Смертники доброй воли

— Ближе к ночи.

— Тогда развлекайтесь, пойду обрадую родственников, что хоть что-то у нас наладилось, — сказав это, хорони в знакомом уже Бельфегору стремительном темпе покинула комнату — только ветром обдало, — и Бельфегор поинтересовался у улыбавшегося Адамаса:

— Твоя сестра не в маму ли своей эксцентричностью пошла?

— У Миа тормозов нет совсем, — усмехнулся тот. — Ну как, ты рад, что отныне у тебя есть возможность случайно сталкиваться с Миа каждый раз, как она дома?

— А, то есть тебе я не особо-то нужен?

— Ну что ты, просто как бонус… Надеюсь, ты тут не заскучаешь?

— Всё зависит от того, в насколько ты глубокой депрессии, — Бельфегор закинул ногу на ногу, останавливая взгляд на собственных тёмно-синих джинсах: он уже и не помнил, когда в последний раз одевался по-штатски. — Тут, конечно, всяко лучше, чем в Управлении, где сейчас властвует Марк и некоторые агенты почему-то считают, что получили в связи с этим право не отдавать мне честь… Но, какой бы я ни был зануда, если ты начнёшь ныть, сомневаюсь, что у меня получится в чём-то переубедить тебя.

— Я не буду ныть, обещаю, — горячо проговорил Адамас и тут же тихо сказал: — Но я ведь совсем не знаю, что теперь с собой делать, Бельфегор. Кому я нужен? На что я способен без… зрения? Всё, чему меня отец учил…

— Тебя необязательно становиться солдатом, — прервал его Бельфегор. — У Страховых много других достоинств. Ты можешь стать советником для отца, не бывает недостатка в людях, которым можно доверять.

— У него и без меня хватает советников…

— По-моему, ты невнимательно меня слушаешь. У моего отца тоже хватает верных солдат — тех, заметь, которые не отвернулись от него, когда он объявил войну ГШР, а они надеялись на объединение. Но я всё равно служу ему, пусть иногда он это и не ценит.

— Как он вообще тебя сюда отпустил?

— Мы же вроде как пока союзники, — пожал плечами хорон. — Если бы я начал бегать за Рэксом, вот тогда он бы точно высказал недовольство. А за его сыном… Чем бы дитя ни тешилось. Наверное.

— Ладно, хорошо, — Адамас подтянул под себя ноги, скрещивая их. — Я не уверен, что представляю себя в подобном качестве, но можно попробовать. Есть кое-что, о чём мне бы хотелось в этом плане поговорить. Ты хорошо знаешь Священное Писание?

— Прости, что? — поразился Бельфегор.

— Писание. Библию. Основы ангелизма. Про Иону, Ментифера и Иеремию.

— Тебе это зачем?

— Это были последние слова Ове. Он сказал, что Брутус полагает себя реинкарнацией Вершителя, но на самом деле является Ионой. А он сам в таком случае «его возлюбленный друг» Иеремия. Я же из религии знаю только два мировых праздника и что самого главного ангела-судию, то есть Вершителя, зовут Ментифер. То, что Иона — первый Мессия-Дьявол, для меня стало новостью…

— Он не то что первый, — поправил его Бельфегор. — Просто его так нарекли за то, что он сделал. Иона должен был стать всеобщим спасителем, то есть мессией, но поддался Злу и явился дьяволом. Основатель МД, Александр Стамесов, получил эту кличку за жестокость и радикализм, так оно и пошло. Среди наших много народу, кто полагает, что поведение Ионы было истолковано неверно и на самом деле не стоило Вершителю его распылять на атомы. За эту правду они и стоят, а уж в теологические и идеологические споры с такими лучше не вступать…

— Короче, ты в теме, — порадовался Адамас. — Расскажешь поподробнее?

— Признаться честно, полностью Писание я читал лет десять назад, в рамках общего образования, — Бельфегор задумчиво почесал подбородок. — Если у тебя есть терпение, в ближайшее время я его по-быстрому пересмотрю и тогда смогу полностью удовлетворить твоё любопытство.

