Слюни

– Нет. Это меня не интересует.

– Хочешь как раньше. Охотиться. Выслеживать. Пробовать свои силы. Я понимаю. Незабываемое чувство. Это как в споре между ножом и пистолетом. Быстрый выстрел или скольжение лезвия? Каждый выбирает, что ему по душе. Я вот, например, всегда мог положиться на пушку. И живи я в твоё время, выбрал бы, наверно, эту их… Сеть. Удобно.

После ужина перемещаемся на террасу. Закуриваем по сигарете. На вкус они как горечь несбывшихся надежд. Болтаемся в гамаках, пока девушки, которых я нанял на один вечер, но с правом забрать у них жизнь, машут над нашими головами огромными крыльями бабочек. Девушки нагие, загорелая кожа сдобрена соусом из запёкшейся крови и ссадин. Периодически отвлекаюсь от разговора с моим другом, пробую их плоть на вкус, облизываюсь и добавляю ещё ингредиентов. Мой друг, находясь в их компании, немного стесняется. У него мало опыта общения с живыми девушками. Но я хочу, чтобы он расслабился. Поймал вайб и почувствовал себя лучше, чем в родном доме. Я знаю, что у него, как и у меня, была властная мать. Он от неё много натерпелся, когда был ребёнком. Она кричала на него всё детство, так что он прятался в свои фантазии, скрывался там.

– Нужно быть настроенным на эту волну. Иногда этого достаточно.

– Что? Извини, – говорю. – Я отвлёкся немного.

Я как раз засовываю в горло одной из девушек бивень мамонта: добавляю остроты.

– Просто наблюдай. А когда увидишь возможность, используй её.

– Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. На днях я сидел на автобусной остановке и наблюдал за проезжающими машинами. И у меня появилась мысль. Что мне мешает подойти к какой-нибудь машине, припаркованной на светофоре, внутри которой сидит одна только девушка, и просто забраться внутрь? Наверное, я мог бы сделать что-то такое, если бы вокруг не было людей. Если бы Агенты не следили за мной всё время.

– А кто они? Эти Агенты? Ты уже не раз упоминал о них.

– Контролёры. Эти они распустили по всему миру камеры.

– Повторюсь: как хорошо, что я жил в другое время.

Мой друг по Коллекции Бартлби смеётся: громко, раскатисто.

Тем временем мы переходим к массажу в банном комплексе. Ложимся на животы, каждый на своей кушетке. Нас накрывают по пояс полотенцами. Но девушка, с которой я игрался, уже не в состоянии служить мне. Приходится поднапрячься и выдумать другую.

– Как жаль, что я не знал тебя раньше, Блабл. И Дом у тебя шикарный.

– Я хочу, чтобы ты немного отдохнул перед тем, как мы начнём веселиться.

– Спасибо, что позвал в гости, Блабл. Это лучший вечер за долгие годы.

– Это тебе спасибо за то, что навестил меня. Обычно все отказываются.

– Не бери на свой счёт. Ты хороший друг. И приятный собеседник.

– Я очень рад, что тебе всё нравится. Потому что я сильно переживал.

Любой труп должен быть оценён

Если вечером мы с Евой у неё дома, значит, я работаю над "Комментариями без текста" – работа продвигается быстрее, чем я ожидал, это радует. А сама Ева рядом со мной: рисует эскизы одежды для животных, показывает их мне, я что-то советую, хотя ничего в этом не понимаю. Но ей, кажется, важно услышать моё мнение.

Иногда Ева проводит весь вечер за швейной машинкой, воплощает свои идеи в жизнь. Преимущественно она шьёт комбинезоны для кошек и собак. А ещё для коз, уток, свиней и кроликов – но это уже так, ради смеха, как она говорит. Ева занимается этим ради собственного удовлетворения. Так же, как я работаю над книгой Янни Плака. Чтобы разрядиться. Чтобы не трахаться, потому что секс с Евой мне давно надоел.

