Смерть в театре (сборник)

Она кивнула.

— И никакая компания мне не нужна,— заявила она таким тоном, будто ждала, что я стану ее переубеждать.

Я посмотрел на нее и попросил:

— Расскажите мне о тех деньгах, которые кто-то засунул в женскую туфлю.

— А кто вы такой? — холодно спросила она.

— Моя фамилия Эванс, я частный детектив из Лос-Анджелеса,— ответил я, расплывшись в улыбке.

Ее лицо чуть напряглось. Она сжала полотенца в руке, и я услышал, как ногти царапнули по ткани. Девушка отошла от двери и села на стул возле стены. В ее глазах читалась тревога.

— Ищейка? — выдохнула она.— А что случилось?

— А разве вы не знаете?

— Я знаю только, что миссис Лейси оставила какие-то деньги в туфлях, на которые хотела поставить набойки. Вот я и отнесла их к сапожнику, но он не взял эти деньги, и я, конечно, тоже. Она ведь получила их назад, не так ли?

— А вы не любите полицию и детективов, не правда ли? Кстати, ваше лицо кажется мне знакомым...

Девушка словно онемела.

— Послушайте, я выполняю свою работу и не люблю, когда мне мешают. И ничья помощь мне не нужна.

— А разве я утверждаю обратное? — спросил я.— Когда вы взяли эти туфли, то сразу же пошли с ними к сапожнику?

Она коротко кивнула.

— И нигде не останавливались?

— А зачем мне останавливаться?

— Откуда мне знать?

— Ну, и я тоже не знаю. Я только сказала Веберу, что ухожу.

— Кто такой Вебер?

— Помощник управляющего. Он часто бывает внизу, в столовой.

— Такой высокий бледный парень, который записывает результаты бегов?

Она кивнула.

— Да, он.

— Понятно,— проговорил я, чиркнул спичкой и закурил, потом посмотрел на нее сквозь дым.— Большое спасибо за сведения.

Она встала и открыла дверь.

— А мне ваше лицо незнакомо,— заявила она, обернувшись.

— Ну, не со всеми же из нас вы встречались,— заметил я.

Девушка вспыхнула и снова застыла, глядя на меня.

— В вашем отеле всегда так поздно меняют полотенца? —- спросил я без особой цели.

— Ну и хитрец же вы.

— Просто иногда стараюсь произвести впечатление,— пояснил я и робко улыбнулся.

— Вряд ли вам это удастся,— возразила она с неожиданно сильным акцентом.

— Кто-нибудь трогал эти туфли после того, как вы их взяли?

— Нет. Я же говорила, что остановилась только, чтобы сказать мистеру Веберу...

Она вдруг замолчала и задумалась.

— Да, я выходила, чтобы принести ему чашку кофе,— призналась она.— А туфли оставила на столе возле кассы. Откуда, черт возьми, я могла знать, что их кто-то будет трогать... А потом, какая разница, если они получили свои деньги обратно.

— Значит, вы пытаетесь внушить мне, что все прекрасно? Расскажите лучше об этом Вебере. Он давно здесь?

— Очень давно. И девушкам не следует слишком близко к нему подходить, если вы понимаете, что я имею в виду... О чем я говорю?

— О мистере Вебере.

— Ничего вы не понимаете. Плевала я на этого Вебера!

— У вас были с ним неприятности?

Она снова вспыхнула.

— Откровенно говоря, плевала я и на вас!

— Теперь я уже вообще ничего не понимаю.

Она открыла дверь, слегка улыбнулась и вышла.

Слышно было, как она прошла по всему коридору, не останавливаясь перед какой-либо другой дверью. Я посмотрел на часы. Чуть больше половины девятого.

Через некоторое время кто-то, тяжело ступая, продефилировал по коридору, вошел в соседний номер и захлопнул дверь. Я услышал бормотание, потом сосед сбросил обувь и с размаху шлепнулся на постель. Минут пять он ворочался, затем вскочил. Раздалось шлепанье босых ног, звякнули бутылка и стакан. Человек выпил, снова улегся и почти мгновенно заснул.

Кроме этих звуков и приглушенных шумов снизу, из столовой, слышалось и еще кое-что в этом тихом горном воздухе. С озера доносилось негромкое тарахтение моторов, где-то играла танцевальная музыка, изредка гудели проезжавшие мимо машины, в тире сухо хлопали выстрелы, а со стороны аптеки долетали крики ребятишек.

Короче говоря, я даже не слышал, как открылась моя дверь. Она уже распахнулась наполовину, когда я это заметил. Кто-то спокойно вошел в мою комнату, закрыл дверь, подошел ко мне и остановился, глядя на меня. Это был высокий, худощавый и бледный мужчина. Спокойный, но с угрозой в глазах.

— О’кей, охотничек! — проговорил он.— Давай-ка взглянем...

Я перевернулся на другой бок, сел и зевнул.

— На что взглянем?

— На бляху.

— На какую еще бляху?

— Только не надо прикидываться! На ту бляху, которая дает тебе право приставать к людям с вопросами.

— А, вот вы о чем! — ответил я, чуть заметно улыбнувшись.— Такой бляхи у меня нет, мистер Вебер.

— Вот это мило,— заметил он и подошел ко мне еще ближе.

Вдруг он размахнулся и ударил меня по лицу. Моя голова откинулась, затылок снова заболел.

— А этого совсем не надо было делать,— сказал я.— За это мама накажет маленького мальчика, и он не пойдет сегодня в кино.

Он скривил рот в усмешке и снова поднял кулак. Его удар правой был таким быстрым, что я едва успел уклониться. Нырнув под кулак, я приставил револьвер к его желудку и скомандовал:

— Руки вверх, пожалуйста!

Он опять усмехнулся и отвел от меня взгляд. Я обошел его и отступил в дальний конец комнаты.

— Сейчас я запру дверь, приятель, и мы поговорим о деньгах, которые были спрятаны в туфле, а затем подменены фальшивыми.

— А идите вы к черту!

Неплохой ответ для человека в его положении.

— А вы оригинал! — похвалил я его, продолжая пятиться к двери, не спуская с него глаз.

Внезапно за моей спиной скрипнула половица. Я резко повернулся и тем самым лишь усилил удар, нанесенный мне стальной рукой в челюсть. Я отлетел в сторону, и в голове словно что-то разорвалось...

Прошла, наверное, пара тысяч лет, прежде чем я пришел в себя.

Я увидел две ноги, сложенные под странным углом. Рядом безжизненно болталась рука, а около нее валялся револьвер. Я шевельнул ногой и с удовольствием убедился, что она принадлежала мне. Рука моя вяло потянулась к револьверу. Казалось, будто он стал килограммов на двести тяжелее, однако я его поднял. В комнате стояла мертвая тишина. Взгляд мой упал на закрытую дверь. Я слегка пошевелился, и все сразу у меня заболело. Я немного приподнял револьвер, но потом опустил его. Черт с ним! Зачем мне его поднимать? В комнате ни одной живой души. С потолка падал тусклый свет. Тяжело кряхтя, я все же встал, поднял револьвер и, пошатываясь, оглядел комнату.