Смех и смертный грех

Между тем Лисица продолжал рассказывать дальше:

— Личность этого Беси примечательна еще и тем, что сам по себе он сирота, воспитанник детского дома. Никакой родни у него не было, однако способности были столь значительны, что он самостоятельно поступил в один из экономических вузов страны, выучился, получил диплом и прочно встал на ноги.

Диплом экономиста позволил Бесе правильно сориентироваться в девяностых годах. Когда подавляющее большинство ахало и охало, озираясь по сторонам и не понимая, куда в одночасье исчезла их спокойная, пусть и небогатая жизнь, Беся занялся сколачиванием первоначального капитала.

— Но даже и тогда все обошлось без криминала. Начинал Беся с палатки, в которой торговал сладкой ватой и газировкой. Минимум затрат, максимум прибыли. Затем он приобрел ларек, потом еще один, потом занялся еще каким-то бизнесом, результат которого ныне более чем впечатляющий.

Леся покачала головой.

— Наверное, это не тот Беся, какой нам нужен.

Но Лисица стоял на своем, что Беся тот, и другого не надо.

— Я ведь не с пустого места это взял. Сначала я поговорил с нашим майором, который ведет дело об убийстве Надежды Сергеевны. Мое служебное удостоверение быстро настроило его на откровенный лад. Признав во мне если не коллегу, то, во всяком случае, близкого по духу, он предоставил мне кое-какие сведения из записной книжки покойной. Телефон Беси там был. Ну а имея телефонный номер человека, мне было легко выяснить всю его подноготную.

— Что же, как только вернемся в Питер, первым делом надо будет с этим Бесей пообщаться, — произнес Эдик, явно намереваясь еще чуток подремать.

Но не тут-то было.

— Погоди, я еще не все вам рассказал. Как только у меня на руках оказалась фотография Беси и досье на него, я сразу же позвонил Прохору.

— Кому?

— Человеку, которого я отрядил в больницу к Николо.

— А-а-а… И что же, он до сих пор там?

— Конечно. Я попросил его подежурить возле палаты пациента.

— Зачем?

— Ну, просто так… На всякий случай.

Однако Лисица немного лукавил. И его сотрудник дежурил у палаты пострадавшего не просто так, от нечего делать, а по причине особой значимости самого Николо. Модельер был слишком ценным свидетелем, чтобы предоставить его самому себе. И как только Лисица раздобыл фотографию Беси, он тут же отослал ее Прохору. А тот, не теряя даром времени, отправился к Николо.

— И Николо узнал этого человека!

— Значит, они знакомы? Беся и Николо?

— Да. Знакомы. Но вот что интересно! Николо считает Бесю своего рода товарищем по несчастью.

— Как это?

— Беся представился ему должником жадной старухи, которая обложила его непомерными процентами, а теперь еще и запугивает какими-то санкциями. Назвался он Алексеем, именно под этим именем Николо и опознал по фотографии Бесю.

— А на самом деле этого Бесю как зовут?

— Андрей Семенович.

— Так, так… А Николо назвал его Алексеем?

— Да. Но вот вопрос: я не знаю, можем ли мы верить словам самого Николо?

Леся тоже не знала. Но считала, что пока не доказано противного, человеку всегда надо верить.

— Беся представился Николо, как оценщик ювелирных украшений и антиквариат. Фамилии своей не назвал, сказал лишь, что зовут его Алексей. Тем не менее, Николо заинтересовался, и Беся даже показал ему фотографии нескольких шедевров из своей собственной коллекции, которую он собирал многие годы и экспонаты из которой он вследствие жизненных трудностей был вынужден заложить под проценты.

— Кому? Надежде Сергеевне?

— Ей самой.

— Лариса ни о чем таком не упоминала, — растерялся Эдик. — Она не говорила, что Беся и сам был в должниках у бабушки.

— Я это помню. Но почему твоя тетка нас обманула? То ли потому, что сама была не осведомлена, то ли потому, что кто-то из них троих врет.

— Зачем Ларисе врать? Она любила бабушку, она больше других заинтересована, чтобы убийца был найден и наказан.

Но выпалив это на автопилоте, Леся невольно задумалась. Как-то не укладывался подслушанный ею на палубе разговор Ларисы с отцом Игоря в привычную схему поведения покорной и любящей дочери.

Однако Лисица об этом разговоре ничего не знал и продолжил:

— Тогда нам остается предположить, что врет либо Николо, либо сам Беся.

— А Бесе-то этому зачем врать?

— Вот уж чего не знаю, того не знаю. Пока что могу сказать лишь то, что узнал от Прохора, а тот — от самого Николо. По словам модельера, этот Алексей показал Николо несколько фотографий — диадемы, броши и один очень красивый гарнитур, состоящий из пары серег, браслета и подвески, а потом присовокупил со вздохом, что, видно, придется все их оставить в руках процентщицы. Мол, выкупить их денег у него нет. А рассчитывать на чудо он не может.

— На какое чудо?

— Видимо, имелось в виду то, что деньги откуда-то сами свалятся на голову Андрею Семеновичу.

— Но при этом ты говоришь, что его финансовое состояние вполне стабильно и даже благополучно?

— Да.

— Зачем же он жаловался Николо на свою бедность?

Пока мужчины обсуждали, Леся молчала. Но не потому, что задумалась над рассказом Лисицы или странном поведении Ларисы. Нет, Леся думала уже совсем о другом. Если этот Прохор совсем недавно разговаривал с Николо, значит, ее милый друг модельер уже не спит и в состоянии общаться. Не позвонить ли ему? Лесе казалось, что позвонить обязательно надо. Хотя бы для того, чтобы лично осведомиться о здоровье Николо. А еще, чтобы сказать модельеру, что его бумажник находится у нее, что с ним все в порядке, Леся вернет вещь в целости и сохранности при первой же возможности.

Но стоило ей об этом подумать, как раздался звонок. Спустя несколько секунд Леся услышала слабый, но узнаваемый голос Николо:

— Привет, это я. Пока я один, решил тебе позвонить.

— Николо! — обрадовалась Леся. — А я как раз думала тебе сама звонить. Как ты?

— Не очень хорошо, — признался пациент. — Врачи говорят, что я чудом остался жив.

— А что с тобой случилось?

— Долго объяснять.

— Но ты уж попробуй.

— Честно, я и сам не знаю. Мне стало как-то не по себе уже на борту корабля. Но я все равно собирался пойти на свадьбу. И вдруг пришел стюард, сказал, что мне передали шампанское. Я его выпил… и больше ничего не помню.

— Зачем же ты пил это шампанское?! — удивилась Леся.

— Как зачем? Я думал, что это ты мне прислала бутылку!

— Нет, я ничего не присылала.

— Но я так понял. Кто еще мог бы передать мне шампанское, если на всем теплоходе я был близко знаком лишь с тобой?

— А кто тебе доставил вино?

— Стюард.

Помолчав немного, Леся решила кое-что уточнить и спросила:

— А бутылка была уже открыта?

— Горлышко у нее было обмотано полотенцем, так что я не могу сказать точно. Но хлопнуло оно не так громко, как могло бы. Так что, может, оно и было открыто раньше. Стюард стоял таким образом, что я не мог хорошо видеть. Да если честно, то и не приглядывался.