Слюни

– Да ладно, – говорю. – Хоть что-нибудь расскажи.

– Алло? Алло? Это Сухое Дно. Вас не слышно.

– Ага, прикидывайся, – говорю.

Если бы мы были детьми, я бы точно на неё обиделся.

Я спрашиваю, правда ли, что у них в колонии сидит маньяк-убийца по прозвищу Каннибал с Пращёй на Катапульте? Забаррикадировавшись в заброшенной кочегарке, он метал камнями в прохожих и смертельно ранил шесть попугаев в небе. На его след вышли после того, как проверили в интернете статистику по запросу обращений в каменоломню.

Сестра отвечает:

– Не знаю.

А Леденцовый Мальчик? Он убивал смотрителей зоопарков, выкалывал им глаза, а на их месте оставлял карамельки? Он орудовал старым козьим рогом, который отпилил от чучела. Задержали его, когда он полез драться с кенгуру, но тот быстро нокаутировал его.

– Понятия не имею, о чём ты.

Может, Единорог Буржуйский? Или Игнат-Точилка? У них был тандем. Они похищали на ржавой вагонетке девушек с вокзалов и доставляли к своему гаражу, где удерживали силой. Всего за одно прошлое лето они кокнули шесть человек. Оба валили вину друг на друга, но ни тот, ни другой так и не сознались в своих преступлениях. Они там?

– Впервые слышу о них.

А как быть с тем парнем, который устроил пожар в офисе фирмы, занимающейся производством пластиковой посуды, взял в заложники сотрудников и требовал убрать из наборов с пластилином все ножи? Он пытался покончить с собой с помощью пластиковой ложки. Или что стало с типом, который зашёл в мебельный магазин под предлогом покупателя, а потом стал кидать в продавцов фурнитурой? Одна девушка осталась без брови, об этом писали в новостях. Его осудили и тоже отправили в Сухое Дно. Я уверен.

– Откуда ты столько знаешь?

– Я много читаю, – говорю. – Ну, так что?

– Не могу сказать.

– Ладно, – говорю, смиряясь. – Ответь хотя бы на такой простой вопрос. Нужно сказать: да или нет. Это ты можешь сделать, верно? Парень, который позвонил в полицию и сообщил, что в Техническом Университете заложена бомба – тоже под вашим контролем? Он ещё обвинил семидесятитрёхлетнего преподавателя гидравлики в том, что тот якобы домогался его, приставал к нему с предложениями типа… цитирую… "собрать вместе втулку после занятий". Этот тип у вас? Ну же! Его судили за непредумышленное причинение смерти, так как преподаватель, которого он оклеветал, позже умер от стыда.

– Нет, – говорит сестра.

Я чувствую досаду и восторг одновременно.

– Он не у вас? – спрашиваю. – А где тогда?

– Нет – значит, не скажу. Не знаю, где эти люди. Хватит спрашивать меня об этом.

– Ладно, – говорю. – Я всё понял.

Сестра, сама непоколебимость, рассказывает, что сейчас, сидя на крыше, может видеть весь посёлок. С одной стороны, говорит сестра, слышно, как конь грызёт отшельника: тот кричит, что зубы у коня тупые и предлагает перенести своё линчевание на другой день. Откуда-то с окраины, то есть через дом или два, так как Сухое Дно – одна огромная окраина – слышно, как дети кидают камнями в окна заброшенного дома: на обвалившийся балкон выходит какая-то тётка в бигуди, дети извиняются и переходят к другому дому. Сестра говорит, что прямо сейчас у неё на глазах два колдыря тащат по разбитому асфальту санки с металлоломом, который подозрительно напоминает робота-сверхчеловека.

Наступает пауза в разговоре.

– Знаешь, я тут присмотрелась и поняла, что один из них – мой одноклассник, а другой похож на твоего друга.

– А я вчера видел, как сорока толкала ежа через проезжую часть, чтобы тот не попал под колёса автомобилей. То же так себе развлечение, если вдуматься.

Я говорю самым милым и добрым голосом из всех:

– Ну, скажи хотя бы, какие они в жизни? Эти типы.

– Кто? Убийцы? Насильники? – спрашивает сестра будничным тоном. – Не знаю, что и сказать.

– Ну, пожалуйста. Это простой вопрос.

Сестра вздыхает.

