Смертельно прекрасна

– Ты гуляла по Астерии с двумя мальчиками?

– Парнями.

– С парнями, - исправляется Норин и устало глядит на Мэри-Линетт, - ну, теперь нам гораздо легче, правда, Мэри?

– Не знала, что вы ездите по барам.

– А я не знала, что ты сбегаешь из дома.

– Я не сбегала. Я просто решила прогуляться.

– Нельзя просто прогуливаться ночью, Ари.

– Может, я буду делать то, что хочу, как считаете? – Раздраженно стискиваю зубы. Я и не думала ссориться, но сейчас завожусь. – Что еще запрещается?

– Запрещается все, что подвергает твою жизнь какому-либо риску.

– Но я ничего такого не сделала! – Кроме того, что уехала из города, бродила по лесу и уносила ноги от бешеного волка, койота или Бог знает кого.

– Сделала. Ты ушла без разрешения.

– Моя мама умерла. У кого мне его спрашивать?

– Ари! – Восклицает Мэри-Линетт, а Норин растеряно застывает. Она смотрит мне в глаза и не шевелится, будто бы я заморозила ее страшным заклинанием ; молчит, но в этом ее молчании гораздо больше смысла, чем в целой огненной тираде.

Неожиданно я понимаю, что перешла черту. Сказала полную глупость.

Мне становится стыдно. Поджимаю губы и устало протираю ладонями лицо.

– Простите, я не хотела. – Виновато выпрямляюсь. – Правда, я не подумала.

– Впредь думай. – Отрезает Норин и становится самой собой. Спокойной. Холодной. Она вытирает тыльной стороной ладони помаду и бросает на половицы туфли. Собирается уйти, но прежде поворачивается и смотрит на меня. – Никогда больше так не делай.

Я ничего не отвечаю. Сжимаю в кулаки пальцы и слежу за тем, как тетя поднимается по лестнице на второй этаж. Мне так стыдно, что кожа вспыхивает. Что на меня нашло?

– Ты в порядке? – На выдохе спрашивает Мэри-Линетт. Она выглядит уставшей.

Я поправляю волосы и киваю.

– Да. – Киваю вновь. – Все в норме.

– Ты, правда, была с братьями Нортон?

– Правда.

– Они хорошие ребята.

– А вы? – Я переминаюсь с ноги на ногу и стискиваю в пальцах ремень сумки.

– Что мы ?

– Вы были в баре?

Тетя Мэри вымученно улыбается и наклоняется, подперев дверной косяк.

– А где мы еще могли быть, Ари? Что ты себе навыдумывала?

– Я волновалась.

– Норин целый день была на иголках… Я решила вытащить ее в бар, отдохнуть. Здесь нас особо не любят. Мы поехали в Дилос. Уже через несколько минут она взбунтовалась.

– Кто бы сомневался. – Я искренне усмехаюсь.

– Ну, попробовать стоило. – Подыгрывает Мэри-Линетт и пожимает плечами. – Меня из бара не вытащишь, а она сразу домой захотела. Вот мы и вернулись.

– А меня нет.

– А тебя нет.

– Но я в порядке. Правда ! Я просто прошлась с ребятами, и все.

– И где вы гуляли?

– Ну, везде. – Я нелепо взмахиваю руками. – До школы, по площади.

Мэри медленно кивает. Вздыхает и выключает свет в смежной комнате.

– У тебя листья. В волосах. – Она приближается ко мне, невесело улыбаясь, а я вновь стыдливо корчусь. Черт возьми. Неужели и, правда, подловили? – Просто спрашивай.

– О чем?

– Обо всем, Ари. Ты хочешь о чем-то спросить?

Я растерянно стискиваю зубы, а Мэри-Линетт смотрит на меня так пристально, что я чувствую себя прозрачной. Господи. Такое ощущение, будто она видит меня насквозь.

– Е сть что-то, что тебя волнует?

У Мэри поразительные глаза. Гипнотизирующие. Но я умудряюсь ответить.

– Нет.

– Ты уверена?

– Да, серьезно. – Делаю шаг вперед и выдавливаю улыбку. – Меня ничего не волнует.

– Ну, как скажешь. – Мэри выравнивает туфли сестры и усмехается. – Если ты хотела прогуляться, нужно было только сказать.

– Я уже поняла, тетя Мэри. Серьезно. Я плохая племянница. И прочее в этом духе.

– Отлично. Значит, надеюсь, мы больше не столкнемся с похожей проблемой.

Нерешительно растягиваю губы в улыбке и шепчу:

– Да уж. Я тоже на это надеюсь.

***

Я откидываю назад голову и взвываю.

– Господи, ты бы их видел.

– Все так паршиво? – Хэйдан плетется рядом и виновато кривит губы, словно это он вчера потащил нас в лес. Солнце блестит в его широких очках. Запах на улице стоит такой приятный, что я дышу глубоко-глубоко! Запах скошенной травы. И даже, несмотря на то, что сейчас мы в школе, и мне четыре часа пытались вбить в голову молекулярную химию, чувствую я себя отлично. Еще бы не мучилась из-за разговора с тетями, и было бы вообще прекрасно. – Ты еще здесь?

– Да. Просто задумалась.

– О чем?

– О том, как все это глупо. – Мы плетемся к столикам на улице. Обедать в столовой я категорически отказалась. Разве можно сидеть в помещении в такую погоду? – Мы искали их в лесу, а они ездили в бар. И ведь, правда, ездили. Нарядились. Накрасились.

– Серьезно?

– Я сама удивилась! Даже тетя Норин нацепила туфли. А тетя Норин и туфли, это так же странно, как я и… не знаю, что. После химии, мозги отказываются соображать.

– Ты сказала им, где мы были? – Хэрри чешет шею. – Надеюсь, нет, потому что…

– Потому что это полное безумие. Давай притворимся, что мы никуда не ездили , а?

– Хорошо. Давай.

Парень усмехается, а я замечаю, как он хромает на правую ногу, и вновь взвываю.

– Хотя позабыть будет трудно, когда ты тащишься, как калека.

– Ну, простите. Я рухнул прилично. Нога целое утро болит.

– Может, нужно к врачу сходить?

– Кому? – Неожиданно рядом возникает Мэтт.

На нем черная футболка с V -образным вырезом и черные штаны. Он перекладывает учебники из одной руки в другую и покачивает головой.

– Все в порядке?

– Почему у тебя на лице вечно такое выражение? – Спрашиваю я, тщательно подавив в горле смешок. Мэтт недоуменно вскидывает брови.

– Какое еще выражение?

– Озадаченное.

– Скорее, несчастное. – Добавляет Хэрри.

– Ты так смотришь на нас, словно впереди как минимум конец света. – Продолжаю я и кладу ладонь на широкое плечо парня. – Давай же, Мэтт, улыбнись!

– Нормальное у меня выражение, – отстраняясь, ворчит он.

– Нет. Такое ощущение, что проблемы всего мира свалились тебе на голову.