Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя
Шрифт:
– Мы сожалеем, что нам приходится прибегать к этим мерам, – повторил он и для тех, кто не понял, подчеркнул, что ожидает, что они примут деньги, хотят они того или нет. – Но позвольте мне внести ясность. Если вы не принимаете их и не в состоянии найти капитал, который, как говорят на рынке, вам нужен, я собираюсь предложить второй вариант, и вам он не понравится.
Банкиры сидели ошеломленные. Если цель Полсона была в том, чтобы нагнать на них «шок и трепет», тактика сработала великолепно.
– Это то, что нужно сделать для страны, – сказал он в заключение.
Гайтнер зачитал суммы[741],
– Где расписаться? – ухмыльнулся Даймон, пытаясь разрядить обстановку и снять напряжение, которое не рассеивалось после того, как банкиры узнали, зачем их вызвали.
В 15:19 Уилкинсон, сам себя пригласивший на встречу, получил и-мейл от Джоэла Каплана, отчаянно пытавшегося дать президенту Бушу хоть какую-нибудь информацию: «Какова реакция, если коротко?»
Он не знал, что ответить, так как результат был еще непонятен.
Например, Дик Ковачевич был явно не рад полученному ультиматуму. Он был вынужден лететь – коммерческим рейсом, не иначе – в Вашингтон, который он не любил, и здесь ему сказали, что он, чтобы спасти каких-то других ковбоев, возьмет у государства деньги, которые, как он считал, ему не нужны.
– Я не один из вас, нью-йоркских парней, с вашей воображаемой продукцией. Зачем я здесь треплюсь о вашем спасении? – насмешливо спросил он.
На мгновение все замолчали, а затем комната взорвалась. Все набросились друг на друга, пока Полсон наконец не взял слово.
– Ваш регулятор сидит вон там, – глядя на Ковачевича, указал он на Джона Дугана, контролера денежного обращения, а также на председателя FDIC Шейлу Бэйр, которые сидели за столом напротив. – Завтра вам позвонят и известят, что вы недостаточно капитализированы и не сможете собрать деньги на частных рынках.
– Какую защиту вы можете предложить нам в связи с изменением политики компенсаций? – вмешался Тейн.
Хотя его новый босс Льюис не мог поверить, что у Тейна хватило наглости задать вопрос, тем не менее это был вопрос, который хотел задать каждый из присутствующих. Изменит ли правительство планы компенсаций задним числом? Что произойдет, если начнется популистский протест? В конце концов, правительство сейчас владеет пакетами акций их компаний.
– Мы создадим некоторые правила, чтобы администрация не могла в одностороннем порядке изменить свое мнение, – ответил главный юрисконсульт казначейства Боб Хойт. – Но у вас нет защиты, если Конгресс захочет изменить закон.
– Я хочу сказать вот что, – разочарованно заявил Льюис. – Очевидно, в программе есть многое, что нам нравится, и многое, что нам не нравится.
Учитывая то, что происходит, если у нас нет страха перед неизвестностью, значит, мы сошли с ума. Кроме того, если мы потратим еще секунду на разговоры о вопросах компенсации, мы потеряли разум! И наконец, я не думаю, что мы должны и дальше говорить об этом.
Мы все знаем, что мы подпишем.Ковачевич продолжал ерзать в кресле. Это же практически социализм!
Бернанке откашлялся, и все замолчали.
– Я действительно не понимаю, почему по этому поводу должно быть столько напряжения, – сказал он своим профессорским тоном. Он объяснил, что страна сталкивается с худшим со времен Великой депрессии кризисом, и попросил их подумать о «коллективном благе». – Мы не пытаемся запугать или надавить…
Полсон посмотрел на него так, будто говорил: «На самом деле я хочу именно надавить!»
Джон Мак, который молчал почти всю встречу, обратился к Гайтнеру: «Дайте мне бумагу». Вынимая ручку из нагрудного кармана, он подписал документ и подтолкнул его обратно. «Готово», – сказал он.
– Но вы не вписали свое имя, – отметил Гайтнер.
– Вы сами его впишете, – ответил Мак, и Гайтнер наверху печатными буквами написал: «Morgan Stanley».
– Вы не поставили сумму, – сказал Гайтнер.
– 10 млрд долларов, – бросил Мак.
– Вы не можете подписать без решения вашего совета, – в смятении Тейн смотрел на Мака.
– Неужели? – переспросил Мак. – Мой совет в 24-часовой готовности. Они согласятся. А если нет, они меня уволят!
Бланкфейн сказал, что ему тоже необходимо поговорить с советом. «Думаю, что я не уполномочен», – заявил он, и остальные согласились, что тоже должны пройти через соответствующие процедуры.
Даймон встал, подошел к окну и решил, что соберет заседание совета по телефону прямо на месте. Он позвонил помощнице Кэти и сказал ей, чтобы та подключила директоров к линии. Другие руководители разошлись по отдельным конференц-залам, чтобы позвонить в офисы.
В 16:01 Уилкинсон наконец ответил на запрос Каплана. «Мы на финише, за исключением одного, – написал он, имея в виду Wells Fargo. – Сделка состоится».
В коридоре стоял и улыбался Пандит. «Мы только что вышли. Они собираются дать нам 25 млрд, и они придут с гарантией», – сказал он по сотовому таким тоном, будто только что выиграл в лотерее Powerball.
Мак, уже подписавший соглашение, позвонил Рою Бостоку, одному из членов совета Morgan Stanley, надеясь, что сможет успокоить других директоров по поводу своего стремительного решения.
– Я хочу дать вам фору, – сказал он. – Мы собираемся созвать совет минут через двадцать или около того. Это будет вопрос одобрения принятия 10 млрд долларов от TARP… Но я уже подписал.
– Я понимаю. Совет не будет препятствовать, – Босток знал, чего от него хотят.
Когда наконец начался совет Morgan Stanley, Босток сказал: «Джон, у нас не было выбора, кроме того, чтобы вы подписали. Это было правильно, – Босток призвал голосовать, пока не начались дискуссии. – Я за.»
А вот тон Даймона, обратившегося к совету, был мрачным. «Это асимметрично плохо для JP Morgan, – прошептал он по телефону. – Другими словами, деньги помогут более слабым банкам догнать нас. Но мы не имеем права быть эгоистами. Мы не должны стоять у них на пути».