Случайная мама

Боже, я чувствую себя разбитой старушкой. Пока сажусь в вертикальное положение, успеваю пять раз дать себе клятву, что больше никогда и ни разу, и раз десять сделать поблажку и пойти на попятную. Ну как это никогда и ни разу? Вот, уже все нормально, я сижу, и даже есть плюс: голова не болит. Похоже, это единственная часть тела, которая после праздника уцелела, потому что даже язык не шевелится.

На столике у кровати я замечаю бутылочку минералки и, не раздумывая, обхватываю ее двумя руками. Приходится потянуться, конечно, но я терплю. Жажда оказывается гораздо сильнее боли.

– Ну вот, – бормочу я, когда язык приходит в себя, – можно жить дальше.

Возвращаю пустую бутылочку на тумбочку, улыбаюсь, увидев в вазе цветы, а потом… Вот даже не знаю, что первым врезается в мозг. То, что у меня нет и не было такой вазы и тумбочки. То, что я замечаю чужой брелок и ключи от машины. Или то, что я понимаю, что это не моя комната. И я действительно нахожусь не в квартире, а в доме! Чужом доме, из дерева, который так пахнет лесом…

Так, нужно разобраться. Начнем с самого главного.

Быстрый взгляд вниз подсказывает: на мне нет пиджака, блузы, штанов и бюстгальтера. На мне нет хотя бы моей любимой пижамы. Только тонкие трусики! Да и те как будто наспех надеты. Приходится их поправить.

Не паникуем.

Все равно, если что, уже поздно.

Медленно обвожу взглядом комнату. Она небольшая, уютная, в нее хорошо вместилась приличных размеров кровать. А еще… на этой кровати не одна подушка, а две! И вторая не для декора, я вижу на ней отпечаток от головы…

Память тут же кидает с десяток кадров на выбор: букет цветов, ладонь, которая сжимает мою, и мой радостный смех…

– Похоже, – делаю вывод, – я все же дождалась вчера похищения.

Того, кто меня похитил, память тоже услужливо показывает. Пронзительные глаза, которые так близко к моим, что я начинаю различать все оттенки серого; черные с легкой проседью волосы, которые оказываются отнюдь не такими жесткими, как я думала раньше. Но память могла не стараться. Достаточно взглянуть, как аккуратно развешены мои вещи на стуле, чтобы не сомневаться: эту ночь я провела с Яровым Матвеем Сергеевичем.

Закрыв ладонями лицо, даю себе пару минут отдышаться. А гулкая темнота помогает услышать то, что, казалось, было забыто и похоронено:

– Повыше… я хочу быть повыше… почему я постоянно соскальзываю?

– Не дергайся. Это самая удобная поза.

– Подвиньтесь… да, вот так… о, так ощущения лучше! Так я могу больше двигаться! А как правильно?

– Ты же умная девочка, ты уже все знаешь сама. Вверх – вниз. Да, вот так. А теперь просто прижмись ко мне.

– Я что-то устала, уже еле дышу. Это когда-нибудь закончится? Может, хватит?

– В такой момент?! И не стыдно?! Расслабься и откинься на меня, я все сделаю сам.

– Скоро уже?

– Имей терпение! Осталась пара минут.

– Ох… не могу…

– Странно. Все делаю я, а не можешь ты…

– Может, вы поднажмете? Я правда уже не могу.

– Хорошо, но потом мне не жалуйся…

О-хо-хо… судя по тому, что я чувствую, нехило он поднажал.

Еще раз осмотревшись, обращаю внимание, что здесь две двери. Одна – это выход. Вторая, если повезет, ванная комната.

Кое-как соскребаю себя с кровати, мучительно долго наклоняюсь за своими вещами – лучше бы он их подбросил на люстру, честное слово! Плетусь в… о да, мне хоть в чем-то везет! Это действительно ванная комната. Небольшая, компактная. Душ соблазняет, но держать шланг в руках в моем случае – это нагрузка для супермена.

Привожу себя в порядок по-быстрому, кое-как разгибаюсь, одеваюсь и выхожу из комнаты. Ну а что делать? Если судить по тому, в чем я проснулась, прятаться поздно.

Небольшой коридор, еще две двери, маленький холл. Да, сюда диван не впихнешь. Поймав себя на этой мысли, я толкаю входную дверь и замираю на деревянном крыльце. Такое ощущение, что мой сон оживает: куда ни глянь, всюду простор. Ну и небо, облака тоже есть. А вдали виднеется лес.

От силы эмоций, которые меня наполняют, я сажусь на ступеньки. Красиво. Безумно красиво. А еще появляется четкое дежавю: так уже было. Те же ступени, только закатное солнце, в руках горячая чашка чая, которую я сжимаю в руках, и на ступенях я не одна.

Посидев так недолго, решаю найти хозяина домика. Медленно – и не потому, что мне спешить некуда, – обхожу его небольшие владения и понимаю, что здесь никого нет. Стоит белый джип, и только где-то там, поодаль от этого дома, можно увидеть пару строений. Может, он там?

Вполне жизнеспособная версия. Услышал мой храп и ушел. Но если у него такой чуткий слух, наверняка должен понять, что уже можно вернуться?

Жду.

Как по мне, долго жду.

А в памяти вновь мелькают какие-то невнятные обрывки, и все почему-то про мамонта. Мы что, сидели голодными?

– Мужчины обленились. Женщины устали их тормошить и взвалили на себя их обязанности. А я считаю правильным древний обычай. Принес мамонта – добро пожаловать в дом! Нет – шуруй мимо.

– А если дом и так уже мой?

– Тогда будет справедливо так: принес мамонта, смело зашел в свой дом, приготовил мамонта – добро пожаловать отдыхать!

– А женщина что будет делать?

– Ну понятно, что не точить ему на ночь копье!

– Жаль. А что же тогда?

– Да у нее полно важных дел. Например… вдохновлять.

– А ты могла бы меня вдохновить?

– Легко! Только мамонт вперед!

– А если мамонта нет? Ну нет их, перевелись. А домой очень хочется.

– Если домой очень хочется, значит, все правильно. Значит, мужчина уже убил ради женщины достаточно мамонтов. И знает, что она его ждет. Просто эти «мамонты» могли выглядеть по-другому.

– Как?

– По-современному. Страхи, слухи…

– И принципы?

Я силюсь вспомнить еще хоть что-то, но тщетно. Лучше бы вместо этой болтовни память подкинула побольше того, что мы делали. А она молчит. Почему? Потому что тогда вместо нас говорил язык тел?

Щекам становится жарко, стоит только представить… Матвей Сергеевич и я… и эти мои просьбы взобраться повыше…

Может, оно и к лучшему, что я этого даже не помню? Я не помню, он забудет – и все будет как раньше.

– А ты кто же будешь?

Незнакомый голос заставляет меня встрепенуться. И хорошо, я даже не заметила, как оказалась на солнышке, вот оно и жжет мои щеки. И худощавую женщину лет шестидесяти я вот тоже не заметила. А она стоит у крыльца, с интересом меня рассматривает.