Слюни

Возвращаюсь к своему Дому так же, как остальные люди возвращаются туда, где живут и ночуют, в конце трудного рабочего дня. Они смотрят сериалы, а я захожу в Дом. Они встречаются с друзьями, а я разговариваю с мёртвыми из своей Коллекции Бартлби. Дом – это моя крепость. Дом – это моя тюрьма. Дом – это огромный кинотеатр под открытым небом, где показ ведётся для меня одного. Дом – это оранжевый торговый центр с тысячей магазинов и фуд-кортом, где всё бесплатно: бери, пожалуйста, сколько унесёшь. Но ты серьёзно думаешь, что унесёшь всё это? Дом у меня в голове, и строительным компаниям его не снести. Никто не будет делать в нём ремонт. Никогда. Пока я в Доме, я свободен. Если невыносимо, то достаточно закрыть глаза и зайти в Дом с красной дверью.

…ладно, говорю я Агентам, которые следят за мной из-за кустов и деревьев и разговаривают со мной через звуки ремонта, который делает кто-то из соседей. Агенты нападают на меня, пока я чищу зубы, и всё-таки допрашивают меня, даже не дав одеться.

– Я никому никогда не желал зла, – признаюсь я Агентам. – Не было такого, чтобы я хотел кого-то убить. До тех пор, пока я не занялся изучением этого вопроса в рамках какой-то истории. Уже и не вспомнить. А когда вопрос был изучен, то я уже не мог смотреть на девиантное поведение, как на абсолютную проблему. К сожалению, я не вижу эту проблему только с одной, конкретной стороны. Мне открылись все её составляющие. Истинные причины. Подоплёки. Соединительные линии. Вся красота безумия. Веселье без эмоций – безудержное, как семяизвержение. Я чувствую, как по спине у меня бегут мурашки. Не думайте об этом. Просто трахайтесь. Фотографируйтесь и трахайтесь. Фотографируйте, как трахаетесь, и выкладывайте свои снимки в Сети. Пускай весь мир смотрит на вас. Получайте оценки к своей жизни. Делитесь впечатлениями с друзьями, а меня оставьте в покое. Я безумен, я устал, я ушёл. Мне не нужны критики, мне не нужны слушатели. Я сам себе критик и слушатель. Я воспитанный и хороший мальчик, спросите мою мать.

Агенты понимающе кивают и оставляют меня в покое на какое-то время. Они берут с меня слово, что я запишу видеообращение к своему поколению, и я вынужден говорить:

– Вставляйте свои эрегированные пенисы огромные как многовековые дубы кривые и ровные одинокие и скрещенные со стволами других деревьев в слезящиеся плачущие вагины своих подружек слипшиеся от пота скользкие подмигивающие но всегда грустные и двигайтесь в них уверенными толчками совокупляйтесь в лесах на полях и лугах в салонах машин в прокуренных вип-кабинках ночных клубов на влажных смятых простынях съёмных квартир на берегу озера на рассвете на камнях на песке или в снегу если сможете засовывайте пальцы себе в вагины девушки насаживайте свои руки снова и снова парни и думайте о том что вы уникальные наслаждайтесь собой как никем другим а потом наслаждайтесь друг другом потому что вы прекрасны потому что если вы начнете думать обратное если осознание всю глубину собственной никчемности вы сойдете с ума.

Мне нужно вернуться к своему Дому, заглянуть в ту комнату, которая находилась дальше других комнат, скрытую от посторонних глаз, тайную или просто не видимую невооружённым взглядом. Эта комната казалось самой страшной, я боялся заходить в неё. Но посмотрите на меня сейчас: я гуляю по ней, устраиваю экскурсию, рум-тур, детка, это мой рум-тур специально для тебя, дорогая, я говорю на твоём языке, чтобы ты поняла. Я сажусь в кресло у окна, жду, пока глаза привыкнут к темноте, и трогаю себя, глядя на картины, которые разворачиваются передо мной в этой и других, похожих на эту комнатах. А возвращаясь в реальный мир, покидая Дом, я чувствую себя увереннее и спокойнее. Я вижу себя обновлённого, лучшего, чем прежде. В принципе, какая разница, как я достигаю покоя, пока я не мешаю другим, верно? Я просто думаю о чём-то плохом и всё. Думать о чём-то плохом само по себе – не преступление. Совершать плохое – вот больше, чем просто преступление. Это как минимум непоправимо. Ситуация напоминает погружение. С каждым разом всё глубже, исследуя дно, пытаясь достать с него камень, который не покажешь другим, как в детстве. Я думаю о девушках, которых когда-то знал. Я думаю о девушках, с которыми когда-то спал. Я думаю о девушках, которых видел сегодня днём, проходя по улице: интересно, они икают, когда я вспоминаю о них? Если да, то, как сильно? О Кукле, с которой разговаривал часом ранее, когда был на собеседовании. О девушках, которых видел в Сети. О девушках, которых уже нет в живых, но память о них хранят фотографии: старые, оцифрованные, блуждающие по просторам виртуального мира.

