Смерть на каникулах. Убийство в больнице (сборник)

– Берфем.

– Странная у нее фамилия. У многих родителей забавные фамилии. Почему – ума не приложу. Ну так вот: когда мы с ней разговаривали, медали лежали на столе у Джудит.

– Тогда я была уверена, что ты их там оставил, – сказала Джудит.

– И кто-то из актеров их взял, как мы все это время и думали.

– Не знаю, – вмешался Дэвид. – Когда я находился здесь с ними, стол был закрыт, это я помню. Вор вряд ли подумал бы его осматривать, но вполне мог воспользоваться обмороком миссис Фентон, чтобы похитить медали с каминной полки.

– Как скажешь, – покладисто ответил мистер Ридсдейл. – Наверное, я положил их обратно, и их отсутствие – тому доказательство.

– Отнюдь, – перебила Джудит. – Зная тебя, я бы предположила, что оно ничего не доказывает.

– Ну, что-то оно должно доказывать.

– Доказывать – ничего.

– Замолчите оба, – твердо произнесла Джилл. – Дэвид, ты действительно думаешь, что это Лайонел Бассет брал все эти вещи?

– Ах, ну да, его же арестовали. Я забыла на минутку, – вздохнула Джудит.

– Честно говоря, не думаю, – отозвался Дэвид. – По-моему, у виновного куда быстрее работает мысль, да и руки, в отличие от сэра Эндрю Эгьючика Бассета. Вряд ли Митчелл всерьез его подозревает, несмотря на арест и найденную у него фунтовую бумажку Уорвика. Понимаешь, других банкнот они не нашли, денег Гэша тоже, медалей Чарльза в его вещах тоже не оказалось. Бассет с тех пор не выходил за ограду колледжа, так что, если не спрятал их где-то в укромном уголке территории, не представляю, как это может быть он.

– А если у него был сообщник?

– Это да, возможно и применимо к любому участнику труппы, естественно. Только мы как-то не замечали здесь таинственных незнакомцев.

– Даже если все эти вещи украл Бассет, значит ли это, что он и ударил Роберта Фентона?

– Нет. Неопровержимая связь между убийством и кражами отсутствует. То, что слышала Джоан Карсон, наводит на мысли, но абсолютно ничего определенного не сообщает.

– Тогда, может быть, воровал один человек, а убил другой?

– Вполне возможно. Только тут как в медицине: существование двух разных причин у фактов, которые могут быть объяснены одной, неправдоподобно.

– Но возможно ли это вообще? – настаивала Джилл.

– Если есть достаточный мотив – то да, – уступил Дэвид.

– А прошлое мистера Скофилда ты считаешь достаточным мотивом?

– Оно не должно бы им быть. Но это вопрос, на который убийца ответил собственным неприглядным деянием. В смысле если убийство совершилось, то преступник в любом случае считает свой мотив адекватным, как бы ни думали другие. Время от времени мы читаем о подобных происшествиях, так что нельзя исключить его на том основании, что на его месте мы сами бы так не поступили.

– Я очень надеюсь, – с чувством произнесла Джилл, – что это сделал не бедняжка мистер Скофилд.

Свободные часы воскресенья Джордж Лемминг решил посвятить репетиции измененной версии «Двенадцатой ночи». Если, как казалось вероятным, в убийстве Фентона будет обвинен Лайонел Бассет, освобождения всей труппы долго ждать не придется. Лемминг предпочитал не полагаться на обещание режиссера найти замену, а вознамерился за короткое время подготовить к представлению хоть какой-то спектакль. Для этой цели он вырезал несколько сцен, на роль сэра Тоби повысил Джайлса Дорбери, а на роль сэра Эндрю назначил Сидни Бонда. Утро было посвящено разучиванию ролей. После ленча, с разрешения мистера Ридсдейла, утвержденного инспектором Митчеллом, труппа получила в свое распоряжение школьный зал и начала репетицию.

– Соня будет играть? – спросила Хилари, когда все собрались в зале возле сцены.

Все глаза обратились к Джорджу.

– Ох, должна бы, – ответил он. – Мне кажется, она достаточно нам напакостила, чтобы хотя бы теперь не дать утонуть.

– Не имея трех женщин, мы не справимся, – твердо заявил Найджел. – Виолу или Оливию не вычеркнешь, а если вычеркнуть Марию, разваливается весь заговор Мальволио.

– Фабиан сможет перекроить сюжет. Но при этом вещь сильно испортится.

– Соня должна будет играть, – повторила Хилари Стоктон. – Ты же можешь ее заставить, Найджел?

– С чего вдруг?

Хилари посмотрела на его спокойное невозмутимое лицо и, к собственному смущению, покраснела.

– Я могу подавать реплики за Оливию, если ты хочешь, Джордж, – быстро сказала она, чтобы скрыть неловкость.

– Хорошо, но давайте, ради всего святого, двигаться дальше. Не мусолить же нам это всю ночь.

Репетиция вскоре покатилась по накатанной колее, и в отсутствие Фентонов царил непривычный мир, просвет в том напряжении, которое раньше неизбежно сопутствовало таким ситуациям. Но все же день выдался очень жаркий, и, когда был объявлен первый перерыв, все уже измотались. Мужчины сбросили пиджаки и закатали рукава. Джоан и Хилари тоже страдали от жары, хотя и были в легких платьях.

– Как вы выдерживаете пиджаки в такую погоду? – осведомилась Хилари.

– Никак, – ответил Найджел. – Нам пришлось их надеть в угоду школьному воскресенью. Спроси Джорджа: он сказал, что мне нельзя надевать в церковь сандалии, чтобы не шокировать родителей. Думаю, он преувеличил. В конце концов, я хотя бы ногти на ногах не крашу.

– Хам! – ответила Джоан, повертев пухлой ножкой с алым педикюром. – Но Джордж – он именно такой, да. Мне запретил брюки по той же причине. – Она обратилась за поддержкой к Эдуарду Гэшу: – Разве родители возразили бы против девушки в брюках? Я наперед знаю, что нет.

– На перед они не очень смотрят, – без улыбки ответил Гэш. – Куда больше внимания обращают на зад. А ведь ты, милая Джоан, не сильфида, как тебе известно.

– А ты не джентльмен! – Джоан набросилась на него, изображая ярость, и он выставил руки, будто защищаясь. Она поймала его за руку и вцепилась, задрав рукав еще выше. – Эдуард, что это ты с собой сделал? У тебя на руке колоссальный синяк! Больно? Как тебя угораздило?

– Стукнулся о стол в музее, когда ходил к Митчеллу, – натянуто ответил Эдуард Гэш, отодвигаясь от Джоан и опуская рукав, чтобы скрыть лиловое пятно над локтем.

– У него это с вечера пятницы, – небрежно сообщил Найджел Трент.

Гэш яростно обернулся к нему:

– Неправда! В субботу днем, когда был у Митчелла.

– Да ладно, не кипятись. Но понимаешь, наш нынешний приют не так просторен, чтобы я, валяясь рядом с тобой на раскладушке, мог не заметить синячище таких размеров.

Джордж Лемминг сказал задумчиво:

– Эти витрины в музее отличаются весьма острыми краями. Так что, репетируем следующую сцену? У нас зал только до пяти.