Сломанная кукла
Шрифт:
– От кого бежишь, Женя?
– От плохого человека...
– дрожат мои губы.
– Ладно. Ешь, Женя, шоколад. А мы пока подумаем, как с тобой быть.
Напрягается, чтобы встать. Ловлю его руку.
Удивлённо поворачивается.
Из рюкзака достаю серьги. Я переложила их туда, чтобы не выпало больше ничего из кармана.
Вкладываю ему в ладонь.
– Не отдавайте меня им, - прошу я умоляюще.
– Пожалуйста.
С недоумением рассматривает драгоценности.
– Бриллианты и рубины, - шепчу я.
– Это дорогие серьги. Очень дорогие. Возьмите.
Отец
Перекладывает мне их обратно в руку. Сжимает поверх мои пальцы в кулак.
– Убери. Потеряешь.
– Отпустите меня просто. Я сама дальше...
Сверлит взглядом.
– Куда "сама", Жень? Тайга. Здесь и мужики по одному не ходят.
Отрицательно качаю головой.
– Отпустите. Я же вам все равно в тягость.
Морщится недовольно.
– Тебя отпустить, это как зимой в окно канарейку отпустить. Идёшь дальше вместе со всеми. Расскажешь полностью ситуацию, там будет видно что делать.
Тянется пальцами к моей шее.
Рефлекторно подаюсь назад, спальник сползает, обнажая шею. Ловлю его на груди.
– Закройся!
– сурово.
– Вот это сними, - показывает на ошейник.
– С этим в баню не стоит. Это же кожа. Она может сжаться после пара.
Просовывая два пальца, демонстративно дёргаю.
– Никак... Там...
– рисую пальцем круг в воздухе.
– Проволока...из...
Задумчиво вспоминаю металл.
– Не порвать. Не разрезать.
– Да ну. Дай-ка.
Снимает ножны с ножа.
Дергаюсь назад.
– Срезаю его?
Нерешительно киваю.
– На спину. Спокойно. Замри.
Зажмуриваюсь. Чувствую ледяную сталь кожей. И другой рукой он сжимает мое горло, просовывая палец под нож.
Рывок. Словно дёрнули за поводок. Его вторая рука чувствительно придушивает, не позволяя пошевелиться.
– Бля... Это что ещё в нем...
Наклоняется над моей шеей.
Я кутаюсь в спальник.
Что-то там режет и рвет аккуратно.
– Ого...
– Псих! Ты чо там?
– настороженный голос Йоды.
– Иди-ка, глянь.
Они нависают надо мной, закрывая пламя огня и пробуждая глубинные страхи. В глазах темнеет. Я чувствую слишком близко их запахи - никакого парфюма, как у Алишера. Только дым, кожа, хвоя, табак, немного бензина, и мужской запах... Это заполняет меня, пугая тело. Их пальцы властно берут за горло, подбородок, крутят мою голову, тянут ошейник.
Паническая атака накрывает, вынуждая судорожно вдыхать.
Головой я понимаю, что их интерес не к моему телу, а к ошейнику. Но все равно накрыло!
Я пытаюсь контролировать это и задерживаю дыхание. Закрыть глаза и отключиться. Потерпеть.
– Тут под кожей сетка-паутина. Титан походу.
Дёргает ножом поводок еще раз.
– Сталь бы он рассек.
– Брюлики что ли? Интересная комбинация - не снимающийся ошейник и брюлики.
– Опа. Маячок, смотри.
Атаки случаются со мной без всякой логики. В совершенно неожиданных ситуациях. Я покрываюсь холодным потом, тело немеет. И кажется, что я умираю... умираю... и никак не умру! Задыхаюсь... отключаюсь...
Но все равно в сознании. От адреналина тошно.Чувствую, как мою руку перехватывают. А потом сжимаю на запястье. Пульс долбит в чужие пальцы как отбойный молоток.
– Псих, стоп. Отпусти её, - отталкивает его руки Йода.
– Сейчас, погоди...
– словно его отвлекают от интересного дела.
Кислород заканчивается совсем, и я судорожно втягиваю порцию воздуха. И кажется сейчас наконец-то отключусь.
– Тормози, сказал. Убери руки от нее. Спокойно...
– за спальник поднимает меня Йода в положение сидя.
– Тебя никто не трогает. Дыши. По квадрату, - напоминает он.
– Всё хорошо.
Отходят. Поглядывая на меня, тихо разговаривают.
Рассматривают то, что вытащили из моего ошейника. Это чтобы следить?
Заворачивают маячок в фольгу.
Меня отпускает. Но накрывает слабостью и опять начинают стучать зубы. Псих пытливо смотрит мне в глаза.
Стыдно и неловко. Отвожу взгляд.
Он возвращается.
– Тебя никто тут не тронет. Отвечаю. И лично прослежу.
Накрывает спальником.
– Но в баню идти придется. Больную мы тебя точно не дотащим. Будешь меня слушаться, будет всё хорошо.
Я это уже слышала. И хорошо не было!
Но выбора нет...
Глава 20 - Кнопка эвакуации
Костер наконец догорел. Его жгли часа два не меньше.
Мы успели поесть. Парни доделали навес и настил.
Солнце окончательно село. И свет - только от двух костров в центре лагеря.
А баня чуть в стороне. Там темнота… Я не вижу, что они делают, только слышу голоса инструкторов:
– Лапником сметаем остатки углей и пепел. Чтобы никто не угорел. Из него же, выстилаем густой ковер.
Лапника целая гора... И запах хвои достает даже до меня.
Я очень вымотана, замёрзла и хочется спать. Надеюсь, это все будет быстро…
В чем они собрались носить воду, я не знаю. У нас только маленькие плоские котелки.
– Над камнями возводим каркас - два на два. Четыре тонких ствола по периметру. Сверху крест - как распорка. Он же - для сушки одежды, чтобы было где ее развесить на ночь. Очаг из раскаленных камней размещаем в дальний угол. И обтягиваем каркас тентовой тканью.
Уносят туда непромокаемый навес.
– Стены внутри и снаружи застилаем лапником. Сверху на конструкцию накидываем спальники, можно и без них, но с ними температура будет выше. Градусов сто двадцать. Готово...
– Ну, кто первый?
– Девочек вперёд, - голос Радио.
Встряхиваюсь.
– Ну я не знаю, как вот её...
– с сомнением говорит в темноте Йода.
– Одну нельзя. Может отключиться.
– С нами пусть идёт, - Честный.
– Харя треснет, - язвит Псих.
– Короче, Йода, мне ваша эта вся психопанорама сейчас до звёзды. Нет у нас сейчас девочек, есть бойцы, выловленные из реки. Греем. Трипы и истерики отложим на мирное время. Согреется - пожалуйста, любые ПА. Хоть всю ночь рыдает!