Смерть как искусство. Том 2. Правосудие

– Почему в ваших отношениях возникла пауза длиной в шестнадцать месяцев? Вы поссорились? А как вы помирились? Кто первым позвонил? И что сказал? И что услышал в ответ?

Никита пытался фантазировать, но увязал в собственных выдумках все глубже и глубже. И вдруг Настя совершенно другим тоном сказала:

– Ваша жена Вероника сегодня прочитала первоначальный вариант пьесы «Правосудие».

Колодный помертвел, но все-таки нашел в себе силы, скорее по инерции, спросить:

– Ну, и что?

– И ничего, – пожала плечами Настя. – Она все поняла.

– Что – все? – ему едва удалось пошевелить губами.

– То, что вы так пытались от нее скрыть. Да и от всех других тоже.

– Что именно она поняла? – настойчиво повторил Колодный уже чуть более уверенно.

– Ну, – Настя слегка улыбнулась, – до сегодняшнего дня Вероника думала, что вы всего лишь украли пентакль. С сегодняшнего дня она думает иначе.

– Иначе – это как?

– Она думает, что вы убийца.

– Я?! – Колодный уже кричал в полный голос. – Я – убийца?! Нет!!! Это не я!

– А кто же? – спокойно спросил Сташис.

Колодный опустил плечи, словно из него внезапно выпустили воздух.

– Это она, это все она, – пробормотал он.

– Она – это кто? Леоничева?

– Это Оля. Ольга Попова.

Антон бросил на Настю вопросительный взгляд, она помотала головой, потом кивнула, что должно было означать: здесь больше не давим, есть признание, этого достаточно, спрашиваем про Богомолова, пока он не очухался.

– Следующий вопрос, – ровным голосом проговорил Антон. – Где вы видели надпись «КОЖГОЛОНТИРЕЯ И ОКССЫСУАРЫ»?

Никита вздрогнул и непонимающе уставился на него. Переход от смерти Леоничева к какой-то странной надписи был резким и необъяснимым. Он очень хорошо помнил, где видел эту надпись, но откуда… Как они узнали?

– Мы ознакомились со стенограммами ваших репетиций, – все тем же скучным, каким-то пресным голосом сказала Настя. – Вы приводили эту надпись как пример неграмотности, которая, и в этом я с вами полностью согласна, стала, к сожалению, нормой нашей повседневной жизни. Так где вы ее видели?

– А какое отношение?.. Какая связь?

– Отвечайте на вопрос.

– Я не помню.

– А вы вспомните.

– Ну, я не знаю… Не могу вспомнить. Наверное, кто-то рассказал, а я запомнил.

– На репетиции вы сказали, что видели надпись своими глазами.

– Ну, приврал, с кем не бывает. Для убедительности.

– Вспомните, кто вам рассказал про надпись.

Настя и Антон вцепились в «ОКССЫСУАРЫ», как будто ничего важнее в их жизни на данный момент не было. Колодного хватило ненадолго. Он какое-то время старательно изображал недоумение невинно заподозренного, который искренне не понимает, почему ему задают те или иные вопросы и в чем вообще его, такого чудесного и честного, можно обвинять. Он словно забыл о своем признании касательно Ольги Поповой, сосредоточившись полностью на том, где и когда видел эту треклятую надпись. Но очень скоро Никита выдохся. Глядя на Антона, наблюдающего за актером, Настя четко уловила момент, когда можно было перестать играть в игры и переходить к жестким вариантам.

