Смерть на выбор

— За последние десять лет разоблачений было столько, что они уже просто никому не интересны. Всё это мне напоминает слезы изнасилованной монашки — раньше надо было действовать, кусаться, царапаться, но действовать!

— Ты действительно предпочитаешь слова, а не дела? — блеснул очками аналитик из «Обозревателя». — Тем лучше и тем хуже. Можешь утешать себя сегодня-тем, что дела будут, — этот бунт состоится.

* * *

Позже восстание на пресс-конференции прошло через все газеты и через все программы новостей. Пучина вздыбилась и застыла. Ни Генеральная прокуратура России, чьих следователей открыто называли клоунами, ни городские власти, представленные на страницах газет равнодушными показушниками, никак не отреагировали на нападки. Возмущение не стало смутой. В тот же день Лизавета отыскала на верхней полке в архиве кассету Кастальского. Как и рассказывал Гришенька Воробьев, кассета была с яблоком на боку — такими метят шкафчики в детском саду, и на ней действительно было записано интервью с прокурором города. В самом конце. Минут семь. Лизавета не верила в возможность такой удачи — и вот.

Она бросилась разыскивать Сашу Смирнова. Дома приятный женский голос, как оказалось — Сашина мама, сначала долго выяснял, кто звонит. Потом долго удивлялся, что может быть общего у ее разгильдяя сына с ее любимой ведущей новостей. А потом Сашина мама грустно рассказала, что Саша пришел вчера избитый, а сегодня рано утром куда-то ушел, куда — не сказал. На работе тоже не знали, где находится оперуполномоченный Смирнов. Лизавета совсем отчаялась. Ей необходимо было с кем-нибудь посоветоваться, а показывать кассету кому-либо, кроме Саши, не хотелось.

Интервью обрывалось — последняя фраза, неоконченная, могла быть уликой, косвенной. Не явным указателем. Она звучала так: «Речь идет, скажем, о блоке радикальных демократов, или „Вся Россия“. А о конкретных именах, Олег, поговорим позднее. Уверяю вас, речь идет не просто о контактах между преступниками и политиками. В той или иной форме подобные связи устанавливаются во всем мире. В нашем случае ситуация иная — членами парламента, министрами могут стать крестные отцы преступных кланов. Сами. Такого не знает даже Колумбия».

Валерий Павлович Локитов говорил медленно, очень устало. И в нем не было азарта разоблачителя, священного огня в глазах. Таким словам Лизавета верила — говорящие так знают, о чем говорят, и говорят не из корысти или злобы.

Лизавета еще раз прокрутила финал и запихнула кассету в сумочку. Гриша Воробьев действительно сделал ей подарок, большой подарок. Только как теперь — быть или не быть?Они с Сашей на правильном пути, и как легко пройден этот путь. Лизавету охватила грусть — в увлекательных детективах, которые она читала, все тайны скрыты за семью завесами и семью печатями. Упорные, сильные, умные, специально подготовленные люди старательно ищут ключ к тайне. А тут — никакого детектива, обыкновенный бандитизм — эту присказку изобрел один их сотрудник года четыре назад. Устаревшей она не показалась.

По сути, она задала всего несколько вопросов некоторым людям и добилась ответов. То же самое Саша — и у них в руках постепенно выковалась цепочка, связывающая журналиста Кастальского и прокурора Локитова. Убитых. Если бы она показала этим любителям домашнего театра на пресс-конференции только что найденный фрагмент интервью с прокурором города, как бы они отреагировали? Лизавета вздохнула и отправилась домой.

Обеспокоенная бабушка кормила ее ужином — период воспитательных работ завершился — и выспрашивала, что, собственно, случилось, раз Лизавета перешла на нормальный режим дня. Рано встает, рано приходит домой. Чудеса в решете. Лизавета еще несколько раз позвонила Саше Смирнову, успела подружиться с его мамой. Но его самого застать не удалось. Она уже было решила последовать бабушкиному совету и отправиться спать до полуночи, но… Снова телефонный звонок.

