Смерть по имени сон (Планета пиратов - 2)

– Это беспокоит тебя?
– отозвался Ти, стаскивая через голову китель. Нет. За последние годы чтение из моды не вышло. Ни за десять лет, прошедшие до того, как тебя разбудили мы, ни пока ты спала в астероидном поясе. Твои родственники просто не хотят обременять себя глубокими размышлениями, которые могли бы обеспокоить их.

Лунзи сняла туфли и бросила их на пол.

– Как они тебе показались?

– Твои родственники? Просто замечательные. Немного претенциозные и очень консервативные, я бы сказал. Консервативные во всем, если не считать того, что они, кажется, положили нас вместе в этой комнате для гостей, а не в противоположных концах дома. Впрочем, я рад, что они так поступили. Мне было бы очень холодно и одиноко уже из-за одного только их нудного морализаторства.

– Мне тоже. Я затрудняюсь даже сказать, восхищена ли я ими или разочарована. Они показались мне бездуховными. Ими движет мелочная мотивация. Они какие-то пустые. И все - приземленные.

– Кроме девочки, я полагаю, - задумчиво протянул Ти, садясь на пуфик возле кровати.

– Ах да, Лона. Мысленно извиняюсь перед ней, что смешала ее с остальными этими... этими узколобыми древесными грибами. Одна-единственная с признаками сообразительности. И я надеюсь, она проявит здравый смысл и выберется отсюда, как только сможет.

– Да и мы тоже.
– Ти подошел к Лунзи сзади и помассировал ей шею.

Лунзи вздохнула и расслабилась, опершись спиной о его скрещенные ноги. Он обхватил ее плечи одной рукой и поцеловал в макушку. Другая рука его поглаживала ей спину.

– Не думаю, что смогу долго оставаться вежливой. Еще на пару дней останемся, а потом давай искать повод, чтобы отвалить отсюда.

– Как хочешь, - спокойно выразил готовность Ти, чувствуя в ее расслабленной спине некое напряжение.
– Но я бы и не подумал спасаться отсюда бегством.

Лунзи на цыпочках спустилась по лестнице из спальни в гостиную. Не было слышно ни звука, кроме отдаленного гудения кондиционирующей системы.

– Эй!
– тихо позвала она.
– Мелани?

На лестнице, ведущей с нижнего этажа дома, неожиданно появилась Лона.

– Нет, это всего лишь я. Доброе утро!

– Доброе утро! Разве ты не должна быть в школе?
– спросила Лунзи, с улыбкой отмечая в девочке напористость и темперамент. В Лоне чувствовалось не только очарование, но и живость. Казалось, это весточка из далекого прошлого собственной семьи Лунзи, а не представительница консервативного альфианского выводка Мелани.

– Сегодня уроков нет, - пояснила Лона, плюхаясь на кушетку рядом с ней.
– Я учусь на технолога по связи, помнишь? Занятия у нас через день. В остальные дни практика: или на фабрике, или в системе телерадиовещания. Я устроила себе выходной.

– Понятно, - хмыкнула Лунзи, оглядываясь вокруг.
– Ума не приложу, куда все подевались?

– Мелани только что отправилась по магазинам. Далтон обычно работает дома, но сегодня утром у него какая-то встреча. А где Ти?

– Пока спит. Его режим жизнедеятельности установился под воздействием графика дежурств, а смена начинается позже.

Лона затрясла головой:

– Пожалуйста, не трудись объяснять детали. Терпеть не могу биологию. Я ведь специализируюсь в области коммуникационной инженерии. Ах да, Мелани оставила тут тебе кое-что посмотреть.
– И Лона протянула ей сверток, запакованный в черный полиэтиленовый пакет.

Лунзи с любопытством принялась разворачивать упаковку и обнаружила внутри пластиковый футляр с собственным именем на крышке.

– Это все Фионы. Она оставила, когда уезжала, - пояснила Лона, заглядывая через плечо открывавшей коробку Лунзи. Футляр был полон двух- и трехмерных снимков.

– Это все ее детские портреты!
– ахнула Лунзи.
– И мои тоже. А я-то думала, что они потерялись!
– Она перебирала снимки один за другим, не переставая восторженно восклицать.

– Нет, не потерялись. Мелани сказала, что Фиона привезла все это с собой на марсианскую Базу. Мы не знаем почти никого из этих людей. А ты кого-нибудь помнишь?

– Это ваши предки и некоторые наши старые друзья. Садись, я расскажу тебе. Ох, черт, ты только взгляни на это! Это я в четыре года.
– Лунзи вглядывалась в маленькую двухмерную картинку. Она уселась на диван и поставила коробку на колени.

– Волосы торчат у тебя точь-в-точь как у Гордона, - показала пальцем Лона, хихикнув.

– У него они выглядят получше.
– Лунзи положила снимок обратно в футляр и извлекла следующий.
– А это моя мама. Она тоже была врачом. Она родилась в Англии, на старой Земле. Самый настоящий сассенах из тех, что когда-либо бродили в долинах Йоркшира.

– А что такое "сассенах"?
– поинтересовалась Лона, разглядывая фотографию миниатюрной белокурой женщины.

– Слово из старинного диалекта, означающее вздорного англичанина. Моя мать была старой закалки. Именно она пристрастила меня к Редьярду Киплингу, который навсегда остался любимым моим писателем.

– Тебе доводилось даже встречаться с ним?

Лунзи рассмеялась:

– О нет, детка. Давай-ка посмотрим, который сейчас год?

– Шестьдесят четвертый.

– Так вот, в следующем году будет тысячелетие со дня его рождения.

Лона была поражена.

– Ого, вот это древность!

– Пусть это не отвращает тебя от чтения его книг, - предостерегла ее Лунзи.
– Он слишком хорош, чтобы прожить жизнь, не узнав его. Киплинг был мудрый человек и великолепный писатель. Он писал приключенческие повести, истории для детей, стихи. Но что я люблю больше всего, так это его проницательность и способность видеть жизненную правду в любой ситуации.

– Я поищу в библиотеке что-нибудь из его вещей, - пообещала Лона.
– А это что за мужчина?
– спросила она, указывая на фотографию.

– Это мой отец. Он был учителем.

– Он выглядит славным. Вот бы мне узнать их, как тебя.

Лунзи положила руку на плечи Лоны:

– Ты бы полюбила их. А они от тебя и вовсе были бы без ума.

Они продолжали рассматривать лежавшие в коробке снимки. Лунзи задерживалась на портретах маленькой Фионы и прослеживала по ее портретам, как она из ребенка превращалась в зрелую женщину. Попадались снимки покойного мужа Фионы и всех детей. Ларе даже в младенчестве имел столь серьезное, напыщенное выражение, что они захихикали. Лона заглянула в нижнее отделение коробки и протянула Лунзи ее университетский диплом.

– Почему твое имя Лунзи Меспил, а не просто Лунзи?
– спросила девушка, читая витиеватую характеристику на пергаменте в пластиковой упаковке.

– А что плохого в Меспил?
– вопросом на вопрос ответила Лунзи.

Лона презрительно скривила губы:

– Фамилии - варварский обычай. Они побуждают людей составлять о тебе мнение на основе твоей родословной или профессии, а не по твоему поведению.

– Ты хочешь правдивый ответ или тот, который предпочел бы дядя Ларе?

Лона плутовски усмехнулась. Очевидно, она разделяла мнение Лунзи, что Ларе - напыщенный старый чудак.