыл глаза и зажал уши загребущими дланями. Кот свернулся сам в себя, уткнув нос

себе же в брюхо, обвив эту акробатическую асану хвостом. Слипер просто зажмурился. А Дример

посмотрел высоко вверх, одновременно очень хорошо представив страшную чёрную

противосветную жуть, которая раззявила свою пасть в космосе прямо под ними.

Мокропопик Падучий ещё немного приоткрыл рот, дёрнулся вверх шеей, а затем лёгкая волна

прошла по его шерсти от самого мокрого зада до сухой холки. И из хомячей глотки раздалось

вдруг оглушительное и такое знакомое нашим астрохичхайкерам :

— А — Я — ЩЩЩЩЩЩЩЩАЗЗЗЗЗ!

20

1

Город А

— Эй. — Кто-то потряс Дримера за плечо.

— Шо случилось? Уже всё? — Тот лежал навзничь в траве и пытался разлепить веки.

— Всё, гражданин, прибыли, — насмешливо заметил голос. — Уже перрон.

— Ох, — вырвалось у Дримера, и он сел в траве, открыв глаза: — Якорный бабай!

— Ты почти угадал! Но это я, — Стрелочник Белочкин лучезарно улыбался, заслоняя собой

солнце, отчего фигура его вся светилась по краям. Он был всё в той же оранжевой жилетке,

помятых штанах и в фуражке. Его белёсые космы были аккуратно зачёсаны назад.

— Вы откуда тут?! — Дример прикрыл веки и теперь щурился на отсвечивающий силуэт

Стрелочкина. — Или я уже того? Ну, на официальный приём, типа?

— О нет, мой юный друг, — Белочкин протянул ему руку и помог встать. — Ты и твои

товарищи все живы-живёхоньки, и номерок в очереди к моему кабинету всё ещё желает вам

тоскливого коридорного кочумания, насколько можно догадываться. Я тут не по службе. Просто

мимо с собачкой прогуливался. Воздухом дышал. Окрестностями любовался. А тут вы, словно

дождь за шиворот, свалились… — Вдруг Белочкин резко обернулся и крикнул: — Фрунзик, фу!

Не трогай!

Дример очумело заглянул за спину Стрелочнику и увидел — как вы думаете, кого? Да-да,

уважаемые читатели, это был Грызлик!

— Грызлик?!! — Дример вытаращил глаза, едва окончательно не спятив в тот же миг.

— Помилуйте, мой юный друг, — Белочкин блеснул мутными круглыми очками, — что же вы

столь немилосердно о милом и добром пёсике? Так сразу и грызлик… Ничего он не грызёт. Он

очень вежлив и никого запросто так не трогает! Верно, Фрунзик?

— Аф! — согласно тявкнул пёс.

— А откель он у вас? — продолжал изумляться Дример.

— Да тут одна неприятная дамочка в гости ко мне пожаловала вскорости и на скоростях после

вас… — При этих словах Белочкина братец понятливо кивнул. — Шо, есть предположения по

идентификации личности?

— О да! Сдаётся мне, это чудовище смогло как-то пролезть за нами. Только с её маньячным

любопытством и смоглось бы такое. А пёс-то откуда?

— Дык на верёвке за собой приволокла! То ли стрёмно в одиночку было через линию фронта

идти, то ли она его как оружие психиатрической атаки хотела использовать, в общем и целом, сие

навсегда останется тайной.

— Так, стало быть, Грызлик теперь у тебя кантуется?

— Я бы сказал, живёт. И живёт припеваюче. Верно, Фрунзик?

— Аф! — завилял баранкой пёс.

— Я ему и коврик знатный соорудил на кухне, — Белочкин погладил собаку по голове. —

Коврик, между нами, не хухры, а эльфийский заговорённый. Тот, что и летать может, коли

20

2

уговоры знать. Фрунзик-то не вытявкает их ни в жисть свою собачью, так что регистрацию не

пройдёт и не улетит далече. Отъелся у меня, отоспался в тепле, гуляем мы много, да и гостей чует

издалека, помогает в работе. Так сходу обнюхает, что и мне с тубаретки вставать не надо.

— А Зверогёрл куда делась?

— А я её по этапу отправил, на перевоспитание.

— ???

— Ну, типа, как бы всё сначала, тебе сложно будет уразуметь.

— Да прям… — наборщился Дример.

— Ну, была в её карме такая точка, в которой она когда-то оступилась и пошла по нисходящей.

И шла бы далеко, если б не вы со своим феноменом, в который стервоза упомянутая и угодила,