Нет и намёка на то, что этот род деятельности, шитьё костюмов, заменит основную работу: Ева занимает должность технолога на крупном швейном производстве. У них есть цех, где шьют чехлы для мебели. Я пробовал устроиться туда учеником мастера, но меня не взяли. Мне сказали: не то образование. Ева расстроилась, а я даже не удивился.

Ту одежду, которую Ева шьёт для собак и кошек, мы отвозим в приют для животных. Волонтёры с радостью принимают её, но они не знают, что с этим делать. Ева примеряет на питомцах несколько костюмов, делает фотографии. Когда-то у неё самой были кот и кошка. Кошка была старой и сильно болела. Она скончалась, а за ней и кот. Они умерли с разницей в несколько дней. Это произошло вскоре после смерти её отца.

– Я больше никогда не заведу животных, – сказала мне как-то раз Ева. И призналась: – Я боюсь того, что все, кого я люблю, когда-нибудь умрут.

Я сказал: меня это устраивает.

То, чем занимается Ева, разрабатывая эти костюмы – замечательно. Я так считаю. И говорю ей:

– Это должны увидеть как можно больше людей.

– Ты так думаешь? – спрашивает она.

– Конечно. Это шикарно.

Следуя моему совету, Ева создаёт профиль в Сети, где публикует лучшие из своих работ. Теперь мы катаемся в приют для животных каждую неделю, устраиваем там примерку. Ева всё фотографирует, потом выкладывает в своём профиле. Она даже набирает некоторую популярность среди ценителей такого искусства.

– Тебя это не злит? – спрашивает Ева с опаской.

– А должно?

– Ты ведь не любишь всё это.

– Я не люблю, когда люди используют данные им возможности не как инструмент к воплощению своей мечты или достижению цели, а как средство позировать и торговать лицом. Это нарциссизм. А ты всё делаешь правильно. Костюмы крутые, даже не думай.

– Хорошо, что ты так к этому относишься. Потому что люди пишут мне. Они спрашивают, где можно заказать такие костюмы. Представляешь? Они хотят, чтобы их питомцы ходили в моих комбинезонах.

– Я рад за тебя.

И вот мы уже упаковываем несколько из её костюмчиков: штанишки, курточки, как положено. Мы относим всё это дело на почту и отправляем куда-то на другой конец страны. А потом в Сети появляются фотографии животных в одежде, которую сшила Ева – этим нельзя не гордиться. И вот я уже хожу на почту два раза в неделю, и это тоже работа.

Богатыми нас это не делает.

Деньги, вырученные с продажи костюмов, идут в оборот. Материалы, ткани, нитки, иглы, более современная швейная машинка. Но это дело доставляет колоссальное удовольствие. Впервые за долгое время у меня появляется чувство причастности к чему-то.

– Если мы разбогатеем, ты станешь счастлив? – спрашивает меня Ева.

– Нет, не стану. К сожалению.

– Тогда ты сможешь купить, что захочешь. Одеться, как захочешь. У тебя будет выбор, где есть, а где отдыхать. Как проводить время. На что тратить время.

– Выбор в жизни всего один. Жить или умереть. Всё остальное – просто решения. Их бесконечное количество. Принимай, какое хочешь. От этого ничего не измениться.

– Поподробнее, пожалуйста.

– Если бы я смог реализоваться в чём-то, самоутвердиться в каком-то деле, оставить после себя то, что станет моим продолжением, создать своё наследие, которое будет жить после моей смерти – вот тогда, наверное, я немного успокоюсь. Хочется думать.

– У тебя нереализованные экзистенциальные потребности.

– Именно.

Как-то вечером, когда мы ужинаем, Ева спрашивает меня:

– Мы ведь семья?

Я задумываюсь.

– Маленькая. Но всё-таки, да.

– Значит ли это, что наше дело – семейное?

– Это твоя заслуга.

– Это наше общее дело, семейный бизнес, – говорит она, изменяя голос, делая его грубым, как будто мужским, насколько это вообще возможно.

Короче, уже откровенно дурачится.

Мои братья – Сэл и Дин,