Слишком много денег

– Теперь нам надо для тебя документы выправить, – Веня задумчиво посмотрел в сторону вокзала, – и денег найти на второй билет.

– Да брось! – мне стало как-то неудобно. – Ты мне и так здорово помог.

– Я же тебе сказал, русские своих на войне не бросают, – Веня встал. – Только придумать надо, как все это провернуть…

И он стал ходить вокруг лавки, что-то бормоча и жестикулируя. Так, видно, ему лучше думалось. А я вытянул ноги и прикинул, что пока отработал потраченные на меня деньги, может, и дальше удастся. Потому что, несмотря на всю симпатию к Вене, мне совершенно не хотелось быть его должником. Халява есть халява, какими бы причинами она ни прикрывалась! А я халявы не люблю, особенно в себе…

Так ничего не придумав, Веня предложил немного прогуляться. Мы неспешно добрели до старого центра, и я показал ему Айя-Софию, Голубую мечеть, дворец Топкапы. По ходу дела я рассказывал, что знал обо всех этих удивительных сооружениях, но Веня слушал довольно невнимательно, видимо, напряженно думая. Единственное, что его зацепило, был дворец. Он еще так рассеянно обронил, что со временем купит его.

– Красивый вид отсюда… – Веня показал в сторону Босфора. – Я здесь буду весной отдыхать, когда не так жарко.

Вид действительно был удивительный, а вот насчет покупки Веня явно погорячился. Впрочем, мне-то какое дело? Каждый сходит с ума по-своему… Закончив осмотр достопримечательностей, мы сели передохнуть на лавочку у большого круглого фонтана.

– Макс, – неожиданно спросил Веня, – а откуда ты все это знаешь? Про историю там и прочее…

– Читал где-то, – я задумался. – Я вообще стараюсь побольше узнавать о городах, в которых бывал. Тем более Стамбул! Это, Веня, такой город…

– Чем же он так отличается от остальных?

– Во-первых, он просто красивый. Во-вторых, отсюда пришла на Русь вера.

– В каком смысле?

– В прямом! Крещение Руси произошло при участии Византии, а здесь была ее столица. Только называлась она тогда не Стамбул, а Константинополь. Еще говорили: “Москва – третий Рим”. В смысле, первый Рим, который Рим, второй – Константинополь, Москва, соответственно, третий.

– Разве это вера? – усмехнулся Веня. – Есть только одна вещь, в которую надо верить. Это деньги!

Он вытащил из кармана бумажку в двадцать долларов и помахал ею перед моим носом. Мне даже показалось, что я почувствовал характерный запах.

– Смотри внимательно, Макс, на эту бумажку! – я послушно всмотрелся, но ничего особенного не увидел: двадцатка как двадцатка. – Сильнее этого ничего нет. Запомни, Макс, за деньги в этой жизни можно купить все. Абсолютно все! Деньги правят миром… Только деньги…

Он задумался, и в глазах его появился странный золотистый огонек. Раньше я такого вроде не замечал. И равнодушный обычно голос как-то изменился, чувство в нем появилось, что ли…

– А с виду кажется, что в ней такого? – Веня поднес купюру к глазам, как будто решил рассмотреть подробности рисунка. – Можно смять, можно порвать, можно сжечь…

Мне показалось, что его понесло куда-то не туда, как пьяного, который еще сравнительно четко говорит, но уже почти ничего не соображает. Однако он неожиданно быстро пришел в себя, убрал деньги в карман и сказал, что лекция была очень содержательной.

Потом мы спустились обратно к Золотому Рогу и сели на паром, идущий к азиатскому берегу. Стоило это куда дешевле катания на катере, а мне очень хотелось, чтобы Веня увидел Стамбул с моря. Но и там он рассеянно смотрел по сторонам, невнимательно слушая мои пояснения. И только на самой середине Босфора, когда наше судно довольно рискованно расходилось с огромным танкером, – мне даже показалось, что можно было дотянуться до бесконечной ржавой стены его борта, – Веню осенило. Он даже подпрыгнул на жесткой деревянной лавке и радостно сообщил мне, что все в порядке. И с документами, и с деньгами.

