Смелые не умирают

— Ты чего делаешь?

— Я мыло нашла.

— Чего?

— Мыло!

— А в лес за чем ходила? — сдерживая смех, спросил Валя.

— Урок делала. Нам задали на дом шишек собрать.

Валя рассмеялся.

— Это вы так учитесь?

— Конечно. Мы все лето будем собирать разные ягоды и траву всякую, а осенью — желуди. Учительница говорила, германской армии все нужно.

— А зимой что собирать будете? Снег? — насмехался Валя.

— Зимой мы учиться не будем, только летом и осенью.

— Ну и школа! А уроки вы учите? Читать, писать?

— Учим. Только в учебниках все замарано тушью. Про Ленина, про большевиков — все зачеркнуто. II портреты вырваны… А еще мы закон божий учим. Батюшка-поп учит, в черном халате…

— Они все черные. За что же вы молитесь?

— За Гитлера, против Советской власти и чтобы фашисты победили скорей. А мальчиков еще учат дрова пилить. А кто плохо молится, того бьют и на колени ставят.

— И тебя бьют?

— Бьют! Я всегда молитвы путаю, нарочно.

— Правильно делаешь!.. Слушай, Наташка, ты им… махорки насыпь в ягоды. Или пойдете в лес, ты упади и рассыпь ягоду. Пусть злятся!

— Побьют! — уверенно сказала Наташа.

— Ну, ладно, заговорились мы. Беги к нам, отдай это Витьке.

— Ишь ты! Отдай Витьке! Как будто я для вас собирала. Нам самим мыло нужно, белье стирать.

— Глупая ты, Наташка. Это же не мыло вовсе, а тол.

— Ну и пусть! А если нам стирать нечем.

— Вот заладила: белье стирать! Говорят тебе, это тол, понимаешь, тол! Ну, как его… в общем, партизаны из него мины делают, поезда взрывать. Только ты, смотри, помалкивай.

Наташа испуганно захлопала глазами и отстранила корзину.

Много толу перетаскали в тот день Валя и Наташа. А спустя несколько дней в Шепетовке узнали о крупном крушении воинского эшелона на перегоне Кривин — разъезд Бадувка. Витя Котик и двоюродный брат Коли Трухана Борис Федорович, работавшие на железной дороге, ездили на расчистку и восстановление пути, они-то и рассказали подробности. Кто-то заминировал железнодорожный мост. Взрыв огромной силы разнес в щепы несколько вагонов.

Только много времени спустя стало известно, что это первая крупная диверсия, совершенная Антоном Захаровичем Одухой вместе с подпольщиками из Стриган.

«ПРОЩАЙ, СЕНЯ!»

Анна Никитична, беспомощно опустив плечи, тихо гладила Валю по голове. По щекам ее катились слезы. Где найти слова, чтобы успокоить сына? Она растила его честным и ласковым, учила радоваться людям, верить в них. Как и всякая любящая мать, она желала в будущем для сына счастья и радости. Бывали дни, когда трудно приходилось семье. Но Анна Никитична всячески скрывала это от детей, старалась сделать так, чтоб ничто не омрачило их детства. Она хотела, чтобы Валя не знал боли и страданий.

И разве она могла подумать, что ему такое придется увидеть? Какие матери вскормили этих фашистских извергов?..

— Не плачь, сынок, не плачь, — тихо шептала Анна Никитична.

— Мама, что они делают, мамочка! — сквозь слезы со стоном спрашивал Валя.

Он уткнулся лицом в подушку и вздрагивал всем телом. Вот уже почти год изо дня в день он видел вокруг себя слезы и кровь, горе и страдания. Но все это померкло перед лицом той страшной трагедии мирных, ни в чем не повинных людей, свидетелем которой мальчик стал сегодня.

…Валя находился недалеко от базара, когда услышал, как кто-то рядом сказал:

— Смотрите, ведут, ведут!

