Смерть планам не помеха. Часть вторая: Наперегонки со временем
Шрифт:
«Почему нет?»
«Ну хорошо, кусочек металла, расскажи мне о той, кто носила тебя. Была это красавица или уродина? Дура или гений? Человек или демон?»
«Ты сама.»
– Базз Би, это не смешно! Ты поставил меня в неудобное положение перед штернриттерами.
– А что, прикольно получилось! И Сифор не против была. И Его Величеству очень понравилось. И парни посмеялись.3
– Благодари Императора за то, что ему действительно понравилось. Но если ты ещё раз заставишь Сифор танцевать стриптиз перед всеми, то больше не проснёшься.
Юграма можно было понять: заходит он в зал, извиняется за опоздание…а там
Император его, правда похвалил: ещё месяц назад Сифор только училась ходить, а сейчас уже так хорошо танцует. Виновника вычислили по ангельскому личику. Даже Жизель, которая на рожи была мастером, не могла достичь такого уровня невинности.
Правда, для Баззарда внушения – как мёртвому припарки. И сейчас у него появилась отличная идея. И для этого ему понадобится всего лишь часа полтора на всё-всё-всё. Хотя обычно ему требовались как минимум четыре дня: бабы совсем обнаглели при таком обилии мужчин всех сортов.
– Сифор, пойдём-ка ко мне…
– Сифор. – Да.
Милое создание пошло за Баззом, предвкушающим хороший день. И Грандмастер ни о чём не узнает.
Правильно говорили про птицу-наивняка. Уже через пять минут на истошный вопль «The Heat» сбежались по крайней мере трое проходивших мимо: Цан Ду, Аскин и BG9. Зрелище было откровенное, но забавное: Сифор лежала на широкой кровати с недоумевающим лицом, в одних чулках, а Базз валялся рядом. Его били остаточные электрические разряды.
И тут у Аскина случилась истерика. Он ржал так, что BG9 спросил о душевном здоровье D у Ду, что случалось крайне редко. Тот ответил, что всё в порядке, просто Аскин что-то понял.
– Ой, не могу…666 вольт! А он…дибил! – продолжал ржать Ле Ваар. Цан Ду что-то понял.
– При попытке изнасилования Сифор бьётся током?
– Сифор? – В чём дело?
– Ох, и не спрашивай, Сифор. Всего один день, а этот…этот уже успел тебя выставить посмешищем дважды. Не волнуйся, мы его к тебе больше не подпустим. Нет, Хашвальду об этом инциденте знать необязательно, но всё же.
И тут Сифор неожиданно поднимается с кровати, мотает головой, очень быстро называя своё имя, и тянет руки к тому, кто не причинял ей вреда. Даже BG9 понял, что это означает.
– Значит ли это, что ты его прощаешь?
– Сифор. – Да.
Рингоноки прослушивает этот эпизод снова и снова: ей смешно. Да, она подкинула в Силберн мину замедленного действия. Но даже не взрываясь, мина приносила пользу. Сифор там любят, никто не ждёт от неё удара в спину. Рядом с ней те, кто не отдаст ей такой приказ. Базз Би Рингоноки понравился: чем-то этот панк напоминал Ренджи. Юграм Рингоноки понравился ещё больше: спокойный, уравновешенный, заботится о Сифор и занимает значительное место в её (Сифор) жизни. Аскин – вообще молодец. Умеет молчать, имеет чувство юмора, с мозгами. Остальные – так себе. Но тоже ничего. Пожалуй, война пойдёт по сценарию Рингоноки, если не произойдёт что-то неожиданное. Но и на всякие непредвиденные обстоятельства Рингоноки заготовила план «Б». Всё отлично.
Что может пойти не так?– Рингоноки-сама, Рекко рожает!
– Моя помощь требуется?
– Нет, но капитан Куротсучи-сама просил вам передать это!
– Ом. Я подойду через пару минут.
У Рекко родилось трое котят: две девочки и мальчик. Рингоноки знала, что во всём Обществе Душ кошек почти нет: эти хитрые млекопитающие либо сразу перерождались, либо очень хорошо прятались. Так что порядка нескольких миллионов за котёнка дать должны. Да, Рингоноки любила деньги.
– Рин, а…котёнок…а мне можно будет одного? – Донохане очень хотела котёнка. Ну очень хотела, хотя Комамура их недолюбливал.
– Подожди немного. Они же только родились.- Рингоноки очень любила деньги, но друзей любила больше. Недаром в её отряде шутили беззлобно: «Между дружбой и любовью разница невелика – Рингоноки-сама ею вообще голову не забивает.»
Рингоноки ещё не знала, что роды Рекко являются только началом дьявольской цепочки проблем на её несчастную голову. Она ещё не знала о непредвиденных проблемах в войне с квинси. Но знала одно: если все жизни этого мира стоят одной-единственной души одного чудовища, которым её сделали обстоятельства…что же, это вполне осуществимо. Не то, что бы она задумывалась о суициде…
...но есть ситуации, когда суицид – не просто единственный, но неизбежный выход из программы саморазрушения.
====== Ещё одна цепь неприятностей. ======
Это был обычный день, каких в жизни Рингоноки было множество. Но это спокойствие напомнило её затишье перед бурей. Дар предвидения тут не причём – просто опыт давал понять, что сейчас что-то будет. Что бы избавиться от скуки и плохого предчувствия, Рингоноки пошла к Айзену. У него в темнице было темно, немного влажно и очень тихо. Рай на небесах.
Да, официально никого к нему не пускали. Но Рингоноки было как-то всё равно. Сначала было немного страшно, а потом привыкла. Её сил хватило, чтобы распечатать Соуске рот, уши и глаза. В принципе, хватило бы и на полное освобождение, да и сам он мог в любой момент освободиться, но зачем?
– Ты редко в последнее время заходишь. Дела?
– Да нет, просто за мной следили. А сегодня удивительно тихий день, даже страшно как-то. Айзен, я у тебя хочу спросить совета.
– Говори, я подскажу.
– Как ты знаешь, после нашей последней битвы Хогиоку пропал. Мне кажется, я его поглотила. Что делать?
– Ничего.
– Спасибо, так и сделаю. Следующее, уже сложнее: фамилия великого японского прозаика двадцатого – двадцать первого века, восемь букв, четвёртая «А».
– Мураками Харуки?
– Подходит.- Рингоноки записала ещё одно слово в европейский кроссворд,- Теперь следующее, самое важное: мне кажется, сегодня что-то произойдёт, что-то очень нехорошее и странное, но не вижу будущего про это.
Тут Айзен понял, в чём на самом деле проблема, но решил подождать, пока Рингоноки не поймёт этого вслед за ним.
– Если ты не видишь будущего этой проблемы, значит она просто не достойна серьёзного внимания. Иди наверх. Тебя скоро хватятся.
Рингоноки ушла, а у почти-бога пронеслась невысказанная мысль: «Паранойей не надо гордиться, её надо лечить.»
Кинушикую неожиданно подала голос, когда Рингоноки оказалась в своём внутреннем мире после сытного обеда. Она выглядела непривычно подавленной и удручённой.