Случайная девочка
Шрифт:
Если б не Дамир…
– Прости, – утыкается губами мне в ключицу Оливия. Пытается соскочить с колен.
Ага! Сейчас.
– Иди ко мне, – сгребаю в охапку. А самого колпашит от невинного девичьего поцелуя. А дальше что? Я с ума сойду?
– Я, наверное, тебя обидела, – шепчет девчонка. – Ты ко мне пришел. Цветы подарил. А я допрос устроила.
– Потом поговорим, я все расскажу, – целую в ушко и в шейку. – Но честно тебе признаюсь, Оль. На меня ни одна женщина так не действовала. Я любовь считал чем-то из разряда фантастики. А теперь без тебя жить не смогу. Если уйдешь, просто
– И я, – слабо лепечет мой маленький чижик. И меня подрывает. Подхватываю девчонку на руки. Несу на кровать. А сам лихорадочно думаю, с чего начать.
Это с профессионалками просто. Лег, расслабился, а они все сами сделали. Вот только с Оливией так нельзя.
– Давай разденем тебя, – ляпаю первое, что приходит в голову.
Развязываю мягкий узел халата. Стягиваю его с тонких покатых плеч и выдыхаю в восхищении.
– Какая же ты красивая, Олечка!
– Только вы тоже раздевайтесь, Федор Николаевич, – тоненько просит она и тут же поправляет себя. – Ой… то есть ты… Федор.
– Конечно, детка, – рывком стаскиваю свитер, швыряю в кресло. И в изумлении смотрю, как изящные женские пальчики тянутся к пряжке ремня. Что-то там шурудят, пытаясь расстегнуть.
И меня накрывает. В штанах сразу становится тесно.
Бл.дь, она меня хочет, а я торможу как прыщавый пацан!
Расстегиваю ремень, джинсы. Стягиваю штаны поспешно. Кидаю вслед за свитером и поворачиваюсь к Оле.
– Привет! – придерживаю рукой вздыбленный болт. Только бы не испугалась.
– Привет, – улыбается мне Оливия и смотрит так хитренько. С любопытством. – Иди сюда.
А меня дважды просить не надо.
– Это ты иди сюда, – нависаю сверху. – Я тебя сейчас съем.
Несу откровенную чушь с довольной мордой.
Глажу красивое смущенное личико. Целую хитрющие глаза и вторгаюсь в рот языком. Будто пират врываюсь на захваченное судно. Пальцы скользят по тонкой шее, спускаются ниже к груди.
Захватываю в плен упругое полушарие и двигаюсь дальше. Прокладываю дорожку из поцелуев от шеи и ниже. Обвожу языком горошину соска. И вбираю в рот, сходя с ума от восторга.
Девчонка тянется ко мне всем телом. Выгибается. Инстинктивно разводит в стороны бедра. А мне того и надо. Провожу языком вокруг пупка. Целую впалый накачанный животик и двигаюсь дальше. Туда.
А когда касаюсь губами влажных складок и горошинки клитора, мне на голову ложатся руки Оливии.
– Федор… Не надо… Пожалуйста, – отодвигает она от себя мою голову.
– Желание чижика – закон, – отстраняюсь послушно. Девчонка и так уже мокрая. Неискушенная маленькая птаха.
Целую бедра, глажу ступни. А потом решительно развожу бедра и становлюсь между ними.
– Я осторожно. Только зайду и выйду, – выдаю очередную чушь.
Снова целую соски, впечатываюсь в губы грубым поцелуем и неожиданно понимаю, что не могу остановиться. Оливия моя. Осталось только в ЗАГС сходить и печать долбаную поставить.
Пытаюсь себя сдержать, но куда там! Врываюсь внутрь, как последний мудак. Девчонка стонет. Больно ей, наверное.
– Потерпи, потерпи, чижичек, – бормочу, осторожно двигаясь. – Сейчас все пройдет. Обещаю.
И вторгаюсь поглубже. Двигаюсь сначала аккуратно. Узко как! Будто перчатка.
Твою
ж мать! Я ж никогда такого не испытывал.Прикрываю глаза, стараясь не навредить моей девочке. Медленно и печально. Сдерживаюсь из последних сил.
Но вот Оливия выгибается ко мне. Обхватывает руками мою шею и просит хрипло.
– Федя, пожалуйста…
– Что? Прекратить? – пугаюсь я. Меня сейчас дрыном из сладкой пуськи не вытолкать.
– Нет, – смеется она. Трется об меня сиськами и снова просит. – Давай, Федя. Давай!
И тут мне реально срывает башку.
Глава 40
Глава 40
Всю ночь мы не можем оторваться друг от друга. Медленно занимаемся любовью, что-то едим. Благо Валентина оставила нам перед дверью целый поднос с едой.
Я засыпаю лишь под утро, когда сквозь тонкие занавески в комнату проникает солнышко. Скользит по стене, по зеркалу, по кроватке Дамира.
– Мама моя… Мася, – зевает он и просыпается.
Дергаюсь к нему. Уже шесть утра. Пора вставать.
– Спи. Я сам, – останавливает меня Федор. Широкая ладонь ложится на спину. Будто успокаивает. И я, придавленная гнетом лапищи Анквиста, засыпаю.
Сквозь дрему слышу встревоженный голос ребенка и бас его папочки.
– Вон твоя мама. Спит. А мы пойдем печенье кушать и молочко пить. Хочешь?
– Да, папа, да, – кивает малыш. – Кусать хоцю.
– Ничего, как-нибудь прокормим тебя, сынок, – насмешливо тянет Федор и вместе с сыном выходит из спальни.
А я, зарывшись с головой в подушку, падаю в сонную рябь. Сознание гасится усталостью и эйфорией прошндшей ночи.
Живот сладенько ноет, а внутри уже разливается сиротливая пустота. С удивлением ощущаю мышцы, о существовании которых еще вчера не имела понятия. Кладу руку на низ живота, пытаясь теплом рук успокоить болезненное томление. Расслабляюсь и проваливаюсь в глубокую дрему.
Без снов. Тихую и спокойную, какой никогда не было.
И выныриваю на поверхность, когда маленькие ручки хлопают меня по щекам и кто-то наваливается сверху.
– Мама… Люблу-люблу…
Сглатываю невыплаканные слезы. Ясное дело, у ребенка должны быть мать и отец. И Федор сразу этот факт обозначил. Повел малыша в верном направлении. Да и как ему объяснить? Рано еще. Очень рано.
– Мой самый любимый мальчик! – обнимаю Дамирку.
– А я? – насмешливо уточняет Анквист со своей половины кровати. – Кажется, ночью ты говорила иначе… – притягивает нас с Дамиром к себе. – Мама и папа, – указывает на нас, а потом кладет указательный палец на грудку малышу. – И Дамир.
– Дамил, – радостно кивает ребенок. Теперь мой сын. – Мама и папа, – повторяет вслед за отцом и улыбается счастливо. А потом от избытка чувств поднимается, держась за наши руки, и начинает прыгать на кровати.
– И так каждый день? – уточняет у меня Федор. Мы лежим по обеим сторонам кровати. Держимся за руки над головами и смотрим на малыша, которому сегодня стали родителями.
– Ага, каждый! – киваю я утвердительно и словно ошпаренная подскакиваю с кровати. – Федя, мне в универ надо. Сегодня. Срочно. У меня лабораторная у Кузнецовой. А завтра семинар у Бритникова…