Слишком много денег

– Это швед! – говорили одни, ссылаясь на особенности произношения и светлые волосы, собранные в хвост (как Лем ни сопротивлялся этой “прическа не для мужчины”, но Веня был неумолим).

– Немец! Без всякого сомнения немец! – утверждали другие, добавляя, что лично видели его выходящим из посольства ФРГ.

Однако самые информированные только многозначительно улыбались. Они-то знали, что господин Лайм (им даже имя было известно!) прилетел прямым рейсом из-за океана и имеет желание присмотреться к новому рынку. Судя по толщине бумажника, случайно увиденного некоторыми счастливчиками, и бриллианту на пальце, размерами и формой напоминающему таракана среднего возраста, который видели все, это вполне здоровое желание было подкреплено самыми серьезными финансовыми возможностями.

Иностранец, ознакомившись с представленными на торгах товарами, довольно презрительно поморщился:

– На нью-йоркской фондовой бирже (теперь-то все поняли, что этот набитый баксами фирмач прибыл именно из Штатов) оборот за один день во много раз больше, чем здесь за целый год…

Затем он зашел выпить чашку кофе в буфет, поразив присутствующих неординарностью взгляда на текущую экономическую ситуацию. Хотя Веня не велел Лему выходить за рамки прописанного и выученного наизусть сценария, но всеобщее внимание настолько выбило беднягу из колеи, что он позволил себе несколько высказываний, как говорится, “от себя”. Высказывания носили довольно спорный характер с точки зрения экономической науки, но ведь известно, что личность говорящего часто играет куда большую роль, чем содержание сказанного. Так несколько разноцветных мазков, разбросанных шаловливой детской рукой по листу бумаги, называются мазней, а то же самое, сделанное кистью маститого художника, считается шедевром. Примерно то же получилось и с господином Лаймом.

По окончании экскурсии господин Лайм поинтересовался, почему на торгах не представлена красная ртуть.

– А что это такое? – хором спросили все.

– Вы не знаете, что такое красная ртуть? – в свою очередь удивился господин Лайм. – Очень странно! Ведь этот уникальный материал производится только в России…

После чего раскланялся, показав всем своим видом, что со столь некомпетентными людьми ему обсуждать нечего, и отбыл в неизвестном направлении на роскошной черной машине иностранного производства, которая, как оказалось, все это время ждала его у подъезда.

Надо сказать, что самым сложным во всей этой истории было объяснить Лему, что именно ему надо делать и о чем говорить, а что не надо. Прочее же – костюм, бриллиант и лимузин, мы достали без особого труда.

Биржа зашевелилась: на каком таком основании эта самая красная ртуть, столь интересующая заокеанского гостя, осталась за рамками биржевых торгов? И что это вообще такое? Брокеры кинулись кто куда: бывшие инженеры полезли в учебники по химии и справочники, бывшие комсомольские активисты стали звонить старшим товарищам – бывшим партийцам, а бывшие бандиты погрузились в меланхолию: узнать хочется, а кому язык развязать – непонятно.

Последний раз такой ажиотаж был, когда прошел слух о чрезвычайно выгодных поставках в некоторые африканские страны обычной золы расфасованной в банки с надписью “Быстрорастворимые жареные люди”. Причем никакого обмана тут не было, поскольку в золу добавляли немного настоящего крематорского пепла. Процентов десять. Можно подумать, в растворимом кофе настоящего кофе больше!

На общем фоне только Веня сохранял олимпийское спокойствие, как будто эта самая красная ртуть его нисколько не интересовала. Кое-кто из брокеров, впавших в меланхолию, даже стал присматриваться к нему с чисто профессиональным интересом: а чего это он так странно себя ведет? Может, знает что-то? Но жизнь как всегда оказалась полна неожиданностей: про красную ртуть написали в газете!

Это был добротный газетный материал, сделанный мастером своего дела за хороший гонорар. В нем было все: секретный завод за бетонным забором с колючей проволокой в три ряда поверху, немного чудные ученые – в белых халатах и противогазах через плечо, директор старой закваски с волевым подбородком и красными от бессонницы глазами…

И, разумеется, уникальная разработка, засекреченная злыми генералами и только теперь, в новых условиях, получившая путевку в жизнь. Образы героев статьи были набросаны резкими, решительными мазками, какими изображают положительных, но немного заблудившихся в жизни персонажей, а генералы выглядели настоящими монстрами, душителями научной мысли. Непосредственный же результат исследований, рожденный бессонными ночами раздумий, каждодневным, тяжелым трудом и редкими вспышками вдохновения, сиял подобно звезде первой величины на небосклоне мировой экономики. Еще в статье имелись восторги иностранных специалистов, положительные мнения экспертов, ожидаемые мировые цены в районе пятисот долларов за грамм и прогнозы, прогнозы, прогнозы – один другого соблазнительней…

