Смертники доброй воли

Адамас почувствовал под пальцами тонкую простынь, под спиной — мягкий матрас, под головой подушку, а совсем близко, по знакомому запаху, как и у отца, с отголоском войны, — того, кого здесь просто не могло быть.

А он тем временем продолжал:

— Но ты не подумай ничего лишнего. Я здесь не потому, что пожалел тебя или что-то такое. Сугубо из меркантильных, глубоко корыстных побуждений. Например, подстеречь где-нибудь твою сестру и вволю ей налюбоваться, пока она не заметит и снова не обрушит на меня свой гнев. Я знал, что нашей семье свойственно зацикливание на чём-то или ком-то, но и не подозревал, что оно возможно до такой степени. Этот треклятый лагерь вообще открыл мне много нового… Однако и даже это не все причины. Знаешь, что ещё осталось?

— Что? — слабо улыбнулся Адамас, и Бельфегор фыркнул:

— Банальное чувство справедливости. Ты пострадал от них всех в наибольшей мере, а теперь вынужден сидеть тут один. А я никогда не мирился с несправедливостью.

— Это уж точно, — Адамас тряхнул головой, чтобы окончательно осознать, что он опять в реальности, и, подтянувшись, сел на кровати. — Но ты не прав. Не так уж я пострадал. Другие пострадали, а я — тот, кто всё это начал и не смог нормально закончить.

— Что ты, интересно мне, понимаешь под этим? Нормально закончить — это уйти, что ли, с Брутусом и Хасом вершить великие дела? Тогда спасибо, продолжай в том же духе!

— Нет, Бельфегор. Просто не останавливаться, раз уж начал. Я же не знаю, вдруг они были правы. Вдруг я правда мог помочь этой вечной войне кончиться…

— Уж без них как-нибудь справимся, — хмыкнул его собеседник. — Каждый должен быть на своей стороне, нечего челночным бегом заниматься. Шштерны вот меня разочаровали, да. А ты всё равно вернулся, это главное. Дилан рассказал нам, что там было. Если бы после Ове ты поступил по-другому, тебе абсолютно не за что было бы себя уважать.

— А что с Диланом? — встрепенулся Адамас, намеренно переводя болезненную тему.

— Совсем прям подробности мне неизвестны, отец забрал его на исследования в сверхсекретную лабораторию, о которой, похоже, толком не знает никто, даже его первый и главный секретарь. Но, поскольку я имею некоторое влияние на его личного телохранителя — а он сопровождает отца повсюду, — кое-какие сведения мне перепали. Альмега в нём уснула. На данный момент он обычный человек, и, как наши учёные ни бьются, понять принцип её работы не могут. Вирус совершенно неактивен и включаться не собирается.

— Но он работал, когда мы выходили…

— Без сомнений, я самолично убедился, что тяжёлые раны Дилана постепенно зарастают, — обычный человек там бы и скопытился. Однако стоило доставить его в лаборатории… В общем, отец теперь вымещает свою злость на войне.

— А тебя отослал опять? Или ты сам решил?

— Кто бы дал мне что решать, — саркастически усмехнулся Бельфегор. — Без права обжалования приказ с такого-то числа такого-то месяца состоять на городской службе. У меня было много идей, как тут всё Управление на уши поставить, а то по первому же дню стало понятно, что отныне именно Марк — их царь и бог, а не Аспитис и его отпрыск, но я прошёлся по ним совсем чуть-чуть. Через сарафанное радио узнал, что Адамас Страхов ушёл в какое-то добровольное отрешение, подобно монахам, и решил напомнить тебе о своём существовании. Как на это отреагировал отец, я уже говорил.

— И что Аспитис подразумевает под полным подчинением?

— Делать везде, кроме этого дома, всё, что он прикажет. Например, отстать от Марка. И не задавать своему отцу очередных вопросов на тему того, чем я опять так провинился, что меня сослали в Канари… Ладно, я пойду сообщу твоей маме, что ты с нами. Жди здесь, — строго сказал Бельфегор, судя по шороху, вставая со стула. Адамас кивнул, и хорон вышел в коридор.