– Наверное, такие же приставучие личности, как и ты? – спрашивает сестра, как будто я там работаю, а не она.

– Я приму это за ответ, – говорю.

– Да как угодно, господи…

– Круто, – говорю я, польщённый. – Звони чаще. Не пропадай.

– Ты доволен? – спрашивает сестра. – Ненормальный. Приезжай, служи и сам всё узнаешь.

– Ага, – говорю я, возвращаясь в реальность. – Делать мне, что ли, нечего?

Произнеси вслух

камеры повсюду на каждом углу в каждом доме в каждом кармане каждого человека это глаза которые наблюдают за тобой отовсюду в каждом автомобиле есть видеорегистратор агенты повсюду они следят за мной куда бы я не ушёл во всех дворах на парковках торговых центров в общественных туалетах в небе агенты действуют мне на нервы

я жду когда они придут за мной эти агенты но их всё нет я жду этого ночью когда не сплю я жду этого днём а они просто говорят со мной не показываются хотят запугать меня чтобы я знал своё место а я даже не знаю где оно моё место дух баюкает меня когда мне нехорошо чтобы я уснул но чаще мне просто плевать на всех и на агентов и на духа.

мчусь на автобусе рядом со мной сидит девчонка от неё пахнет мармеладками и свежевымытой вагиной меня посещает мысль покусать её за шею а ещё одолевает необъяснимое желание засунуть ей в горло несколько предметов которые никто никогда туда не засовывал это ножницы костыль с которым ходит хромой а ещё перфоратор моего соседа.

Автобус набирает скорость, автобус набирает скорость, моё безумие, как автобус – тоже набирает скорость. Мы мчимся вниз с горы, мимо вывесок с названиями фирм, в которые я пытался устроиться на работу, мимо учебных заведений, где тоскуют все студенты мира, где они оставляют свои лучшие годы. Мы мчимся мимо склепов и многоэтажных высоток, в которых мне никогда не купить квартиры, потому что просто не заработать таких денег. Мы пересекаем проспекты, не тормозим на светофорах. Мы просто двинулись умом. Наш автобус зовётся "Будущее", только пишется название не совсем верно, и он разноцветный. Водитель под кислотой: мой друг, один из парней по Коллекции Бартлби. Кондуктор – обласканная ножом девушка с ромбом вместо лица. Все пассажиры смотрят на неё по двенадцать часов в день, а она сидит перед ними, как ни в чём не бывало. Молода, но уже потаскана жизнью, как и все. Как и моя Ева. Все мои девушки уже б/у. Кем-то надкусаны до встречи со мной. Заведи девушку, но даже если она будет девственницей, где гарантии, что прежде она не посылала фотографии своего тела какому-нибудь парню.

…чтобы поймать меня, достаточно проследить мой путь, географию моих перемещений по городу. Для этого можете воспользоваться статистикой, предоставляемой Агентами, их глазами и маршрутными картами, которые они рисуют. Благо, камеры повсюду.

…чтобы объяснить то, что я делаю – обратитесь к психиатру. Пускай он осмотрит меня. Проведёт тесты. Обнаружит у меня какую-нибудь болезнь. Или целую обойму отклонений. Короче, на выходе вы получите заключение, которое удовлетворит интерес, даст подобающий ответ. Просто узнайте причины того, почему я такой, и успокойтесь.

…но чтобы понять, как я мыслю, как я вижу людей и жизнь, как я смотрю на вещи и взаимоотношения между людьми и почему, наконец, хочу того, чего хочу – мало разослать по миру Агентов. Мало расставить камеры. Мало узнать диагноз от психиатра. Мало пообщаться со мной. Боюсь, не хватит жизни, чтобы понять меня. Прежде всего, нужно выйти из своего тела, и посмотреть на мир моими глазами. Знаю, это звучит как бред. Но для меня – это искра жизни. Попробуйте пройти столько собеседований, сколько прошёл я, и не сойти с ума. Интересно посмотреть, как вы воспримите свой пятидесятый отказ. Все эти упрёки и взгляды Кукол, которые, как будто говорят: какого хуя ты вообще сюда пришёл? Девушки, которые едут рядом с тобой в автобусе, совсем близко, но ты никогда – слышишь? – ни за что не получишь их. Потому что все они думают, что ты ничтожество.