Смех дьявола

— Бедняга. Я вижу, он недолго протянет. Молитесь за него, господин кюре, он должен был много страдать, чтобы стать таким.

— Вы подумали, как найти эту девушку и этого ребенка?

— Нет. Но я проеду до Жагено, туда, где выхаживают раненых. Я вернусь вечером. До свидания, господин кюре.

— До свидания, доктор.

— Хорошо смотрите за вашим подопечным.

Врач вернулся только на следующий день.

— В последний раз их видели живыми в момент атаки на ферму. Ребенок убит или ранен. Некоторые говорят, что немцы могли их бросить в горящий дом. Сейчас это место охраняется, к нему нельзя приблизиться.

Адриан Дельмас слушал, не произнося ни слова.

— Почему они сделали это? Это ведь солдаты, а не звери! — воскликнул кюре.

— Мой бедный кюре, они хуже зверей! Они — тот смрадный зверь, о котором говорит ваше Писание.

— Что происходит, доктор? У вас такой потрясенный вид.

— Происходит то, господин кюре, что они уничтожили всех жителей одной деревни в Лимузене.

— Это невозможно!

Но слезы, которые текли по старческому лицу, говорили, что это правда.

Кюре перекрестился и положил руку на плечо старика.

— Бог им простит.

Врач гневно воскликнул:

— Он им простит, говорите вы!.. Но если ваш треклятый бог существует, он не может прощать этого. Я видел много горя, много ужасов за свою долгую жизнь. Я видел парней с оторванными ногами, которые умирали в грязи окопов, видел изуродованных, инвалидов Великой войны… Я видел своих лучших товарищей, превратившихся в кровавое месиво, в верденских полях! Я знаю, что такое война и смерть, это меня возмущает, но я это принимаю, как принимают рок. Но уничтожать женщин… детей… особенно детей, этого я не могу принять!

— Успокойтесь, доктор.

— Мне успокоиться, господин кюре? А вы знаете, что они сделали в Орадуре-сюр-Глан? Скажите, вам это известно?.. Это было в прошлую субботу, 10 июня… Люди толпились в очереди за табаком. Детей забрали для медосмотра. Накануне прибыли беженцы, примерно две сотни…

После полудня немцы приехали на грузовиках, направили оружие на дома… Майор, некто Отто Дикман, вызвал мэра, потом сельского полицейского; в сопровождении двух эсэсовцев он обошел деревню под бой барабана… «Вниманию населения». Вы знаете?.. Все сельские полицейские во Франции говорят: «Вниманию». И тогда он обращается к ним: «Вниманию населения. Мужчины, женщины и дети должны немедленно собраться на рыночной площади, имея при себе документы, для проверки личности…» Тех, кто болен или слаб, эсэсовцы вытаскивают из постелей и ударами прикладов выгоняют на рыночную площадь, как гонят туда и крестьян с окрестных полей, семьи из соседних хуторов, рыболовов с удочками, малых детей, которые двигаются недостаточно быстро… Скоро все жители собраны. Несколько выстрелов в другом конце деревни заставляют вздрогнуть ошеломленную толпу… Почти везде размещаются пулеметчики. Женщины и дети плачут. Мужчин отделяют от женщин. Женщины прижимают к груди своих малышей, цепляются за коляски с младенцами… В окружении десяти эсэсовцев их вместе со школьниками отводят в церковь. Кюре никогда не видел там столько людей… Мужчин выстраивают в три ряда. В тишине слышится звонок лиможского трамвая, который въезжает на мост… Выстрел… Солдат кричит на превосходном французском языке, что террористы укрывают в деревне большой склад оружия и снаряжения и что под угрозой репрессий они должны указать, где эти тайники… Старый крестьянин говорит, что у него есть охотничье ружье… «Это нас не интересует», — отвечает солдат… Мужчин разделяют на четыре группы по сорок-пятьдесят человек… Две направляются в верхнюю часть деревни, две — в нижнюю. Их загоняют в семь риг. Немцы, наведя на них автоматы и пулеметы, болтают, смеются… Вдруг они открывают огонь… Тела падают друг на друга, пули рикошетом отлетают от стен, раненые стонут… Пальба прекращается… Из пистолетов приканчивают тех, кто еще шевелится. Солдаты подносят сено, солому, хворост, приволакивают тачку и лестницу. Они поджигают пучки соломы, бросают их на груды умирающих, сотрясаемых последними конвульсиями, и запирают двери. Та же сцена повторяется во всех семи ригах… В церкви четыреста женщин и детей, может быть, пятьсот, смотрят с ужасом на группу солдат, тащащих тяжелый ящик с торчащими из него шнурами… Они поджигают их и выходят… Взрыв… Густой черный дым застилает небо. Вопя от ужаса, полузадохнувшиеся женщины и дети бегут во все стороны. Через открытый портал строчат автоматы… рвутся гранаты… Горят волосы… Запах пыли и ладана сменяется запахом крови, кала, горелого мяса. Двадцатилетние парни бросают в это человеческое скопление вязанки хвороста, солому… Из огнемета вылетает пламя… Женщина ползает около своей убитой девочки… Два малыша, спрятавшиеся в исповедальне, убиты… Матери и дети в объятиях, сгоревшие живьем… Слышите вы эти крики?.. Видите стены святого места, залитые кровью жертв?.. Следы пальцев, в отчаянии скребущих по камню? Эти изуродованные лица? Эти изувеченные конечности? Этого младенца, кричащего в коляске, прежде чем превратиться в факел?.. СКАЖИТЕ, ВЫ ИХ ВИДИТЕ?..

