Смирительная рубашка для гениев

– Какой скорби?
– Аркадий насторожился.
– В тюрьме, что ли...

– В сумасшедшем доме. И вы будете там лечиться, - сказал Ангел, почесав завязанную шарфом щеку.

– Я что, сойду с ума?
– с ужасом проговорил он, почему-то веря каждому слову ночного гостя, ну, если и не веря, то не сомневаясь ни в одном из них.

– Вы уже сошли, только еще не знаете об этом. Иначе я бы к вам не приходил.

Несмотря на ледяные руки и ноги, Аркадий смахнул со лба мгновенно выступивший пот.

– Теперь и я знаю, - трагическим голосом проговорил он.
– Теперь и я знаю, что я сумасшедший.

– Нет, - покачал головой ночной гость.

– Вы проснетесь и не будете ничего помнить. А сейчас мне пора.
– Он поднялся и протянул холодную руку, - Прощайте.

Исчез накрытый грязной клеенкой стол со свечей, исчезла посуда с объедками, исчезли табуретки, да и сам Ангел в живописных лохмотьях исчез. Аркадий стоял посреди комнаты, протягивая в пустоту руку, мгновение назад пожавшую ледяную длань Ангела.

"Сумасшедший дом... Сумасшедший дом...- вертелась в голове запечатленная в ней фраза. - Значит, я уже сошел с ума. И любовь моя будет с сумасшедшей?!.. А я ведь завтра собирался идти туда на экскурсию... нет уж, теперь точно не пойду. Ни за что не пойду!" Он обхватил голову руками и пошел к кровати.
– А еще он сказал, что я все забуду. Нет уж, фиг!
– сейчас казалось невозможным забыть то, что сказал гость. Аркадий залез под одеяло, стараясь согреться.
– Нет уж, не забуду!"

– Ни за что не забуду, - вслух проговорил он и для памяти завязал под одеялом узлом край своей футболки. Покрепче затянул узел...

Пусть спать будет неудобно. Но теперь уж точно не забуду.

Глава 5

ПРОСОНОЧНОЕ СОСТОЯНИЕ

Проснулся я поздно - в половине первого дня. Накидывая халат, заметил, что моя спальная футболка на боку завязана узлом. "Как это мне удалось?!" - подумал я, усмехнувшись, развязал узел и пошел умываться.

С психиатром Алексеем Алексеевичем мы договорились о встрече в четыре часа дня, поэтому времени у меня было навалом. После завтрака сел за письменный стол и раскрыл тетрадь, в которой уже начал делать наброски нового романа, промаялся над ней часа два, но так ничего и не написал. Потом наспех перекусив, отправился в больницу.

Уже захлопнув входную дверь, вспомнил, что забыл тетрадь с начатым романом. Хоть и плохая примета, но вернулся: а вдруг в больнице придется записывать что-нибудь важное?

"Может заодно умывальные принадлежности с собой прихватить, - с иронией подумал я.
– Все-таки в дурдом направляюсь".

На верхнем этаже услышал, нет, вернее - ощутил движение. Я насторожился, захлопнув уже дверь квартиры, некоторое время стоял прислушиваясь.

"Совсем нервы растрепались с этими писательскими исчезновениями. Кирилл со своими догадками окончательно сделает из меня неврастеника... Мне-то чего бояться?"

Психиатрическую больницу я нашел почти сразу. Мрачные корпуса за высоким каменным забором, поверху колючая проволока - наверное, по ней и электрический ток пускают.

– Здравствуйте, Алексей Алексеевич. Это Аркадий Семенович, мы с вами сегодня договаривались о встрече... Как "не помните"?.. Я же вчера звонил... Ну да, хорошо, жду.

Я положил трубку местного телефона и в ожидании, когда за мной придет врач, уселся на скамью напротив охранной будки.

Охрана психбольницы была серьезная: три бугая с разбойничьими рожами в камуфляже, на боку у одного кобура, второй с автоматом Калашникова через плечо, на поясе граната. Ничего себе?! Похоже, объект повышенной секретности, впрочем, какие у психов могут быть секреты? Строили больницу, как видно, на века: из-за толстой кирпичной стены выглядывал один из ее корпусов с массивными решетками на окнах - не перегрызешь. Да еще такие бравые охранники! Не удивлюсь, если у них в шкафчике найдется пара гранатометов, миномет и базука.

Я шел на экскурсию в полной уверенности, что психически вполне здоров, но все же не мог избавиться от отвратительно тоскливого, ноющего чувства тревоги. Психиатрия - наука темная, и в этой темноте может быть все, что угодно... даже я.

– Здравствуйте, Аркадий Семенович, - я вздрогнул от неожиданности, обернулся. Неизвестно откуда передо мной оказался высокий, почти на голову выше меня, широкоплечий человек в белом халате и докторской шапочке.
– Извините, что заставил ждать, совсем сегодня замотался, столько дел... столько больных. Прямо эпидемия какая-то.

Мы поздоровались, рука у него была большая, рукопожатие крепкое. Именно таким здоровенным и должен быть психиатр, такой легко сгребет в охапку разбушевавшегося психа и сможет удерживать до того, как принесут смирительную рубаху.

– Замотался, особенно после восьмого марта работы прибавилось.

– Алкогольный синдром?
– сказал я, показывая, что тоже кое-что смыслю в медицине.

– Не угадали, весеннее обострение.

Лицо у врача было круглое и плоское, с маленькими глазками, прикрытыми чуть затемненными очечками. Привлекали внимание черные, лохматые брови, вступавшие в противоречие с жиденькой, светленькой шевелюркой.

– Ну что же, пойдемте на отделение, - пригласил он взмахом большой ладони.

Миновав охрану, проводившую нас подозрительными взглядами, мы вышли во двор.

– Раньше это была женская тюрьма, но после революции решили соорудить здесь больницу, и очень удачно решили. Посмотрите, какие стены, какие прочные решетки на окнах... У нас пациенты бывают беспокойные, для них такие меры безопасности излишними не назовешь.

Изнутри двора здание действительно впечатляло своей тюремной мрачностью и неприступностью. Впрочем, что здесь можно было разместить, кроме тюрьмы или дурдома, не пятизвездочный же отель для интуристов.

Мы неторопливо шли через двор.

– У нас в больнице размещена специальная дорогостоящая установка, блокирующая сигнал мобильной связи, - говорил Алексей Алексеевич.
– Это ограждает больных от общения с внешним миром, отвлекающего от лечения. В советские времена здесь бессрочно содержали особо опасных для режима больных. Диссидентов разных или тех, кто слишком много знал, и власть не желала, чтобы их знания вышли за пределы больничных стен. По преданию, архитектор этой тюрьмы задумал 1000 камер. Но их оказалось 999. Существовал миф о том, что в тысячной камере он замуровал украденный разбойничий общак Другой миф гласил, что в эту камеру архитектор приказал замуровать живьем самого себя. Представьте, камер было действительно 999, это не миф - я пересчитывал. И никто не мог найти этой неучтенной камеры. А я нашел!