Смешная русская история (статьи)
Шрифт:
Название араб – это прямо и без обиняков – раб, то есть тот человек, который что–либо делает руками, но не продает в розницу свои результаты труда, только – оптом. Опт – смотрите, какое слово. Оно, во–первых, древнейшее, во–вторых, так и осталось в наших языках «неогласованным», древнееврейским, если хотите, «коптским», египетским. В древнееврейском же письме употреблялись только согласные звуки, а соединяющие их гласные звуки, иначе язык сломаешь, только – подразумеваются. Если вы и этому не поверите, тогда я прямо спрашиваю вас: может ли так быть в естественной природе, чтобы вся колоссальная куча народов от Индонезии до Гибралтара «самоназвалась» – «эль–араб», араб, то есть раб? Хотя, если быть точным, эль–араб обозначает что–то вроде бог раба. Недаром по–французски «а ля» понимается как «похожее на…» или просто «как …». У древних евреев «эл» – бог, «элоим» – боги. Потом слово удлинилось – элохим (Элох), а потом вообще торговцы сами стали богами, «сынами Иилевыми», сынами бога Илии, а потом – «народом
Другое довольно грустное «самоназвание» – славяне, всего лишь означающее «рабы», «подверженные рабству», «раболепные», «рабственные». Славяне ныне этим «самоназванием» очень гордятся, и даже придумали от него слово «слава», например, «Слава КПСС», «неувядаемая слава» и так далее.
Интересно, когда татары самоназвались татарами? Ведь это Геродот или кто там еще, назвал страну от Карпат до Тихого океана Тартарией, и совсем не от татар, а от Тартара, то есть Ада, Преисподней.
Так что лучше бы историки о «самоназвании народов» помолчали, оно и детям имена дают папа с мамой. Что касается казахов, то они себя более правильно сегодня называют по сравнению с русскими – казак, что отнюдь не говорит, что это «самоназвание», привыкли все–таки за столько лет отзываться на некогда совершенно незнакомое им имя. Русским же надо отличать своих казаков – «православную опору трона» от «иноверцев–ламаистов». Вот они им и запихали на конце букву «Х».
Именно поэтому я сделал такое длинное отступление, чтобы было понятно, что хазары не сами себя назвали хазарами, а получили это прозвище от местных аборигенов, так как очень часто, как этим аборигенам казалось, употребляли корень «каз» — «хаз». По–моему, они могли себя называть печенегами и ли половцами, по тем прозвищам, которые им дали до прибытия их на Волгу центральноазиатские и персидские народы. Или даже кавказские народы. Естественно, постепенно они привыкли и к хазарам, постепенно позабывая прежнее свое прозвище печенегов, отчего печенеги и испарились из истории как «испаряется» водород с Земли.
Возвращаясь к полузабытому слову «казара», напомню, что аборигены очень правильно сравнивали недоучек–бурлаков с теплолюбивыми хазарами, только начавшими надевать на себя и неумело использовать овчинные тулупы и войлочные «сапоги», валенки.
Глаголы, как известно, бывают «простые» и «производные». Простые – это есть, пить, размножаться. (Более употребительный у русских глагол не привожу из–за совершенно идиотской стеснительности). Производные – это ассоциативно произведенные от существительных (рыба – рыбачить), наречий (поздно – припозднился), прилагательных (синий – синеет). От корня существительного «каз» произошло совершенно идиотское на первый взгляд слово казить, так как обозначает огромную группу глаголов почти несовместимых друг с другом по смыслу. Смотрите сами у В. Даля: «искажать, портить, повреждать, извращать, уродовать, калечить, беситься, дуреть, сходить с ума». Мало того, «казать, казывать – говорить, сказывать, наказывать, приказывать, а также все прочее, к казакам относящееся: казацкий, казачий». Например: «солнце за лес – казацкая радость». (На грабеж что ли?). Вдобавок: «кадить — каживать (угождать) кого лестью».
Можно подумать, что русским до этого просто не из чего было придумывать глаголы, то есть слова, обозначающие действие. Но, опять же, не назвали же они ловить рыбу – «казить», они придумали «примитивно» – рыба, значит, рыбачить. Но самих пришельцев–торговцев они назвали модификацией любимого пришельцами слова, смысла которого аборигены, сколь ни старались, не могли понять. И вы ведь сами прекрасно знаете, что за последние десять лет, начиная с 1993 года, когда «железный» занавес поднялся полностью, тут же исстрадавшийся без общения русский народ, одним махом «обогатил» свой язык словами дилер, провайдер, дистрибьютор и так далее. Толком не понимая, что эти слова обозначают. Например, когда я такому провайдеру или дистрибьютору ( я уже и не помню) в грязной спецовке с «фирменным» лейблом сказал, что он есть всего–навсего снабженец или раздатчик, наподобие как в столовой, он очень обиделся. И я со дня на день жду в Академическом словаре новых русских слов: провайдерствовать и дистрибьюторствовать. Сравните для смеха со снабжать и раздавать.