— Ладно, потерплю. АНД, Писание! — скомандовал хорон, и спустя пару секунд на стол у стены легла толстая книга в чёрном кожаном переплёте с отпечатанным на обложке позолотой и серебром знаком ангелизма — в виде прямоугольника сложенными, повёрнутыми друг к другу стилистическими изображениями чёрного и белого крыльев, между которыми в обратном порядке располагались две такие же контрастные жемчужины. Бельфегор проследил за манипулятором и поинтересовался:

— Что ты надеешься понять из него, Адамас?

— Брутуса, — хмыкнул тот. — Мы почти ничего о нём не знаем. Нет, уверен, Дилан рассказал вам много чего интересного — надеюсь, ты меня с этим познакомишь. Но, кажется, религия свята для него и во многом в своих действиях он будет опираться на неё. Можно будет попробовать предугадать его поведение на будущее. В конце концов, сейчас он потерял человека, которого любил, я видел, его это задело, а уж слова Ове точно врезались в самую подкорку. Он вполне может предпринять что-то согласно какой-нибудь притче, а его будут ждать с распростёртыми объятиями.

— Мне это кажется несколько странным, но от нас не убудет, так что как скажешь. Дилан и в самом деле упоминал, что Брутус повёрнут на религии. Конкретно и с детства. Они, оказывается, чуть ли не с младенчества вместе росли, пока Сетте не увезли…

— Это Хас рассказывал, — кивнул Адамас и, видимо поборовшись сам с собой, спросил: — Бельфегор… а почему ты всё-таки ко мне приехал? Если честно?

— Если честно, не знаю, — усмехнулся Бельфегор. — Да, я много чего тебе тогда сказал, но потом один человек разъяснил мне, что у тебя в душе было с наибольшей вероятностью. Когда всё это с лабораторией случилось, я вдруг осознал: и правда, тебя просто увлекли, а ты поддался. Тебе, в конце концов, всего семнадцать. Старший друг тебе явно не помешает. Хотя, конечно, у меня никогда не было друзей и я с трудом представляю, как себя вести.

— Надеюсь, ты рано или поздно раскроешь мне эту таинственную личность… Но пока у тебя неплохо выходит «быть старшим другом». Кристиан не простил мне разворота обратно, а второй мой друг что-то и носа не кажет… В общем, добро пожаловать! — Адамас неловко улыбнулся.

— Расскажешь мне про них? — попросил Бельфегор, и хорон, кивнув, начал рассказывать.

Поскольку в эпизод знакомства с Вэлиантом входило и то самое спасение Аспитиса от родного брата, о котором Бельфегор слышал от Цезаря в очень скупых выражениях, по окончании рассказа, больше похожего на исповедь и затянувшегося на добрые полтора часа, он заметил:

— Тот день был знаменательный — для всех участвующих. Отец не обмолвился ни о чём и словом, Цезарь на месяц слёг в больницу… Но Марка прочихвостили неплохо. Я до сих пор подозреваю, что он это подстроил — в надежде, что Рэкс под давлением общественности не сможет отпустить Аспитиса.

— Ты совсем не веришь ему, да? — полюбопытствовал Адамас, даже побледневший от длинного сбивчивого монолога. — Несмотря на то что у тебя нет прямых доказательств?

— Он мне откровенно не нравится. Я в принципе верю очень малому количеству людей, слишком уж опасное у меня положение как у сына главы МД, проводящего противоречивую политику… Слушай, — Бельфегор отвлёкся, заметив перемену в комнате, — а почему диод АНД замигал зелёным?

— Какие-то гости пришли, — пояснил Адамас. — Сейчас кто-нибудь ка-ак…

Он не успел договорить: дверь в их комнату отъехала в сторону, и порог перешагнул невысокий хорон-подросток, сильно младше Адамаса, но неуловимо похожий на него. Пока Бельфегор удивлённо разглядывал его короткую и кудрявую каштаново-рыжую шевелюру, прямую осанку, школьную форму, состоящую из белоснежной, без единой складки рубашки и жилета с брюками светло-коричневого цвета, и примерно того же оттенка портфель в руке — с золотистыми пряжками, — хорон поочерёдно оглядел самого Бельфегора, повернувшегося на звук двери Адамаса и наконец остановил взгляд на Писании на столе.