Смех дьявола

На заре, когда за Робером пришли, он подумал, что его расстреляют. После перевозки в гестапо Лангона его отправили в форт «А», где он остался без ухода, поддерживаемый двумя ранеными сопротивленцами. Несколькими днями позже охранники перетащили его в больницу, где доктору Пуано было приказано его осмотреть. Видя серьезность ранения, доктор пытался убедить начальника форта госпитализировать молодого человека. Начальник согласился только после пяти или шести случаев кровотечения. Роберу ампутировали ногу в больнице Беке 14 июля, через тридцать три дня, в течение которых он оставался без врачебной помощи. В августе его вернули в форт «А».

Роберу повезло — он оттуда вышел. Трое его товарищей, заключенных вместе с ним в Лa-Реоле, были депортированы. Они не вернулись. Их звали: Бользан, Лабори, Зуане.

Шарль был ранен в плечо, потерял много крови, но, несмотря на свой хрупкий вид, он имел крепкую конституцию и очень быстро поправился.

9

Морис Фьо был скорее удивлен, чем обеспокоен, когда увидел отца Дельмаса на пороге своего дома. Быстро оглядев улицу, он приказал своим телохранителям оставить его одного.

— Я ничем не рискую в обществе кюре, не так ли, отец мой? — сказал он, нахально улыбаясь. — Какое у вас ко мне дело?

— Война для Германии проиграна. Такие люди, как ты, будут расстреляны. Но пока мы нуждаемся в вас. Я уполномочен людьми из Лондона сделать тебе предложение. Если ты его примешь, то можешь спасти свою шкуру.

— Кто мне докажет, что это не ловушка, которую вы мне приготовили?

Адриан Дельмас посмотрел на него с презрением.

— Я даю тебе слово. Я хочу сохранить человеческие жизни. Выйдем, прогуляемся. Боюсь, что твои приспешники могут услышать наш разговор.

Морис Фьо колебался, потом вдруг решился.

— Как хотите, отец мой… Но тогда я должен сказать, чтобы меня сопровождали…

— На твоем месте я бы этого не делал.

— Понял — мне за это заплатят.

— Возможно, — сказал Адриан Дельмас, с трудом скрывая отвращение.

— Ладно, пойдемте. Во всяком случае, я достаточно взрослый, чтобы самому защитить себя, — сказал Морис Фьо, демонстрируя «парабеллум».

Спускаясь по лестнице, они натолкнулись на двух молодых людей, куривших на площадке.

— Если я не вернусь в течение часа, предупредите комиссара Пуансо. Скажите ему, что у меня встреча с важным лицом из Сопротивления, которое ускользнуло от нас в лагере Мериньяк. Он поймет, о ком я хочу сказать.

— Ты не хочешь, чтобы тебя сопровождали?

— Этого не требуется.

Было очень душно вечером этого дня, 9 июня. Некоторое оживление чувствовалось на улице Порт-Дижо.

— Куда мы идем?

— На набережную, там спокойнее.

Морис Фьо снова заколебался.

Заметив это, священник сказал:

— Я дал слово.

— То, что вы хотите мне сказать, должно быть, очень важно, иначе вы не рискнули бы. Ведь вас могут узнать и арестовать! Вы виделись с вашей милой племянницей? Мне говорили, она играла в войну где-то выше Ла-Реоля. Погодите… я забыл, где. А! Вспомнил: в Лоретте. Я прав, не так ли?.. Я раньше никогда не подумал бы, что девушка из хорошей бордоской семьи встречается с коммунистами. Кажется, мадам д'Аржила тоже стала коммунисткой… Мне сказали, что ее маленький сын пел «Интернационал». Но в это я уже не хочу верить. Сын лондонского героя! Правда, вы не подали им доброго примера. Еще когда вы посещали патрона моей матери, у вас были большевистские идеи. Это забавно для католического священника. К счастью, они не все такие, как вы!

— Таких гораздо больше, чем ты думаешь.

— Они известны. Вы знаете отца Лабрана, иезуита? Он был среди ваших друзей.

— Да.

— Он, кажется, умер в прошлом году в Бухенвальде.

Итак, он мертв, Луи де Лабран, с которым перед войной он часто спорил часами о «трактатах» мэтра Еккара, «Исповедях» Якова Бёме или Святого Августина.

— Что касается отца Дьезейда и аббата Лассера, на их месте я бы помолился.

«Может быть, молиться следовало бы тебе», — подумал Адриан Дельмас с мрачным юмором.

Они шли вдоль набережной Ришелье, проезда Альзас-э-Лоррен. Отец Дельмас свернул на улицу Порт-де-Портане.

Через несколько шагов Фьо остановился, внезапно встревожившись. Его рука нащупала пистолет.

— Оставь это!

— Вы сошли с ума! Чего вы хотите от меня?

— Войди сюда.

Адриан Дельмас грубо втолкнул Фьо в подъезд дома XVIII века. Каменная лестница, вся в грязи, вела на этажи.

— Куда мы идем?

— На третий этаж, к двери в глубине. Не опускай руку в карман.

Фьо поднимался по лестнице, ожидая получить пулю в спину.

— Не заперто, входи.

После грязи снаружи большая комната показалась чрезмерно чистой. Походная кровать, стол, армейский сундучок и два стула составляли всю ее обстановку.

— Сядь, — сказал доминиканец, беря оружие Фьо.

— Нет.

— Садись, — повторил Дельмас, усаживаясь на один из стульев.

Побледнев, но твердо взглянув на Адриана, Фьо повиновался.

— Что вы хотите сделать?

— Убить тебя.

Фьо от изумления открыл рот, струйка слюны стекла на подбородок, руки вцепились в сиденье, ноги стали ватными. Он задрожал.

— Вы не имеете права.

— А ты имел право убивать, пытать, доносить?

— Я подчинялся приказам!

— Я тоже.

— Неправда!.. Вы хотите защитить свою семью…

— Замолчи. Если ты верующий, лучше помолись.

Морис Фьо соскользнул со стула и упал на колени.

— Но вы не можете меня убить!.. Только не вы!

— Нет, я. Если это грех, я беру его на себя.

— Я вас умоляю, вы знали меня ребенком… Подумайте о моей матери… Что вы скажете ей?

Это правда, у него была мать… Скорее покончить с этим.

Человек перед ним был теперь только смердящим комком страха. «Бедный парень», — подумал он, нажимая на спуск. Пуля вошла в левый висок. Фьо умер мгновенно.

Адриан Дельмас созерцал свою работу без видимого волнения. Он перевернул труп и осмотрел карманы. В бумажнике из крокодиловой кожи с золотыми уголками он нашел список партизан Жиронды, имена руководителей и число бойцов других отрядов. Список маки Лоретты был обведен красным карандашом и помечен цифрой 9, маки Либурна, Таргона, Вилландро и Подесака — красной точкой. Если немцы получили этот список, с Сопротивлением на юго-западе было покончено. Аристид должен быть информирован как можно скорее.