Именно по этой причине, я считаю, «произошли» наши упомянутые глаголы. Но, давайте разбираться. Что касается первого слова казить – калечить, то казаки–разбойники и «хазары» на это были весьма способны. Но так как до этого лесные наши мирные жители не сталкивались с такой «беспричинной» злобой, то они тут же сообразили назвать это действие – казить. Вскоре, однако, обнаружилось, что можно предотвратить эту злобу своей смирностью и послушанием, отчего «казить» трансформировалось в «каживать», «кадить» – угождать. Дальше – больше. Из глагола получились два новых существительных, совершенно противоположных по смыслу: каженик – калека, лишенный какого–либо члена, одержимый, скопец, кладеный, холощеный, евнух. И кадило, которым хазары «угождают»
богам. И даже каждение или казание – «жертвоприношение, корица, ладан, мирра», не лезущие «ни в какой огород», если, конечно, начать сравнивать кадило с калекой. Главное ведь в том, что все эти слова с корнем от казар и казак.Кстати о каженике. «Каженика отчитывают на пророка Малахию», – пишет В. Даль. По Г. Гече («Библейские истории») «О Малахии практически ничего не известно». Тем не менее, в «трудах» этого порока главное: «Когда приносите в жертву слепое, не худо ли это? Или, когда приносите хромое и больное, не худо ли это? (Мал. 1:7–8)». У В. Даля слово «отчитывают» понимать надо как служат этому святому пророку в церковной литургии. Притом по примитивному, так сказать, основанию. Ведь пророк–то Малахия потому ратовал за не принесение в жертву богу калек, что это оскорбляет бога, а вовсе не потому, что жалел калек. Он не жалел не только калек, но и совершенно здоровых людей, так как именно он призывал жертвовать совершенно здоровых людей для славы Яхве. Калекам, конечно, надо славить Малахию, из–за него, приносящего в жертву здоровых людей, меньше калек попадает в жертву. Вот я и задумался, почему именно Малахия так поступал? До Малахии в жертву приносили только калек, обществу их было меньше жалко. Все равно от них мало пользы обществу, больше – забот и расходов. Но, по крайней мере, это можно объяснить «рациональностью». Хотя и не из сегодняшнего понимания прав человека. С этих, современных позиций Малахия – правозащитник. Беда в том, что в те далекие времена таких понятий как правозащита вообще не могло возникнуть, действовала только рациональность. Именно поэтому Малахия не мог даже подозревать о правах калек, равных правам здорового человека. Значит, у него были другие основания, как бы иррациональные. Подумав как следует над этой проблемой, я пришел к выводу, что Малахия был – бандит. И ему совершенно не надо было задумываться, здорового или больного человека он калечит, убивает, грабит на большой дороге. Для него – все равны, если у них есть то, чем он может поживиться. Как пел Высоцкий: «Плевать, мне очень хочется».
Одна и та же рационалистическая и поэтому примитивная совесть, подсказывающая, что надо жертвовать калеками, подсказала Малахии противоположное: для рациональности грабежа надо грабить всех подряд. Но совесть–то, хотя она и рационалистическая, она все же – совесть, и вопиет, поэтому ее надо «успокоить». Настоящую совесть не успокоить ничем, а рационалистическую совесть можно успокоить казуистикой, дескать, не мне это надо, а богу Яхве, а то он сильно обидится, что ему приносят в жертву калек, они же невкусные. Другими словами, рационалистическая совесть бандита пошла против рационалистической же совести не бандитов, которых – большинство. Эта логика позволяет сделать вывод, что именно бандиты с корнем «каз» в своем названии, не только делали из нормальных здоровых людей кажеников, но и обосновывали эти свои действия производственной необходимостью «казить» (ныне говорят исказить) здоровых людей, «кадя» этим самому Яхве. Не отсюда ли пошло «цель оправдывает средства»? И не потому ли о Малахии «практически ничего не известно» ученым?
В связи с изложенным мне кажется уместным произвести анализ слов кадило и кадка, касыда (восхваления царя – арабск.) и каждый. Последнее тоже неоднозначно: и любой, всякий, и особняк, одиночка, и даже розничка (В. Даль). Кадило, как следует из изложенного, это не просто дымарь наподобие пчелиного дымаря, исторгающий дым, но и инструмент угождения. Но, ведь мы привыкли к тому, что кадило – это дым и больше ничего. И поэтому мы в своих головах никогда не увязываем его с увечьем, с которым его непременно надо увязывать. И пора вспомнить о казаскере – военном судье в Турции. Ведь недаром сказано, что это не простой судья, а военный. Военный судья не столько судит, сколько наказывает за проступок. То есть, он сближает два совершенно разных понятия, обозначаемых одним и тем же корнем. Служение и наказание, восхваление и уродование.
Кадка – совершенно лишнее в русском языке слово. Ибо это же самое понятие обозначается словом бочка, от слова бочаг – глубокая яма, наполненная водой. Слово же кадь, от которого и произошла, по–моему, кадка, обозначает как цеп для молотьбы зерна, так и простую (сухую) яму для костра, а также – полубочку, то есть нижнюю половину как бы распиленной напополам бочки, только с дном, но без крышки. Из этого видно, что кадка – это перепутанные понятия наказания (цеп) и угождения (чадящий костер, кадило) из–за малой разницы между сухой и заполненной водой бочаге, ставшее синонимом бочки.
Слово каждый ныне однозначно: любой и всякий. Но, вот старинное его дополнительное значение, противоположное ныне общепринятому (не любой и всякий, а именно обособленный, то есть частный), показывает, что оно близко к казакам и хазарам, притом именно в смысле «выбрать и наказать». Главное здесь, что выбран может быть любой и всякий, то есть наказывать должно не всех подряд, а выборочно. Впрочем, выбирать тебя будет сам бог, подсовывая в руки разбойников.
Помните пословицу: «солнце за лес – казацкая радость»? Так вот, это самое время называется у В. Даля казик – «пора, самое время, вовремя». И заметьте, казик и казак – это одно и то же слово.