Они оба их увидели так ясно, что кюре рухнул на колени с молитвой на устах, а старый врач закрыл в ужасе глаза. Молча доктор повернулся к двери и исчез в темноте.

Адриан Дельмас встал, чувствуя, как тошнота подступает к горлу. С усилием он поднял кюре и положил его на кровать, оделся, проверил свой пистолет. Перед уходом он взглянул на неподвижного кюре и, ничего не сказав, вышел.

Он долго шел через виноградники и поля, даже не пытаясь скрываться. Люди, встречавшиеся ему, здоровались с ним. Он не отвечал. Они в удивлении оборачивались, долго смотрели ему вслед. Кто знает, кого встретишь на дороге в эти дни?.. На одной ферме он спросил стакан воды и вежливо поблагодарил. Фермер и его жена посмотрели ему вслед с тревогой, женщина быстро перекрестилась, говоря:

— Точно дьявола увидели.

В конце дня отец Дельмас остановился в небольшом леске, сыром и замшелом. Он прислонился к стволу дерева, машинально гладя кору, как любил делать это ребенком в Ландах. Но сосна оставила на его пальцах горько пахнущую смолу. Он вздрогнул, вспомнив этот запах детства, усилием воли прогнал эти милые образы и… перестал думать. Больше никаких мыслей, никаких сомнений… Тогда, подняв лицо к пустому небу, он вынул свой пистолет.

10

Исчезновение Адриана Дельмаса стало дополнительной заботой для Аристида. Никто не видел его после собрания, на котором он сообщил о казни Мориса Фьо. Опасались, не попал ли он в лапы гестапо или полиции. Вопреки советам товарищей ни Аристид, ни Деде ле Баск не соглашались изменить время запланированных встреч и действий, уверенные в том, что даже под пыткой отец Дельмас не заговорит. Лансло возмущался этим.

После «соглашения» между Дозе и Гран-Клеманом, уже стоившего так дорого Сопротивлению юго-запада, большинство руководителей сети постоянно находилось под угрозой измены. Некоторые из них видели предателей повсюду. Бесспорный предатель — Реноден, делегат Движения национального освобождения, назначенный перегруппировать силы Сопротивления, его слишком часто видели с Гран-Клеманом или его людьми; он был руководителем сети в три тысячи человек.

Однажды Деде ле Баск, пришедший на встречу в парк Бордле вместе с Лансло, выходя из трамвая, столкнулся нос к носу с Андре Ноэлем, уже осужденным Сопротивлением, и Реноденом. Ноэль приветствовал его широкой улыбкой:

— Привет, инспектор! Говорят, что после ухода из полиции вы занялись важными делами.

— Ты хочешь сейчас познакомиться с ними? — ответил Деде ле Баск, сунув руку в карман.

— Вот-те на! Не глупите. Все изменилось после высадки. У меня для вас интересные новости. Приходите завтра в одиннадцать часов на площадь Победы побеседовать о совместных действиях.

На следующий день Деде ле Баск пришел на встречу в сопровождении Марка, сопротивленца из Тулузы, и четырех вооруженных людей. Никто не явился. В один момент им показалось, что они заметили Ренодена на углу Эли-Сентрак. Время шло, они решили уйти. И тогда из-под полуопущенной железной шторы магазина выскочили четверо эсэсовцев, схватили четырех партизан, шедших впереди, прежде чем последние успели выхватить свое оружие. Деде ле Баску и Марку удалось бежать, тогда как немцы втаскивали их товарищей в магазин. Трое из них бросились в погоню за беглецами. Они пробежали мимо подъезда, где прятался Деде ле Баск, не заметив его. Как только они скрылись из глаз, он бросился в магазин, стреляя на ходу. Партизаны обезоружили своих сторожей. Не в состоянии взять их в плен, Деде ле Баск приказал им бежать. Несколько прохожих пассивно наблюдали за сценой.

Возвратившись в штаб Аристида, Деде ле Баск и Марк отчитались в происшедшем. После этого Аристид окончательно убедился в предательстве Ренодена. Новый арест еще больше усилил это убеждение: Пьер Ролан, которому было поручено вывести из строя электрическую сеть, подведенную к взрывчатке, заложенной под портовыми сооружениями и частью города, не мог сделать ничего, кроме мелких диверсий. Он посоветовал Аристиду попросить по радио полковника Букмастера разбомбить сектор, где находились кабели. На следующий день после запроса полтора десятка бомбардировщиков 15-й воздушной дивизии США уничтожили всю эту сеть. Через два дня после налета Пьер Ролан был схвачен и привезен в Буска, в дом № 197 по Медокскому шоссе. Подвергнутый пыткам, он умер, ничего не сказав.

Аристид, потрясенный горем, составил группу из четырех шпажных бойцов. Три дня они выслеживали Ренодена. 29 июня все было закончено: они убили его на углу улиц Дю Герон и Мунейра. Полицейский, решивший, что это злоумышленники, преследовал их, стреляя, он ранил двоих — Муше и Ланглада. Муше выстрелил в полицейского и убил его, в то время как Жюлю и Фаба удалось скрыться до появления немецких солдат и французских полицейских.

Двое пленников подверглись пыткам в гестапо. Муше был пленен, а Ланглад умер от истязаний.