Смерть на выбор
Шрифт:
С получасовым опозданием появился директор ФСБ. Главный контрразведчик России. Не очень высокий, импозантный мужчина с молочно-голубыми детскими глазами, широкой улыбкой и не менее широкой натурой, проступающей в каждом слове и жесте.
Обыватели полагают, что разведчик должен быть незаметным, именно такой образ преподносится в многочисленных шпионских романах — писатели вовсю эксплуатируют маску «серого кардинала». Анатолий Иванович Шишков мог бы незаметно появиться лишь на съезде Демократической партии или на собрании Ротари-клуба, там, где много вальяжных, хорошо одетых, благоухающих дорогим парфюмом
Лизавета знала, что директор ФСБ взбежал по служебной лестнице стремительно: кресло в областном управлении, парламентский комитет, быстрая смена убеждений, покинутые друзья, забытые принципы — ступени его головокружительного подъема.
Он был любимчиком прессы. Открыто, часто и с удовольствием встречался с журналистами, его личный секретарь по связям с общественностью бдительно следил, чтобы ни один шаг патрона не остался незамеченным.
В периоды затишья, когда громких дел, работающих на авторитет главы ФСБ, не было, делались громкие заявления. То есть Анатолий Иванович безусловно являл собой тип государственного деятеля новой формации. Он подтвердил это, едва переступив порог комнаты, выделенной для спецследственной группы городской прокуратуры. Шумно и обаятельно поприветствовал всех присутствующих, галантно склонился на ручкой Лизаветы — она была единственной дамой, и тут же начал работать «на имидж».
— Убийство должно быть раскрыто и будет раскрыто в течение недели, максимум двух, я ознакомился с материалами, следствие работает на высоком профессиональном уровне. Мы со своей стороны помогаем чем можем. А в данном случае мы помочь можем. Но… — Он повернулся к камере.
— Минуточку, если возможно, — остановила бурный поток Лизавета. — Сначала подготовимся к интервью, выберем точку.
Шишков послушно замолчал. Оператор тихонько поруководил осветителем, потом уже громко отдал несколько распоряжений главному контрразведчику страны. Тот послушно выполнял — шаг направо, полшага налево.
Лизавета с микрофоном в руке наблюдала за остальными присутствующими в комнате и загадочно улыбалась. Когда Анатолий Иванович начал свою речь, она заметила скепсис на лицах многих сотрудников прокуратуры.
Межведомственные трения, сложные отношения между милицией, прокуратурой и контрразведкой — явление общеизвестное и общемировое. Пожалуй, нет страны, где ребята в полицейских касках, мундирах советников юстиции и серых костюмах шпионов жили бы дружно. Россия не исключение. И Лизавета решилась на небольшую журналистскую провокацию.
— Спасибо, Анатолий Иванович. Начали… Итак, ваш приезд связан с убийством прокурора Петербурга. Вчера было сделано краткое сообщение для прессы. Можете ли вы сообщить какие-то подробности сегодня?
— Да. — Он подкрепил энергичный кивок взмахом руки. — Следствие работает, я убежден, что это убийство будет раскрыто в течение недели, максимум двух. Наша служба всемерно помогает специальной следственной группе Прокуратуры России.
— Какие версии отрабатываются? — деловито спросила Лизавета.
— Я не могу говорить о деталях в интересах следствия, однако могу все же официально заявить — это убийство чисто политическое. Валерий Павлович Локитов последовательно вел борьбу не только с организованной преступностью, но и с политическим крылом преступных сообществ. Я уже неоднократно подчеркивал… — Лизавету позабавил этот оборот, подтверждающий, что человек вполне освоился на вершинах власти. — Криминальные
структуры рвутся во власть — у нашей службы есть материалы, доказывающие, что только в вашем городе политическую крышу получили несколько крестных отцов. Они хотят стать парламентариями, просто чтобы получить депутатскую неприкосновенность.— Но если есть доказательства — почему они по-прежнему на свободе?
— К сожалению, юридическая реальность… — Лизавета улыбнулась еще раз, замечательная идиома — юридическая реальность, политическая, потом появится реальность фермерская или рэкетирская. Выражение из серии — у каждого своя правда. — Юридическая реальность такова, что, имея оперативные данные о многих и многих, мы не имеем власти предпринять что-либо. — Лизавета почувствовала, что интервью добралось до критической точки и пора провоцировать.
— Но если вы располагали информацией о том, что готовится убийство прокурора второго города России, почему не была усилена охрана, не были приняты другие меры безопасности?
Она буквально почувствовала, как воздух в комнате наэлектрилизовался, следователи по особо важным делам и их помощники, раньше присутствовавшие в качестве статистов, напряглись. Один даже привстал.
Молочно-голубые глаза Шишкова метали молнии. Камера сияла красным огоньком — писала тишину и растерянность. Лизавета ликовала — ради таких моментов они все и горят на работе. Как ответит главный контрразведчик страны — признает, что сведений о покушении не было, то есть их служба работает препогано, или заявит, что они все знали, но не уберегли, не сумели обеспечить охрану, — тоже не слишком приятное признание.
— По этому поводу ведется служебное расследование, кое-какие данные были, но их было явно недостаточно… К сожалению, у меня больше нет времени, — остановил съемку Анатолий Иванович и, сопровождаемый свитой, покинул штаб по расследованию политического убийства года. Последний «свитский» офицер контрразведки оглянулся в дверях, и Лизавета с удивлением поймала его восхищенный взгляд. Она-то думала, что они все больны корпоративной солидарностью. Так или иначе, его патрон публично расписался в собственной беспомощности. Интервью в тот же вечер вышло целиком — с паузой.
Теннис-клуб, в котором гонял по корту мяч Андрей Григорьевич Балашов, был действительно элитарным. Элиту отбирали при помощи имущественного ценза. Членский взнос — пятьсот долларов за сезон — не каждому по силам. Но даже если какой-то амбициозный выскочка, желающий обзавестись полезными знакомствами, и наскребет требуемую сумму, ему придется подумать и о транспорте — клуб находился в двадцати минутах езды от центра, но добраться туда можно было только на машине. Этот район позабыли охватить муниципальным транспортом.
Лизавета и Балашов сидели в клубном баре — после двух сетов, один из которых Лизавета выиграла, а другой проиграла, апельсиновый сок казался нектаром и сомой одновременно.
— Я заказал ужин, здесь неплохо готовят. — Балашов по-прежнему был подчеркнуто вежливым. Даже с небольшим перебором — двадцать два по части хороших манер.
Лизавета лениво кивнула и продолжала разглядывать сидящего напротив человека, одного из самых богатых людей Петербурга. Худощавый, подтянутый, без единого седого волоска сорокапятилетний шатен с серыми глазами производил приятное впечатление. Но была в его облике какая-то несуразность — только Лизавета не могла понять, какая именно.