Красивые девушки в приёмной у стоматолога удивляются, почему я смотрю на них чуть пристальнее других посетителей. Пугаются и говорят, что я смотрю сквозь них. "У меня плохое зрение", говорю: "Не принимайте на свой счёт". Они кивают, но это не устраивает их. "Не могли бы вы смотреть на кого-нибудь другого?". Я говорю: нет проблем. И отворачиваюсь. Любуюсь облезлой краской на стене. Я спокоен. У себя в голове я уже истерзал их: утащил за волосы в лес, утопил в карьере и с тихой жутью обезглавил.

Говорить о том, что происходит в Доме, не имеет смысла. Это нереально, но уместно. Это жестоко, но честно. Печально, как моя жизнь. Красиво, как молодость твоей девушки, но она тоже уйдет (молодость или девушка? ответ: обе). Лучше бы я умер, то есть уснул. Потому что уснуть означает умереть, чтобы переродиться в новом сухом дне.

Я веду свой грустный, невнятный рассказ для этих стен, ремонтных работ, соседей-алкоголиков, сидя в чужой квартире, без денег, без дома, уставший от себя. Я не знаю, куда себя деть, не знаю, как мне жить. Я хочу общаться с людьми, я не хочу видеть никого, даже Еву. Я знаю всё, я забыл собственное имя. Я устал и обессилен, меня госпитализировать бы нужно по уму. Я веду этот скомканный разговор с одной целью: чтобы не уснуть.

Лёд & Каньон

Вот сжатая, но точная вереница событий прошлого лета, когда я только вернулся из армии и, находясь в разбитом состоянии, пытался найти своё место в жизни.

Я звоню парням из кряк-бригады, своим прежним друзьям, чтобы узнать, какие у них планы на будущее: все они, как один, либо пьют на выходных, либо прямо заявляют, что ничего интересного не происходит, и на том разговор заканчивается. Никто из них не предлагает встретиться, я тоже ничего не говорю. Денег у меня нет, возможностей тоже. Кое-кто из них собирается помочь мне с работой, но когда я перезваниваю, не отвечает…

Отец говорит, что мне следует идти служить, а я объясняю ему, что соглашусь на это только в том случае, когда окончательно отчаюсь в своей жизни, когда буду уверен, что у меня ничего не получится. Отец не выдерживает и спрашивает с презрением:

– Кого ты боишься?

И я признаюсь без шуток:

– Себя.

Отец смотрит на меня, недоумевая. Но больше ничего не говорит…

Я звоню Янни Плаку, хочу заехать к нему, чтобы хоть как-то скрасить тоску, но Янни говорит, что его нет в городе.

– А где ты? – спрашиваю.

– Катаюсь, – говорит.

– Когда обратно? – спрашиваю, скрипя зубами.

– Надеюсь никогда, Блабл, – отвечает он и смеётся.

Я слышу, как на заднем фоне у него разговаривает девчонка…

Прихожу на собеседование. Компания большая, но предлагаемая должность – не моя специализация. Я разговариваю с Куклой, и вместо того, чтобы, как все, послать меня куда подальше, Кукла отправляет меня к начальнику отдела. "Ух ты", думаю: "Это что-то новенькое". И вот я уже разговариваю с начальником, который не на много лет старше меня: мы быстро находим общий язык, как мне кажется, оба учились в Техническом Университете, у нас даже есть пара общих знакомых. Я спрашиваю, возьмёт ли он меня.

– Не могу ничего обещать, – отвечает этот тип.

В итоге я ухожу оттуда, уверенный, что начальник сам не понял, зачем Кукла привела меня к нему. Может, ради смеха, думаю я…

Я звоню в какой-то отдел управления персоналом, разговариваю с какой-то Куклой, спрашиваю, что с моей кандидатурой. Называюсь, она просит подождать.

Звонок сбрасывается.

Я звоню снова.

– Со мной обещали связаться. Я всё ещё жду ответа от вашей компании.

Кукла спрашивает – резко, как будто это всё объясняет:

– Кто вам это пообещал?

– Та из вас, с кем я разговаривал.

– Назовите имя.

Я называю своё имя.

– Не ваше имя, – Кукла вздыхает: – Имя девушки, которая проводила с вами собеседование.

– А у вас их много? – отвечаю я, уверенный, что эта конкретная Кукла и есть та самая девушка, которая проводила со мной собеседование.

Всё заканчивается тем, что Кукла переводит меня на другую линию. Там со мной говорит какой-то мужчина.

– Если вы хотите получить работу в нашей компании, то мы настоятельно рекомендуем вам не надоедать нашим сотрудникам своими звонками. Это мешает их работе.