Люди столпились вдоль тротуаров. Со стороны площади, окруженная несколькими солдатами и пьяными полицейскими, медленно спускалась большая группа евреев. Они причитали и плакали. Мимо Валика прошла старуха с распущенными волосами. Рядом с ней молча двигалась молодая женщина. На руках у нее кричал голодный младенец. Солдат подтолкнул прикладом изможденного старика, еле волочившего ноги. И вдруг среди этой толпы Валя заметил Сеню. Как он изменился! Большие черные глаза глубоко ввалились, исхудалое лицо и шея покрылись коркой грязи, а давно не стриженные волосы спутались на голове лохматой шапкой. Сеня крепко держался за руку отца, растерянно и грустно озираясь по сторонам.

— Сеня! — крикнул Валя и сорвался с места.

Сеня увидел своего дружка, и в его темных глазах на минуту вспыхнули радостные искорки.

— Сеня, куда вас ведут? — встревоженно спросил Валя.

Но Сеня не ответил и заплакал. Абрам Сумерович узнал Валю и безнадежно махнул ему клетчатой кепкой, которую он мял в руках.

— Ты видишь, что они с нами делают? Они хотят нас убить…

Валя изумленно глядел на плакавшего Сеню и его отца. «Как убить? За что?» Валя положил руку на плечо товарища и пошел рядом. «Надо спасти Сеню, спасти», — напряженно думал он.

— Сеня, беги, слышишь? — горячо зашептал он на ухо другу. — Дойдем до переулка — ты беги!

— Пристрелят! — тоном обреченного ответил Сеня.

— Пусть стреляют! А вдруг промахнутся? Ты убежишь! Слышишь, Сеня, ну?

Сеня только покачал головой и крепче сжал руку отца. Сильный удар в спину отбросил Валю в сторону. Мальчик злобно посмотрел на пьяного полицейского, оттолкнувшего его. Опять этот продажный Болеслав Ковалевский! Увидев перед собой Валю, Болеслав смущенно улыбнулся, но в ту же минуту наглая усмешка искривила его лицо.

— Ну, иди, иди, нечего со скотиной общаться, — проговорил Болеслав и пошел дальше.

Обреченные люди медленно шли навстречу смерти. Валя следовал за ними по всей улице Ленина, то подбегая к Сене, то отставая от него, переходя с одного тротуара на другой. Когда толпа миновала крайние дома, Валя остановился, потом кинулся домой, к матери.

— Мама, мамочка! Сеню повели… их расстреливать будут!

Анна Никитична и Валя подошли к распахнутому окну. Отсюда они увидели, как людей завели в лес и остановили неподалеку от польского кладбища, на небольшой полянке, возле длинного широкого рва, выкопанного накануне. Из лесу доносились крики, плач, причитания. Солдат и полицейский кинулись к тесно сгрудившимся людям и силой подвели ко рву первую партию — изможденного старика, худую женщину с плачущим ребенком и молодую девушку. Солдат что-то сказал им, и старик стал раздеваться. Потом солдат ударил прикладом девушку, стоявшую в нерешительности. Она присела, сняла туфли, начала торопливо снимать платье. Только женщина с ребенком стояла, словно окаменев, и крепко прижимала к груди плачущего младенца. Солдат подвел старика и девушку к краю рва и бросился к женщине. Он что-то кричал, размахивал руками и вдруг, вырвав у женщины ребенка, поднял его над головой и бросил на дно рва. Женщина безумно закричала и кинулась ко рву. В ту же секунду простучала автоматная очередь.

Валя в ужасе отскочил от окна и бросился на кровать.

— Звери, гады, ой, мамочка, ребеночка… даже ребеночка! — стонал он.

Валя зарыл лицо в подушку, заткнул уши, но все-таки слышал крики и дробный стук автоматов, время от времени раздававшийся в лесу.

В лесу все смолкло, и солдаты, побросав в грузовик одежду и обувь расстрелянных, уехали в город. Временами Вале казалось, будто он различает голос Сени: «Валик! Прощай! Отомсти за нас!»

Мальчик долго не мог успокоиться.