Смерть под занавес

– Это не костюмерная - это вы, наверное, попали в творческую лабораторию театра. Это совсем, совсем другое.

– Пришел Рудик, - сообщила, заглянув в комнату, Лина Юрьевна.

Рудик сидел перед Катей как Будда, настолько он старался придать себе отрешенный и одновременно просветленно-мудрый вид.

– Я слушаю вас, - голос у него был высокий, ненатуральный.

– Вы давно работаете у Эллы Александровны?

– С самого начала.

– А до этого?

– В студенческом театре МГУ.

– Какие роли играете у Гурдиной?

– Какие дадут, мы не выбираем.

– В тот вечер, кажется, играли "Сон Шекспира в летнюю ночь"?

– Да.

– Вы там были заняты в главной роли?

– В этой пьесе нет второстепенных ролей, все роли, как это было задумано Эллой Александровной, главные. Вы читали "Сон в летнюю ночь"?

– Давно.

– То, что поставила Элла Александровна, не имеет ничего общего с классической пьесой Шекспира. Здесь собраны отрывки из других его пьес, в основном посвященные снам, видениям, здесь есть рассуждения об актерской игре, о смысле театра...

– Интересно. А вы не заметили в тот вечер чего-нибудь необычного?

– Нет, - лицо Рудика было непроницаемо, - абсолютно ничего.

– Значит, вы закончили играть, а потом?

– Потом, как всегда, дали занавес, мы стали выходить на поклоны, сначала все вместе, затем Анжела с Артуром. Когда они уже ушли со сцены, случилась небольшая техническая авария - долго не давали занавес, последней вышла Анжела, она-то и увидела этого человека.

– А вы его не знаете?
– Катя достала из сумки фотографию и передала ее Рудику.

– Нет, я уже об этом говорил.

– Кому?
– Катя слегка подалась вперед.

– Ребятам. Я подошел и сказал. Многих поклонников я уже знаю в лицо, но этот у нас, по-моему, раньше не бывал. Хотя я могу и ошибиться.

– А что вы можете сказать о других актерах?

– Ничего. Коллектив у нас хороший. Правда, мы друг с другом почти не контактируем, в основном только по работе, поэтому никаких сплетен и слухов я не знаю, да и не интересуюсь ими.

– А кем вы хотели стать до того, как пришли на сцену?

На лице Рудика отразилось едва уловимое смятение.

– Не думал об этом.

– А книги по психологии?

– Они не мои - это как бы коллективная библиотека, иногда я заглядываю в них, актер должен быть хорошим психологом, знать, как психологически точно сыграть ту или иную сцену, это очень помогает при работе над текстом.

– Понятно.

Рудик сидел как бы рядом и в то же время очень далеко.

– А что вы можете сказать о Юлии Мироновой?

– Актриса была неплохая, хотя я бы не назвал ее талантливой, как некоторые критики. Может быть, излишне тянула одеяло на себя, в нашем театре это не принято, мы играем в ансамбле. Но в целом...

– А как человек?

– Мне лично она не нравилась. Жесткая и бескомпромиссная. Такая как скажет, так и сделает, не войдет ни в какие обстоятельства.

Голос Рудика звенел, как стрекот кузнечика: звонко, без запинок, на одной ноте. Он мало напоминал актера, скорее мальчика-отличника. У Кати был когда-то такой знакомый, излишне педантичный, нудный и скучный. По-видимому, это был тип людей, для которых жизнь была аккуратно расчерчена, как шахматная доска, и движение можно было совершать только в пределах черно-белых клеток. Казалось, его нельзя было вывести из себя или увидеть возмущенным, взволнованным.

– А кто является вашим постоянным партнером, все-таки с кем-нибудь вы дружите или более тесно общаетесь?

– Я уже объяснил, - Рудик говорил без тени возражения, ровно, спокойно, как если бы он вдалбливал урок не понимающей ученице, - мы все контактируем в основном в пределах театра. Мы слишком разные люди и слишком устаем от общения друг с другом, чтобы еще заниматься совместным время-препровождением вне работы.

Катя почувствовала себя оконфузившейся школьницей.

– Да, конечно. Спасибо. Если возникнет необходимость, я обращусь к вам.
– Сухо кивнув, Катя с горящими щеками вышла из комнаты. "Отхлестал как девчонку, ведь он мой ровесник, а такой менторский тон, такая поучительность!"

Рудик с силой сжал фарфоровую собачонку, и она хрустнула в его руке. Осколок отломанного уха больно впился в ладонь. Показалась кровь. Он ненавидел таких самоуверенных твердых женщин, они вызывали в нем страх, смешанный с отвращением. "Что ей здесь надо? Неужели она не понимает, что они - актеры, всего лишь актеры, привыкшие играть до конца, до самого конца... жизни".

Станислав Робертович Рубальский сидел почти загримированный. Не то король Лир, не то Просперо из "Бури". "Осколок другой эпохи", - вспомнила Катя слова Гурдиной.

– Так о чем вы меня хотели спросить, милая девушка?

– Расскажите о себе.

Станислав Робертович поднял брови:

– Неужели это вас серьезно интересует? Это просто смешно Я всегда считал, что лучшая биография актера - его роли. А обо всем другом можно будет прочесть в некрологе. Вот и все.

– Во-первых, это не совсем так, - не согласилась Катя, - если бы действительно все руководствовались вашими словами, то поп-индустрия давным-давно бы вымерла. Посмотрите популярные журналы, там целые развороты отводятся историям о личной жизни звезд, похождениям их отпрысков, скандалам и так далее. А во-вторых, все-таки мною движет не праздное любопытство, а желание поскорее довести расследование до конца. Вы меня понимаете?

– Да, да, - закивал Станислав Робертович, - и как я сразу не сообразил. Знаете, милая девушка, в старости иногда становишься таким бестолковым.

Катя промолчала. Актер явно напрашивался на комплимент.

– Родился я во Львове. Львов, как и Одесса, - это особое южное барокко, щедрое, солнечное, незабываемое. Я с младенческих лет словно пропитался солнцем. Помните, как у... не помню у кого: "Дорогу, дорогу гасконцам, мы - дети родной стороны, под жарким полуденным солнцем и с солнцем в крови рождены". Так и я родился как бы с солнцем в крови...

Кате вдруг стало казаться, что она сидит перед экраном телевизора и очередной слащавый дяденька монотонно рассказывает бесконечные истории из "жизни замечательных людей". "Конечно, во всем действительно виновато солнце, - подумала Катя, - такая жара стоит который день, на кого хочешь подействует, не только на семидесятилетнего актера. Что же делать? Прервать неудобно, а так я себя обрекаю на многочасовое сидение, умирая от скуки".

– ...После того как я закончил школу... первая роль как первая любовь...