Слишком поздно

Буду запихивать рвоту обратно как сумасшедший, потому что я не тот человек.

Я съедаю еще порцию спагетти и проглатываю вместе со своей желчью.

Протолкни, Аса.

Передняя дверь открывается и входит Слоан. Смотрю на часы и вижу, что сейчас всего третий час дня. Она никогда не приходит домой с учебы так рано. Либо она не замечает меня, стоящего в кухне, либо это тот период месяца, и она в отвратительном настроении, потому что она направляется прямо вверх по лестнице в спальню.

Минутой позже, я слышу, как она крушит спальню. Вещи падают на пол. Ее шаги перемещаются с одной части комнаты в другой. Смотрю в потолок, гадая, какого хрена она делает. У меня слишком сильно болит голова, чтобы подниматься наверх и проверять.

Мне и не нужно, потому что спустя несколько секунд, Слоан несется вниз по лестнице.

Когда она поворачивает за угол на кухню, мой член дергается в штанах. Она злая, как черт, и это пиздец как горячо. Я улыбаюсь ей, когда она топает в мою сторону.

Прежде чем я успеваю сказать хоть слово, она кидает их мне в лицо. Тычет пальцем в мою грудь.

– Где документы, Аса?

Документы?

Какого хрена она несет?

– Какого хрена ты несешь?

Ее грудь вздымается и если бы она только шагнула на несколько сантиметров ближе, я смог бы почувствовать ее соски.

– Папка моего брата!
– уточняет она.
– Где они, Аса?

Ах, эти документы…

Аккуратно ставлю тарелку со спагетти на стол, а затем поднимаю руки и скрещиваю их на груди.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, Слоан.

Она медленно втягивает воздух, и с еще большей аккуратностью его выдыхает, а затем отворачивается. Кладет руки на бедра, пытаясь найти в себе силы, чтобы сохранять спокойствие.

Я понимал, что если она когда-нибудь узнает, что я сделал, она разозлится. Но даже при этом, я никогда по-настоящему не задумывался, как буду ей это объяснять.

– Два года, - говорит она, стиснув зубы. Она разворачивается и ее глаза полны слез.

Вот, дерьмо. Я не хотел доводить ее до слез.

– В течение двух лет я думала, что ты платишь за его лечение. Ты показывал мне документы, Аса. Государственные письма. Квитанции.
– Она начинает ходить туда-сюда.
– Социальный работник сегодня подумала, что я идиотка, когда я спросила ее, могут ли ему продлить льготы. Ты знаешь, что она мне сказала, Аса?
– она снова тычет в меня пальцем.

Я пожимаю плечами.

Она делает шаг вперед, скрестив руки на груди.

– Она сказала: «Льготы не отменяли, Слоан. Уход за Стивеном никогда не был платным.»

Теперь по ее щекам текут слезы. Впервые с того момента, как она зашла сюда, я начинаю немного беспокоиться, что, возможно, я зашел слишком далеко. Она злее, чем я когда-либо ее видел.

Она не сможет меня бросить.

– Слоан, - я делаю шаг вперед и кладу руки на ее плечи.
– Детка, послушай. Мне пришлось сделать то, что я сделал, чтобы вернуть тебя. Ты бросила меня. Мне жаль, что ты расстроена.
– Я поднимаю руки к ее щекам, - Правда, ты не должна злиться из-за этого. От меня потребовалось чертовски много сил и денег. Поэтому, тебе должно льстить, что ты настолько важна для меня.

Ее руки поднимаются к моим и она отталкивает меня от себя.

– Чертов ублюдок!
– кричит она.
– Ты подделал кучу документов для обеспечения своей лжи, Аса! Ежемесячные письма от правительства! Кто это, блять, делал?

Она понятия не имеет, сколько денег мне пришлось заплатить ублюдку, который их посылал, иначе она сейчас бы поблагодарила меня.

Слоан снова тычет в меня пальцем.

– Ты заманил меня в ловушку. Все это время ты заставлял меня думать, что выхода не было.

Я проглатываю гнев. Делаю шаг вперед. Я ее правильно расслышал?

– Я заманил тебя в ловушку?

Она так возбуждена, что это видно по ее частому дыханию. Она сердито стирает пальцем слезы и кивает, понизив голос.

– Да, Аса. Ты заманил меня в ловушку. Я была твоей гребаной заключенной в течение последних двух лет, думала, что моему брату уже придется возвращаться обратно к нашей никчемной матери. Все потому, что ты знал, что если у тебя не будет приманки, которая удержит меня, я уйду от тебя.

Слоан не это имела ввиду. Она злится. Она никогда не оставит меня. Да, я солгал ей. Да, я заплатил дохера денег, чтобы подделать документы, будто льготы для ее брата были отменены. Но это было временным решением. В конечном итоге, она бы и так приползла обратно ко мне. Я только облегчил ее путь.

– Так вот значит как ты считаешь? То есть, ты была здесь в ловушке?
– спрашиваю.
– Я не дал тебе кров над головой? Не покупал еду? Не покупал хорошую одежду? Не позволял тебе поступить в колледж? Не отдал свою машину?
– Я расхаживаю по кухне и не останавливаюсь, пока не дохожу до нее. Толкаю ее назад, пока Слоан не прижимается к стене, а я не упираюсь руками по сторонам от нее.
– Не смей стоять здесь - в моем доме - и намекать, что у тебя не было ни единой возможности в мире, чтобы выйти за эту чертову дверь.

Я отталкиваюсь от стены и направляюсь в гостиную.

– Давай. Если больше не любишь, блять, уходи!

Слоан никогда не уйдет. Я знаю это, потому что, если она уйдет, это будет значить, что последние два года она терпела меня из-за моих денег. Используя меня в качестве единственного способа, чтобы поддерживать ее, черт побери, непутевого брата. Если это так, это делает ее шлюхой по определению.

А я не женюсь на гребаной шлюхе.

Слоан бросает взгляд на дверь, а затем оглядывается на меня. Она качает головой, и я клянусь, что она улыбается.

– Прощай, Аса. Наслаждайся жизнью.

Она начинает идти в сторону входной двери.

– Я действительно наслаждаюсь своей жизнью, Слоан. Я пиздец как наслаждаюсь ею!

Позволяю ей добраться до входной двери, прежде чем иду следом. Она даже не дошла до газона, когда моя рука обнимает ее за талию, а вторая - закрывает ей рот.

Разворачиваю ее и веду обратно в этот проклятый дом, которому она так неблагодарна. Несу ее прямо в спальню, пинком открывая дверь. Швыряю ее на кровать, но она пытается сбежать, оббегая вокруг меня.