Смешная русская история (статьи)

Использование железа тут и там является прямым и неопровержимым доказательством, что культуры эти как бы сосуществовали, но от свидетельств межкультурного обмена ничего не осталось. Притом в самой Греции нет и не было производства железа. Но оно было известно в Малой Азии. Возникает подозрение, что Древняя Греция, она же город Константинополь, получала железо как с Ближнего Востока, так и с берегов Черного моря. Притом в русских преданиях упоминается, что в свое время будущая Россия поставляла железо в Западную Европу. Для этого был даже путь, пересекавший путь «из варяг в греки» на устье реки Сухоны, там, где стоит порт Великий Устюг. И далее вокруг Скандинавии. (К тому же Швеция ныне – производитель отличных сталей). А неподалеку распростерлась Великая Пермь на реке Каме.

Создается впечатление, что на месте Московии распростерлась глухая тайга с первобытным населением, и два острова древней цивилизации общались только через Причерноморье и Скандинавию, обходя стороной Московию. При этом торговый путь был и по Волге от ее устья до реки Шексны и далее до истоков Сухоны через волок, отчего Вологда и получила свое название. Представьте, что ни в зачатках Римской империи, ни в Греции не найдено остатков основы металлургического производства – железных рудников. Тем не менее, Римская империя направо и налево размахивала железными мечами, покорив весь мир. Непонятно только, где их добывали. Хотя сдается мне, что именно в Рифейских горах и на Ближнем Востоке. А может быть, и в Горной Шории на границе Алтая и Кузбасса. Недаром Кузбасс – это Кузнецкий бассейн, то есть то место, где жили кузнецы, по–нынешнему горные шорцы. Тогда к транзиту соли через Босфор вполне могло прибавиться железо, тем более что весь Кавказ, Иран, Пакистан и так далее – населены древнейшими металлообработчиками и производителями тонких и изящных изделий, добившимися в этом деле величайшего мастерства. Какового ни в Древнем Риме, ни в Древней Греции не наблюдалось.

Несомненно, главным передаточным звеном между восточной и западной цивилизациями был Хазарский каганат на юге и варяги – на севере. Сейчас об этом каганате почти ничего не известно, хотя я и накопал о нем кое–что, представленное в других моих работах. А вот о варягах (норманнах) остались одни только мифы, и я туда пока не совался. Больше о передаточном звене я ничего сообщать не собираюсь, остановлюсь на том, как без существования какой–либо империи на Востоке, в очерченных мной выше границах осуществлялась «единая политика» этого обширного региона по набившему оскомину выражению.

Металлургия, особенно черная, для отдельного изолированного народа, народности, такой как шорцы, – бессмысленна. Это слишком большая сумма энергии, знаний, труда и поисков для того, чтобы сделать пару ножей для своего племени. Поэтому металлургия предназначена только для производства товара как такового. Опять же, производители никогда не бывали продавцами за самым редким исключением, из–за совершенной необходимости. И даже рыбаки, например, больше сами съедали пойманную рыбу, чем несли ее на базар. То же и охотники, и животноводы. Поэтому я никогда не поверю, что горные шорцы – кузнецы занимались своим кузнечным делом для потребностей только своего племени. А если это так, то и само кузнечное дело у них бы не возникло. И даже если кто–то из них случайно изобрел бы производство железа, то оно тут же бы и забылось за неимением широкого сбыта.

Поэтому империя – это не то, что думают о ней историки, дескать, это власть какого–либо сверх талантливого завоевателя–полководца, а прежде всего торговые связи на основе разделения труда. И явилось оно миру не тогда, когда его Маркс приписал капитализму, а гораздо ранее, на заре веков, причем это было не сверх гениальное изобретение, а просто–напросто природная составляющая жизни каждого из народов. И каждый из этих народов довольствовался тем, что добывал, не задумываясь над товарным производством. А вот торговля – это гениальное изобретение, а посему ее не мог выдумать каждый народ в отдельности, ума не хватило бы, как и на теорию относительности.

Когда сюда явились бродячее торговое племя, в описываемом обширном регионе каждый народ жил для себя, добывая себе пропитание самыми что ни на есть подручными средствами. Заготавливая, что мог, впрок, обрекая заготовки на порчу, и голодая, когда заготовки сгнивали, а добыча по каким–то причинам давала сбой. Голодая, иногда и вымирали целыми племенами. Поэтому скупка торговцами почти ненужных в настоящее время запасов, таких как сыр или кусок мяса, превратившиеся в кость у запасливой домашней собаки под комодом, принималась аборигенами как несомненное благо. И почти бесплатно. Но у торговцев всегда было в запасе именно то, что считалось здесь «дефицитом». Например, стеклянные бусы в 16 веке.

Для современной экономики все это – банальность. Но почему–то историки никак не могут этого понять, что «торговля – двигатель экономики». И продолжают в своих трудах на этот счет писать всякую чушь. И начиналась торговля отнюдь не с экзотических «пряностей», каковыми полна история, а с самого необходимого, того, что добывается данным народом, например рыба, каждый день, и когда повезет, столько, что все племя не может разом съесть.

