СМИ в Древней Греции

Далее, некоторые — и это как раз те, чьи слова как будто представляются наиболее справедливыми, — говорят, что мегалопольцы должны убрать все столбы, содержащие договоры с фиванца-ми, если хотят прочно оставаться нашими союзниками [208] .

Разрушать стелы означало, таким образом, открыто разрывать союз, порукой в котором они были.

Впрочем, отношение к публичным надписям разнилось от полиса к полису, так что самое время задаться вопросом о связи между властью и этой формой писания.

208

Демосфен, «За мегалопольцев», 27 (пер. СИ. Радцига).

В Спарте письменность была распространена не хуже, чем в других городах. Официальные лица обменивались письмами и донесениями; царь, вне всякого сомнения, имел в своем распоряжении собрание дельфийских пророчеств. Международные договоры, как и в прочих полисах, высекали на камне. Но от публичных надписей это государство демонстративно отказалось: у него не было письменных законов, оно не обнародовало списки граждан и даже запрещало, кроме как в исключительных случаях, писать имена умерших на могильных камнях. До нас дошла всего одна надпись, имеющая отношение к полису, — список пожертвований на войну.

В Афинах дело обстояло прямо противоположным образом: именно в этом полисе обнаружено наибольшее количество надписей. Следует отметить, что публичные надписи однозначно воспринимались, по крайней мере со второй половины V в. до н.э., как институт, связанный с демократической практикой. Так, Тезей, возражая в «Просительницах» вестнику, защищающему режим единоличной власти, выражается следующим образом:

Нет ничего для государства хуже Единовластия. Во-первых, нет При нем законов общих — правит царь. Нет равенства. Он сам себе закон. А при законах писаных — одно Для неимущих и богатых право. И может бедный смело обвинять Богатого в его дурном поступке, — И победит слабейший, если прав [209] .

209

Еврипид, «Просительницы». 428—436.

Точно так же для Горгия в «Паламеде» писаные законы суть хранители правосудия. О связи публичных надписей и демократических институтов свидетельствует и один из эпизодов истории Афин. В конце Пелопоннесской войны город был завоеван Спартой, демократия уничтожена, и у власти поставлены тридцать «тиранов»:

Но, будучи избранными только для составления законов, которыми государство должно было руководствоваться, они все откладывали составление и опубликование свода законов [210] .

210

Ксенофонт, «Греческая история», II, 3, 11 (пер. С.Я. Лурье, под ред. Р.В. Светлова).

Затем эти люди назначили по своему усмотрению должностных лиц — тогда как в демократическом полисе последних избирали голосованием или по жребию на Народном собрании — и начали произвольные аресты. Ясно, что по крайней мере в двух упомянутых полисах отказ от публичных надписей был равноценен авторитарному правлению.

Возможно ли при всем том обобщить противоположные случаи Спарты и Афин и сделать вывод, что чем больше в полисе публичных надписей, тем он демократичнее? Начиная с середины V в. до н.э. это безусловно верно — олигархические полисы вроде Коринфа и Фив редко издавали общедоступные тексты. Но здесь мы имеем дело, скорее, не с глубинной связью между публичными надписями и демократией, а с практикой, вытекающей из идеологического выбора: Афины противостоят Спарте, и полисы, поддерживающие ту или другую сторону, склонны воспринимать и соответствующую практику. В то же время в косных государствах вроде критских к публичным надписям с самого начала относились положительно: их хранили в святилищах, при этом разрешали желающим ознакомиться с ними и даже регулярно читали их народу. Все зависело, собственно говоря, не от обнародования указа или политического решения, как такового, но от того, кто был инициатором данного текста или решения: в демократических полисах информирующие и информируемые были одними и теми же лицами, поскольку обнародовалось то, за что голосовало собрание, состоявшее из совокупности граждан. В таком случае прозрачность была полной, а связь между демократией и обнародованием законов и решений самой собой разумеющейся.

Архивы представляют собой иную категорию хранимых сообществом текстов: написанные на тленных материалах — дереве, папирусе, они, в отличие от стел, исчезали, так что наши сведения о них ограничены.

Различие между текстами, предназначенными для обнародования, и архивами не всегда прослеживается четко: с одной стороны, первые могут быть обнародованы временно, а затем сданы в архив, как, видимо, часто случалось с левкомата, надписями на выбеленных табличках. С другой стороны, в греческом официальная запись текста обозначалась одним и тем же словом независимо от того, была ли она предназначена для обнародования или для помещения в архивы.

Но когда речь заходит об архивах, что на самом деле имеется в виду? В основном места хранения письменных текстов, разбросанные по всякого рода учреждениям и помещениям: архивы святилищ, фил и т.п. Идея национальных, централизованных архивов была чужда Греции. Известно только одно место, Метроон [211] в Афинах, напоминающее государственный архив, но и там хранилось далеко не все, в основном, по-видимому, решения Собрания и Совета. Метроон никоим образом не был предназначен для систематического сохранения всех имеющих отношение к жизни города письменных документов.

211

Метроон — храм Матери богов — Геи, располагался на агоре.

В отличие от того, что наблюдалось в микенскую эпоху, ни один греческий полис не использовал письменные тексты как инструмент власти — скажем, для того, чтобы сосредоточить в одном месте сведения о своих гражданах и их имуществе, чтобы наблюдать за ними или учредить полицейскую систему. Практика использования письменности тем или иным государством первоначально заключалась в том, чтобы посредством публичных надписей одновременно информировать население и провозглашать полисные ценности. Приблизительно с середины V в. до н.э. Афины постепенно разработали и распространили идею о том, что публичная запись — законов ли, указов ли — связана с демократией.

В заключение наших рассуждений о коммуникации в полисе приходится констатировать, что эта община — открытое пространство, предоставляющее прекрасные возможности для циркуляции слова на всех уровнях — болтовни, сплетен, распространения культуры, споров... При том, что письменный текст имеет определенный вес, а большинство граждан умеет читать, они не придают этой деятельности первостепенного значения: в греческом полисе вполне можно было прожить, не умея ни читать, ни писать, поскольку всегда можно было кого-нибудь попросить разобрать написанное. Участвовать во всех общественных делах — религиозных, политических, культурных — можно было и без посредства письменности.

СЛУЧАЙ АФИН

Афины в греческом мире находились на особом положении. Их институты развивались весьма своеобразно, и сами они часто служили примером другим городам. Кроме того, о них многое известно, особенно для IV в. до н.э. Потому мы и решили исследовать политическую коммуникацию в Афинах. В то же время афинский полис был крупнейшим интеллектуальным центром, и именно там расцвели новые идеи того времени, риторика и софистика, там их комментировали и критиковали, а значит, нам следует отразить эти дискуссии. Наконец, именно на примере Афин мы проанализируем самые темные стороны коммуникации: диффамацию, агитацию и пропаганду, цензуру.

Политическая коммуникация в Афинах

Основная черта политической коммуникации в Афинах — непосредственное участие граждан в принятии решений, затрагивающих интересы всего сообщества. Это участие было структурировано и организовано в рамках трех крупнейших институтов: Народного собрания, Совета и судов. Описав их, мы постараемся понять, каковы были по отношению к этой системе роль и образ действий политических деятелей. Вели ли они предвыборную кампанию? Как они могли добиться известности?