– Господин Колодный, я сейчас скажу одну вещь, которая покажется вам банальной. Но вы ее все-таки выслушайте. Готовы? Так вот, идеальных преступлений не бывает, следы остаются всегда. Проблема только в образцах для сравнения. На бите, которой вы ударили Богомолова, остались следы одежды, такие, знаете, малю-ю-юсенькие микрочастицы, микроволокна ткани. Вы же несли биту не в вытянутой руке, правда? Она касалась ваших брюк и вашей куртки. И эти частицы эксперты обнаружили, несмотря на то, что биту вы весьма остроумно засунули в мусорный контейнер. Там, конечно, грязи полно, но выделение нужных частиц – это вопрос терпения и умения, а этого нашим экспертам не занимать. Так вот, для того, чтобы узнать, с чьей именно одеждой соприкасалась бита, нужно проверить одежду всего населения нашей страны, что, как вы сами понимаете, невозможно. Все так, но только пока у нас не было подозреваемого. Но теперь он есть, и этот подозреваемый – вы. И ничто не может помешать нам немедленно поехать к вам домой и изъять всю вашу одежду, среди которой, я уверена, найдется и та, в которой вы были в ночь покушения на Богомолова. Опять же алиби, ваше алиби, которое никто не проверял, потому что вас не подозревали. Но теперь мы его проверим. Понимаете, чем дело кончится? И ваш сценический костюм, в котором вы, играя в «Макбете», поднимались в квартиру Лесогорова и били его каминными щипцами по голове. Вы уверены, что на костюме не осталось следов крови? Вы точно помните, что кровь не брызнула на вас, что даже самая маленькая капелька не попала на костюм? Потому что если она туда попала, то уже сегодня вечером я об этом узнаю.

Краем глаза Настя видела, как с трудом сдерживается от улыбки Антон Сташис, потому что она блефовала так нагло и напористо, что сама себе удивлялась. Половина того, что она говорила, было ложью, и Настя совершенно не была уверена во всемогуществе экспертов-криминалистов, но какое это имеет значение?

– Нет, дальше я отказываюсь слушать, – заявил Камень, как только дело дошло до микрочастиц. – Пора переходить к финальному этапу, а то мы так до скончания века не управимся.

– Я тоже так считаю, – прошипел Змей. – Как только начинается стадия активных допросов, сразу возникает такая мешанина из поступающей информации, что практически невозможно восстановить ход событий.

– Ну и хорошо, – с видимым облегчением выдохнул Ворон. – А то я уж всю голову сломал, как вам пересказывать, что Попова говорит, да что Колодный отвечает, и кто о чем их спрашивает. Вот посплю чуток и полечу в две тысячи девятый смотреть, как там все было на самом деле. А пазлы из информации складывать – это меня увольте, я под такое дело не заточен.

– Позвольте спросить, уважаемый Ворон, а почему вы сразу не полетели туда, куда надо, и не посмотрели, как все было? – удивленно спросил Кот. – Это же гораздо проще и эффективнее. Я-то думал, что вы только в одно место умеете летать, а вы, оказывается, в разные можете…

– Я тебе уже объяснял, тупая твоя башка, что для просмотра детективов у нас есть правила, понимаешь ты? Веками выверенные и утвержденные правила: мы следим за работой сыщиков и в своих познаниях следуем за ними. А вот когда считается, что сыщики уже все узнали, только тогда я могу себе позволить тоже все узнать и получить целостную картину. И вообще…

– Тише, тише, – успокоил Камень друга, который в запале начал повышать голос, – не возмущайся, мы в первый раз объясняли Гамлету наши правила, когда он еще был сильно болен и находился в помутненном сознании. Он просто забыл. Правда же, уважаемый Гамлет?

Кот гордо промолчал, сделав вид, что ему срочно надо вылизать какой-то посторонний клочок из задней ноги.

– А ты его не защищай, – огрызнулся Ворон. – Нечего болезнью спекулировать, он уже давно здоров, на нем пахать можно. В общем, вы как хотите, а я полетел спать.

Ворон исчез, Кот Гамлет отправился гулять в ожидании продолжения истории, а Камень и Змей остались вдвоем.

– Наш Гамлет и в самом деле совсем поправился, – радостно произнес Камень, глядя вслед удаляющемуся Коту. – Не зря мы так над ним колотились, не зря лечение организовывали.

– Н-да, – задумчиво прошелестел Змей. – А я вот тут знаешь о чем подумал? Что шекспировский «Гамлет» – это пьеса о бессмысленности мести.

– Разве? – удивился Камень. – А я-то всегда думал, что он писал о невозможности единичному добру победить всеобщее зло.