Сломанная нота

Ярость захлестывает меня при виде крови, испачкавшей ее белые носки. Я чувствую, как изменчивая тьма пульсирует в моих венах, стремясь вырваться наружу как можно более яростно и громко.

Еще один глубокий вдох.

Еще один.

Еще один.

Голос Кейди тихий, смущенный.

— Выглядит хуже, чем кажется.

Я наклоняю голову и устремляю на нее такой горячий взгляд, что она отшатывается назад.

— Я действительно в порядке, Датч. — Ее глаза скользят мимо меня. Вниз. Вверх, к потолку. К презервативам за прилавком. Все ее лицо краснеет, и она быстро отводит взгляд. — Мы теряем здесь время.

— Ей понадобятся тапочки. — Обращаюсь я к продавцу тонким голосом. Фальшивое спокойствие. Внутри меня трясет. — И что-нибудь выпить.

— Будет сделано.

Он уходит.

Я беру бинт и ломаю печать.

— Датч.

— Ты искала Вай без плана, и это явно не сработало.

Не трясись, Датч. Сосредоточься, иначе ты причинишь ей боль.

Я макаю кончик в лекарство и протираю им ее раны.

Каденс изо всех сил старается не вздрагивать. Ее зубы снова вцепились в нижнюю губу.

Я убираю кровь и дую на ее порезы, чтобы унять жжение.

— А что еще я должна была делать?

Ее голос дрожит, пальцы впиваются в край прилавка. Бегать несколько часов с такой тяжелой раной, должно быть, очень больно.

Я чувствую, как во мне снова поднимается гнев, и заставляю себя держать его под замком.

— О чем вы двое спорили сегодня вечером?

Она открывает рот, и я понимаю, что она собирается меня отчитать, поэтому я говорю, опережая ее.

— Подумай об этом. Это может дать нам подсказку, куда она могла пойти.

Позади меня шуршит пластик. Мгновение спустя продавец приносит пакет с дешевыми пластиковыми шлепанцами. Он протягивает Каденс напиток. Она принимает его и делает глоток.

Я рад, что мне не придется с ней спорить по этому поводу.

— Мы говорили о... — Ее горло сжимается, когда она сглатывает. — о чем-то связаное с моей мамой.

Она отводит взгляд, но я слышу боль в ее голосе.

— Твоя мама? Сегодня годовщина ее смерти?

— Нет.

Я перебираю в уме, что бы такое сказать.

— Ты, наверное, скучаешь по ней.

Она смотрит на меня, кажется, почти удивленная.

Я разглаживаю пластырь на ее порезах.

— Ты. Твоя сестра. Вы, наверное, скучаете по маме.

Каденс намекнула, что ее мать была не слишком приятной, но это не значит, что жить без родителей легко. Я не знаю, что бы я делал без мамы. Она и мои братья — это то, что помогает мне сохранять рассудок.

— Скучать по ней? Я не думаю... — Глаза Каденс расширяются, и в ее выражении появляется жизнь. — Вот и все.

— Что именно?

Она спрыгивает с прилавка.

— Ты взял свою машину?

— Да.

— Тогда поехали.

— Брамс.

— Что?

Она крутится.

Я вскидываю бровь и сжимаю шлепанцы кончиками пальцев.

— Ты идешь босиком?

Она торопливо возвращается ко мне и протягивает руку, чтобы взять обувь.

Я отдергиваю их, опускаюсь перед ней на колени и надеваю их ей на ноги.

Вот так.

— Спокойной вам ночи.

Продавец ухмыляется от уха до уха.

Я ничего не отвечаю.

Когда мы идем к машине, я замечаю, что Кейди хромает еще сильнее, чем раньше.

— Ты в порядке? — Спрашиваю я, замедляя шаг, чтобы соответствовать ее шагу.

— До этого я была в порядке. — Она сверкает кинжалами глаз. — Как только ты затеял большую возню с пластырями и лекарствами, все начало болеть.

Я хихикаю и подумываю снова понести ее на руках. Потом я замечаю свой грузовик.

— Тебе было больно все это время, но адреналин заглушил боль. Такое случается, когда я играю на гитаре. — Сигнализация пикает, и я открываю ей дверь машины. — Я так увлекаюсь музыкой, что пальцы начинают кровоточить. Но они не болят, пока я не перестаю держать струны. — Я выпячиваю подбородок. — Садись.

Кейди залезает внутрь.

Я огибаю капот, залезаю внутрь, оглядываясь.

— Куда мы едем?

— В парк Гвендолин.

— В заповедник деревьев? — Я хмурюсь. — Думаешь, Вай там?

— У меня такое чувство...смутное, но мы будем работать с этим.

Кейди играет с воротником своей рубашки.

— Если она там...

Я ухмыляюсь.

— И какова будет моя награда?

— Никакой награды. — Она ёрзает на сидении. — Но я бы никогда не подумала об этом месте, если бы не ты.

— Где-то там есть «спасибо».

— Может быть. — Соглашается она.

Я наклоняюсь к ней.

Она закрывает глаза и поджимает губы. Ее рот цвета клубники, и мне хочется высосать из него всю жизнь.

Ты не сможешь остановиться, если поцелуешь ее сейчас.

Я касаюсь ее носа большим пальцем и тянусь к ремню безопасности.

— Пристегнись, Брамс.

Ее глаза распахиваются, и она краснеет.

— Я сделаю это сама.

— Слишком поздно.

Довольный, я защелкиваю ремень безопасности.

Она думала, что я собираюсь ее поцеловать.

Она хотела, чтобы я ее поцеловал.

И я поцелую.

После того, как мы найдем ее сестру.

Я бросаю ей свой телефон.

— Позвони Финну и сообщи, куда мы направляемся.

— Пожалуйста.

— Пожалуйста, но ради чего?

Я завожу машину и смотрю, как поднимается стрелка спидометра.

Она складывает руки на груди.

— Я не твоя служанка. И я не тот парень, которого ты подкупил в аптеке.

— Я не давал ему взятку...

— Ты попросил меня об одолжении. — Ее брови сошлись. — Тебе нужна моя помощь. Даже если ты лаешь, скажи «пожалуйста».

— Пожалуйста.

Она хмыкает: — Неужели это было так сложно?

Я возвращаю взгляд на дорогу, потому что она сексуальна, когда злится.

Она сексуальна, когда счастлива.

Она просто чертовски сексуальна, и это действует мне на нервы.

Я прочищаю горло, слушая ее односторонний разговор с Финном. Разговор длится недолго. Финн не слишком разговорчив.