Теперь надо проникнуть в суть того явления, что на Ближнем Востоке, в Центральной Азии и даже в Индии торговому племени удалось создать идеологию, она же религия, подчинившую торговому племени народы вплоть до почти добровольного рабства на первоначальном этапе, а вот в описываемом регионе всего этого не произошло. Дело в том, что я доказал в других своих работах, что первобытные племена теснились в предгорьях (Кавказ, Эфиопия, Альпы и так далее), находя там большую безопасность и прокорм. Поэтому превратить такую скученность народа в какую угодно веру – раз плюнуть. Притом вера больше чем царский трон способствовала образованию государства. На рассматриваемых просторах же племена и народы жили чрезвычайно рассеянно, концентрируясь до некоторой степени только в таких местах как Южный Урал, Алтай, Саяны, Горная Шория. Эти скопления и составляли опорные пункты для торгового племени, от котрых шли пути во все стороны, в том числе и вниз по великим рекам Сибири. Но, в отличие от народов Ближнего Востока и Центральной Азии местные народы были другой расы, желтой по сравнению с торговым племенем. И внедриться им во властную элиту было невозможно, или слишком долго, путем постепенных межэтнических браков, на которые бы потребовались долгие века. А если невозможно внедриться во властную элиту, то незачем для этого народа и выдумывать религию.

В результате в этих местах евреи выполняли чисто торговую свою работу, получая высокие барыши. И пример тому знаменитый «наш» Ермак «Тимофеевич», который никогда русским не был, даже по обличью и одежде, и даже историки сквозь зубы иногда говорят, что он был родом из «персов» или торговых «узбеков», которые тоже – евреи. Тем более что за Урал он попал не из России, как пишут царские и советские историки, а через поселок Ермак на берегу Иртыша из Центральной Азии. (См. другие мои работы).

Потом случился климатический, но более всего, торговый катаклизм. В Средней Азии образовались пустыни, Арал и Каспий начали мелеть. Но, главное, во всем мире, исключая берега Тихого океана, нашли подземную каменную соль и усовершенствовали ее выпаривание из морской воды. Работорговля «русскими» девицами на Волге тоже пришла в упадок, (см. другие мои работы). И весь описываемый огромный ареал постепенно остался без торговцев, обеспечивающий здесь «единое экономическое пространство». Как шорцы, так и уральцы (см. статью о Картаусовом царстве), остались на той стадии научно–технического прогресса, на котором их оставили торговцы. Потом шорцы даже забыли, как плавили раньше сталь. По «шелковому» пути повозили еще немного соль на берега Тихого океана, потом перестали и это делать, невыгодно. Китайцы же и, особенно, корейцы научились есть не соленую, а слегка протухлую рыбу. Остальные же, как камчадалы, вообще обходились без соли, высушивая рыбу в юколу.

Все здесь застыло на века.

Что касается Центральной Азии и Ближнего Востока, то эти народы под водительством уже погрязшей в гаремах еврейской элиты и под «защитой» ислама, тоже остановились в своем развитии. Таких и нашли их англичане.

Хотел более подробно остановиться здесь на оставшихся без дела хазарах, ринувшихся торговать русскими рабами, но потом вспомнил, что обо всем этом я писал чуть ли не в половине своих работ. И остановился.

В качестве компенсации приведу небольшой отрывок из книги А. Бушкова «Россия, которой не было». Этот отрывок касается В.Н. Татищева, командированного в Сибирь, очень большого любителя русской истории. А Сибирью тогда считался исключительно Урал и частично Алтай, как раз то место, где задолго до Руси существовали Великая Пермь и вообще чрезвычайно развитая древняя культура, хазарская, вернее культура проходного двора от Баскунчака до Тихого океана. И Татищев очень ей заинтересовался, так как в русской истории о ней ничего не было известно. Например, Татищев нашел там более десятка Повестей временных лет, которые совершенно не были похожи на русские «списки» этих Повестей.

По этому поводу Бушков пишет: «Оказывается, двести лет назад еще существовало десяток разнившихся между собой «летописей Нестора» – да вдобавок некие «другие варианты»… Сегодня от всего этого многообразия остался один–единственный канонический текст – тот самый, о котором нам велено думать, что он написан в 1106 году и является единственно правильным… Что еще любопытнее, Татищеву так и не удалось опубликовать результаты своих трудов. В Петербурге по поводу напечатания возникли «странные возражения». Татищеву прямо заявили, что его могут заподозрить в политическом вольнодумстве и ереси. Он попыталс издать свой труд в Англии, но и эта попытка успехом не увенчалась. Более того – рукописи Татищева впоследствии исчезли. А приписываемая Татищеву «История», как указывалось еще в начале 19 века академиком Бутковым, представляла собой не татищевский подлинник, а весьма вольное переложение, практически переписанное небезызвестным Герардом Миллером, немцем на русской службе: «История Татищева издана не с подлинника, который потерян, а с весьма неисправного, худого списка… При печатании сего списка исключены в нем суждения автора, признанные вольными, и сделаны многие выпуски». Можно еще добавить, что сам Татищев совершенно не доверял «Повести временных лет», о чем написал прямо: «О кнезех русских старобытных Нестор монах не добре сведом бе». Что позволило Татищеву сделать столь безапелляционное заявление? В точности неизвестно. «Другие варианты» Нестора исчезли, как бумаги Казанского и Астраханского архивов, в которых работал Татщев…