Утром Веня сказал, что для реализации намеченного плана необходимо следующее: темные очки, галстук, наручники, пластырь, лак для ногтей (“Как можно более красный!”), а еще – тут он задумался ненадолго – еще баллончик с краской (“Ну, знаешь, который сам брызгает!”). Цвет – серебристый или серый, но обязательно с искрой. Набор выглядел довольно странно, но вчерашний успех убедил меня, что Веня свое дело знает. Дав задание, он пошел бриться, чего ужасно не любил и делал только в случаях самой крайней необходимости. А я двинулся на Большой Базар, расположенный от нас через дорогу.

Чего только там не было! Бесконечные крытые галереи расползались во все стороны, набухая плотным людским потоком. Сотни голосов наполняли пространство похожим на шум моря гулом. Периодически на перекрестках возникали заторы и тут же рассасывались, толпа то уплотнялась, то редела, вот кто-то встал у витрины, вызвав маленькое, почти незаметное завихрение, но никто не возмутился, потому как все пришли сюда смотреть и покупать, а отнюдь не маршировать стройными рядами во всех направлениях…

Вот и я довольно быстро все купил, правда, с наручниками повозиться пришлось: игрушечные мне не годились, полицейские не продавались, торговцы холодным оружием удивленно пожимали плечами. Удача улыбнулась мне только в салоне для новобрачных. Купленные наручники, правда, были украшены розовыми кружевами и бантиками, но я всю эту дребедень сразу оторвал. Мрачно наблюдавший за моими действиями торговец покачал головой и повесил обратно элегантную плетку с кистями, которую собирался предложить мне в придачу к наручникам с хорошей скидкой…

Вернувшись домой, я застал Веню в костюме и белой рубашке. Он стоял перед зеркалом и с нескрываемым отвращением смотрел на собственную чисто выбритую физиономию. Когда же его горло было упаковано в тесный галстук, Веню просто перекосило.

– Вот увидишь, – довольно твердо заявил он, – я даже в ООН буду без галстука выступать…

– Где, где? – удивился я.

– В ООН! – отрезал Веня и велел мне надеть старую одежду, ту самую, в которой я был в день нашей встречи. И вообще придать себе потрепанный вид.

– Синяки нужны? – безропотно спросил я.

– Нужны! – Веня был безжалостен. – Как минимум два.

Я послушно влез в рубашку без рукава и мятые рваные штаны, пару раз стукнул себя по лбу входной дверью, потом вышел в коридор и, убедившись, что там никого нет, повалялся по полу. Веня с интересом смотрел на мои действия и давал довольно дельные советы типа слегка смочить одежду для лучшего прилипания грязи.

Когда мой вид достиг нужной, с его точки зрения, кондиции, Веня сказал, что теперь мы поедем в советское консульство, где мне как обычно надо будет ничему не удивляться, не задавать глупых вопросов и делать, что сказано. Я кивнул головой в знак согласия, и мы пошли ловить такси. Езда по городу в таком непотребном виде могла закончиться разбирательством с полицией, а это совершенно не входило в наши планы. А в такси можно как угодно ездить…

При виде гордо реющего красного флага, фигурных чугунных ворот и небольшого особняка, утопающего в зелени, я почувствовал в горле комок. Вспомнилась старая шутка: Штирлиц склонился над картой, его неудержимо рвало на Родину…

Но вместо привычного удовольствия от меткого слова, я почувствовал только печаль. Вернусь ли я когда-нибудь домой? Или так и останусь на всю жизнь отставшим от корабля моряком? От всех этих мыслей мне стало нестерпимо грустно. Веня, заметив мои терзания, заботливо спросил, не случилось ли чего. Я попытался объясниться, но он, быстро врубившись в ситуацию, довольно строго сказал, чтоб я не валял дурака и не забивал себе голову всякой ерундой.