— Здравствуйте, могу ли я поговорить с Елизаветой Алексеевной Зориной. — Голос звучный и совершенно незнакомый.

— Я вас слушаю.

— Боюсь, вы меня не знаете, но я уполномочен сообщить вам нечто очень важное.

Лизавета привыкла к странным телефонным звонкам и на службе и дома. И умела урезонивать анонимов.

— Раз речь пойдет о чем-то важном — было бы логичнее познакомиться.

— Верно, только это преждевременно.

— И как я вас буду называть?

Паузы не было, к вопросу таинственный абонент был готов:

— Павлом. Просто Павел.

— Замечательно, «просто Павел», а что же незаурядно важное вы собираетесь сообщить мне анонимно? Кстати, еще Петр Первый велел сжигать анонимные доносы рукой палача. Знаете?

— Да, и совершенно разделяю отношение царя к анонимкам. К сожалению, в данном случае не могу поступить иначе.

Лизавета секунду подумала — голос не истеричный, изъясняется здраво, логично, — им часто звонят психопаты, и она научилась вычислять помешанных. Неизвестный абонент принадлежал к другой категории. Весьма распространенной на Западе и едва проклюнувшейся у нас — анонимный источник — это когда человек, причастный к какому-то скандалу или происшествию, хочет передать газетам информацию, но не желает раскрывать инкогнито из страха.

Все российские «хорошо информированные источники», пожелавшие не называть свое имя, — это люди, с которыми те или иные журналисты пьют водку. Суть другое явление.

Лизавета еще секунду помедлила и решилась:

— И о чем же вы собираетесь мне сообщить?

— Сначала я хочу задать вопрос — вы уже приняли предложение блока «Вся Россия»?

— В смысле?

«Просто Павел» хмыкнул:

— Я знаю, что они прочат вам место убитого Олега Кастальского, — вы займете эту вакансию?

«Действительно весьма осведомленный тип», — чертыхнулась про себя Лизавета и решила быть предельно сухой и немногословной:

— Еще не знаю.

— Наша организация со своей стороны также желает предложить вам помощь и содействие. Но для этого следует принять предложение «Всей России».

— Какую помощь? Какое сотрудничество?

Собеседник ответил не сразу, зато как!

— Вы же собираетесь отыскать убийцу Олега Кастальского?

— Предположим. — Лизавета забеспокоилась. Неизвестный абонент не только очень много знал, он преподносил свои знания в весьма неприятной манере — как оракул.

— Значит, вы тоже заинтересованы в контактах с нами.

— Господи, с кем с вами? Одно дело выслушать сообщение, правдивое или нет, от неведомо кого. И совершенно другое — ваши намеки на некую организацию, какая-то помощь. И вообще — почему я должна вам доверять?

— Основание лишь одно — наша осведомленность. Только с нашей помощью вы сможете обойти все рифы и скалы. Ведь вашему оперативнику угрожали, не правда ли? И это только начало… — Смех в трубке подтвердил, что «просто Павел» вполне сознательно использовал рекламный девиз сомнительной, полу разоренной, но все еще очень богатой финансовой корпорации. Лизавета не знала, что ответить, и поступила чисто по-женски — так делают все женщины, выслушав предложение руки и сердца от поклонника, которого не хочется потерять. Вроде и не отказалась, и не согласилась.

— Мне трудно вам ответить сейчас.

— Что это значит? — Кажется, ей удалось поставить его в тупик.

— В каком-то смысле это значит, что мне надо подумать. — Лизавета продолжала самоутверждаться. Не только они ее обухом по голове, но и она их. Вот так.

— Как будет угодно, как будет угодно. Я перезвоню. Только надолго не задумывайтесь. — «Просто Павел» положил трубку.

Заснуть Лизавета не сумела — слишком все перепуталось за неделю.