Короче говоря, в статье было все. Кроме правды, разумеется. Веня на этом деле потерял круглую сумму наличными, а я утратил остатки веры в правдивость печатного слова. Имел, знаете ли, какие-то неизжитые новым временем иллюзии…

Биржа проглотила статью вместе с шуршащей газетной бумагой и приятно пахнущей типографской краской с поспешностью спаниеля, нашедшего дохлую крысу. Один день все читали, на второй день кинулись на поиски с удвоенной энергией. Только Веня продолжал удивлять товарищей по работе полным равнодушием к проблеме и каким-то многозначительным выражением лица. Его несколько раз пытались раскрутить на откровенный разговор, но он только смеялся и уходил торговать копеечными вьетнамскими вениками из украинской соломы с особой пропиткой, придающей им какие-то уникальные свойства.

А потом грянул гром. В биржевой сводке прошла сделка, замеченная только потому, что наиболее опытные и прозорливые брокеры ждали ее появления и, не жалея глаз, регулярно просматривали толстые пачки исписанных мелкими буковками страниц. А дальше вся эта махина алчных ожиданий и несбывшихся надежд быстро разбогатеть сорвалась с места и понеслась все быстрее и быстрее, сметая замешкавшихся и увлекая сомневающихся. Процесс, что называется, пошел!

Что же касается сделки, то сводилась она к следующему:

Поставщик – Еловый институт;

Предмет поставки – красная ртуть;

Количество – два килограмма;

Условия поставки – самовывоз;

Цена – 200 долларов США за грамм;

Общая стоимость – 400000 долларов США (оплата в рублях по курсу 16 рублей за доллар).

Брокером значился г-н Дарматович, покупателем – какое-то никому неизвестное юридическое лицо с участием иностранного капитала и довольно неопределенным названием, содержащим стандартный набор красивых и непонятных слов типа “инвестмент”, “инкорпорэйтед”, “кампани”. Печать тоже была какая-то неразборчивая. Национальную принадлежность иностранного капитала выяснить не удалось, но несколько человек готовы были поклясться на Конституции, что видели в роковой день того самого господина Лайма в костюме и с бриллиантом, беседующим о чем-то с г-ном Дарматовичем на крыльце биржи. Учитывая мировую цену в пятьсот долларов (в том, что конвертируемый товар уже давно вывезен за рубеж, все были уверены абсолютно!), нетрудно было посчитать прибыль, извлеченную из сделки ее участниками. В том числе и небезызвестным г-ном Дарматовичем – называть его Веней теперь ни у кого язык просто не поворачивался. Вот тебе и вьетнамские веники из украинской соломки…

Однако если бы ослепленные многочисленными нулями господа удосужились внимательно прочитать документы, то непременно выяснили бы, что на самом деле никакая ртуть – ни красная, ни зеленая, ни даже естественного серебристого оттенка – реально в деле не участвовала. Срок поставки был определен в шесть месяцев, то есть на момент совершения сделки ее предметом было только право на получение товара в соответствующие сроки.

Печатая все эти бумажки, Веня даже напевал какой-то веселенький мотивчик (со слухом у него было, надо признать, весьма слабовато, если не сказать ужасно) на стихи собственного сочинения. Суть их сводилась к следующему:

– Ай да Веня, ай да молодец!

Эти бессмертные строки звучали во всевозможных вариантах, а припевом почему-то было:

– Как он плюнул в холодец!

Мы с Лемом удивленно переглядывались, но молчали. Не хотелось сбивать директора с веселой волны…

А Вене действительно очень понравилась собственная идея, в которой правды вроде бы совсем не было, но и ложь, если разобраться, тоже в явном виде отсутствовала.

Еловый институт располагался в небольшом подмосковном лесу неподалеку от МКАД. Несмотря на хвойное название организации, деревья вокруг росли исключительно лиственных пород. Впрочем, внутри огороженной ржавой сеткой территории имелось несколько серебристых елей вокруг бюста вождя мирового пролетариата, да в давно заброшенной оранжерее стыли на сквозняке экзотические пинии с длинными мягкими иголками. Прошлую зиму они как-то протянули без отопления и людского внимания, но тогда хотя бы все стекла были целы. Теперь же после милых детских шалостей шансов выжить у них не было…

Конец ознакомительного фрагмента.