Бельфегор был в этом доме гостем, поэтому не собирался шататься по всем комнатам в поисках хозяйки. Он задал вопрос АНД:

— Где можно найти госпожу Страхову?

— На данный момент она в вольерах для собак, — немедленно отозвался живой голос. — Следуйте за сигналами.

Мысленно поразившись тому, что у Страховых где-то во дворе есть вольеры для собак — во множественном числе и то и другое, — Бельфегор пошёл к загоревшемуся в конце коридора зелёному диоду АНД на стене.

Таким образом умный дом вывел его со второго этажа на первый, а потом, через гостиную и небольшую комнатку, к плотно закрытой двери. По приближении хорона дверь отодвинулась, открывая вид на огромный задний двор, большая часть которого была уставлена различными приспособлениями для тренировки и развлечения собак, и, слева, на одноэтажное сооружение из камня и дерева с покарябанной чьими-то когтями дверью. В почти абсолютной тишине — удивительно, ведь совсем рядом должны были содержаться собаки — Бельфегор прошёл к этой двери и, толкнув её, вступил в светлое и чистое помещение.

Собаки здесь и правда были: хорон поймал взгляд, внимательный и настороженный, сразу двух справа, ему по середину бедра чёрного и серого псов с тяжёлой челюстью и полосой шерсти, растущей в обратную сторону, от холки до опущенного тонкого хвоста, — они стояли друг подле друга на пороге одного из открытых вольеров и, не двигаясь, следили за ним. С собаками Бельфегор всю жизнь общался не очень, поэтому постарался не делать резких движений, пока шёл вперёд по коридору мимо открытых и закрытых дверец других вольеров, в конец помещения, где слышался чей-то невнятный разговор. Стоило миновать этих двух собак, как они след в след пошли за ним, беззвучные, зловещие и всё так же не отрывающие от него взгляда небольших жёлтых глаз. Вот уж где настоящая обитель Страховых…

К счастью, Леда оказалась совсем близко. Завидев её, что-то высматривающую у смирно стоящей поджарой суки угольно-чёрного цвета, Бельфегор остановился в нескольких шагах и негромко кашлянул. Хорони обернулась и стремительно поднялась на ноги.

— Что-то случилось, Бельфегор? — обеспокоенно спросила она, как будто повзрослевшая копия Миа (дочка от отца, кажется, взяла только цвет волос, и то лишь половину), и Бельфегор с усилием отогнал от себя наваждение, начиная успокоительно улыбаться.

— Случилось, — подтвердил он. — Кое-кто решил наконец пообщаться с миром, начиная с меня. Он вас ждёт.

— Просто невероятно! — Леда всплеснула руками, мгновенно расцветая и молодея. — Я так и знала, что именно тебя ему и не хватало, чтобы перестать… как вы, молодёжь, это называете? Загоняться? Они с отцом два сапога пара!

Из ближайшего вольера тем временем вынырнул незнакомый Бельфегору хетт лет на десять старше его самого — невысокий, невзрачный, с чересчур уж выступающим носом и как будто ассиметричным лицом, на котором двумя огнями горели яркие голубые глаза, — кивнул хорону и коснулся руки Леды.

— Хватит болтать, иди к сыну, — велел он, и Леда торопливо кивнула.

— Да, конечно… Закончишь с Метрессой? Кстати, Бельфегор, знакомься — это совладелец питомника Платон Дюссон, партнёр Сейи Лоргена.

— Очень приятно, — улыбнулся Платону слегка обескураженный Бельфегор и вновь посмотрел на хорони. — Я тогда дождусь здесь вашего возвращения?

— Приходи сам минут через пять! — подмигнула ему Леда и тенью исчезла из помещения вольеров. Оглядываясь ей вслед, хорон опять наткнулся на разошедшихся в стороны, чтобы её пропустить, собак, вновь сомкнувших ряд, и Платон, тоже заметивший их, строго приказал: