Смоленское направление

Не дойдя до города пару вёрст, нас застал дождь, да такой, что приходилось вычёрпывать воду из лодки. Промокнув насквозь, злые на каприз погоды мы с сотником топали к его дому. Ермоген предложил навестить его завтра, после заутренней, когда у него появится свободное время. Никто из нас не знал, что литовские войска уже на подходе к городу. Выбрав удачный момент, коварные захватчики готовились войти в город, через заранее открытые предателями ворота. Владимиро-Суздальский князь Ярослав Всеволодович, единственный, кто располагал боеспособной дружиной – был далеко.

Меня разбудила Степанида, ночью, одетая в одну рубаху она прибежала в дом сотника и сообщила страшную новость.

– Тикайте скорее! Литовцы идут! Бояре продали город. – Бывшая торговка, ключница Елены всегда узнавала все новости первой.

– Гривной награжу. Помогай шмотки собирать. – Уже на ходу крикнул Степаниде.

В доме зашевелились, девочки выносили во двор пожитки, готовилась срочная эвакуация. Вскоре примчался вслед за женой Васька Щука со своими товарищами. Теми самыми, которые доблестно несли тяжёлые баулы в день моего первого приезда. Собрав два сундука с добром, наш небольшой отряд спешно отправился к причалам. Остальной город спал, не подозревая о грядущей беде. В это время, два боярина Клоп и Гвидон, отослав заранее всю дружину в Суздаль, пересчитывали литовское золото. Всеволд Мстиславович, избранный князь Смоленска, с малой дружиной был в ста двадцати верстах от столицы, и помочь городу был не в силах.

Племянник Миндовга Эрдвил имел две тысячи пехоты и триста человек конницы. Если бы не ливень, который превратил дорогу на Смоленск в кашу, то город был бы захвачен ровно в полночь, как и было условлено с Клопом и Гвидоном. Отряды бояр-предателей отвечавшие за западные ворота, набранные из наёмников с соседних земель, не испытывали к городу никаких чувств. Кто заплатил – тот и командир. Егорка, сын Степаниды, как раз и записался в этот отряд, так как после событий с сыном бронника, опасался, что стукнут по голове. Вроде бы и не было претензий после заплаченной виры и успешного выздоровления Петра, но бережёного – Бог бережёт. Узнав о готовящемся предательстве, тайком, ночью прибежал к отцу с матерью и поведал о грядущем нападении.

Литовцы уже входили в город, когда мы стояли на пристани. Евстафий успел зарыть в тайнике самый ценный товар, предупредить дружка Семёна, что надо спасаться, подхватив патефон, пулей мчался к ладье псковчанина, вслед за ним спешили двое помощников. Псковскому приказчику, кроме серебра, отложенного на закупку воска, спасать было нечего. Оставалось догонять Евстафия, таща за руку полупроснувшегося Филимона.

В лодку рыбака все не помещались, бывший разбойничий струг стоял в корабельном сарае на ремонте, кабы не ладья Семёна, то пришлось бы туго. Прокоп Фёдорович был в это время в Пскове, оставив транспортное средство на попечение своему приказчику, так сказать на всякий случай. Удачное стечение обстоятельств, спасло весь план нашей спешной эвакуации. Рыбак покидать город отказался наотрез, мол, что с бедняка взять?

Мы отплывали от Смоленска, поглядывая в сторону города – судя по всему, столица пала без сопротивления.

– Осёл, нагруженный золотом открывает любые ворота. – Сказал, обращаясь к сотнику.

– Твоя правда Алексий, кабы не алчность бояр, в жизнь поганым литовцам стен не одолеть. Хорошо сказал, правильно. – Савелий обнял Елену и опустил голову. Кто знает, может Рязань пала не только от китайской осадной техники, может, и там, нашлись свои Клоп с Гвидоном.

В крепости беженцев встречал Ратибор, он оставался за старшего. Пришлось снова ставить палатки, крепость превратилась в людской муравейник. Елена, Степанида и девочки разместились в доме, Васька Щука с сыном Егором, четыре грузчика – в палатке, рядом с казармой. Евстафию с Семёном достался мой бывший шатёр, там же побросали свои пожитки два лоточника и мальчишка Филимон. После того, как все были накормлены, с помощью сантиметра измерил рост и размер обуви потенциальных призывников, записал данные и разрешил людям отдыхать. Беженцы принялись осматривать крепость, я же под шумок отправился к двери перехода. Надо было заняться обеспечением прибывших людей, позаботится о вооружении мужчин и всё хорошенько обдумать. Литовский набег летом 1239 г. как-то выпал из моей памяти. Как ни хаяли современные историки князя Ярослава, но кроме как на него, надеяться было не на кого.

Десять кольчуг, поддоспешников, мечей и щитов изготовили в Севастополе, в кузнеце на заводе 'Муссон', где меня рассматривали как завхоза киношников, снимающих фильм на развалинах Генуэзской крепости. Разубеждать людей относительно себя не стал, пусть думают, что хотят. Понимая, что из ополчения настоящих воинов не получится, решил вооружить их арбалетами, простыми, без хитрых блоков, главное массовость. Матросские робы, каски Советской армии, ремни со сточенными звёздами на бляхах, кирзовые сапоги – всё было упаковано и вскоре размещалось в погребе.

Пахом Ильич подходил к причалам Смоленска и не узнавал город. Возле редких лодок суетились вооружённые люди, явно занимаясь грабежом. Заметив приближающуюся ладью, странные воины стали разбегаться, но не в разные стороны, а явно ища укрытие. Стрела пролетела в нескольких сантиметрах от головы купца, послышалась странная речь, похожая на русскую, но немного шипящую.

– Литовцы! Ховайся ребята! – Прокричал Ильич, прячась за борт ладьи.

Новгородская ладья не была оборудована щитами, чай по Руси идём. Опасность попасть под стрелу выпущенную врагом была велика.

– Навались! – Скомандовал кормчий.

Гребцы уже сами сообразили, что дело не чисто и корабль спешно стал отходить подальше от недружелюбного порта. Охранники Пахома выпустили пару стрел в сторону неприятеля, но без какого либо успеха. В ответ не стреляли, какой смысл? Ладья явно уходила от лап мародёров, город большой, добычи хватит и без удачливого купца.

– Бог дай многа лета великому князю Ярославу Всеволдовичу всея Руси. Напой, накорми нищих своих… господь своею милостию заступи град Смоленск и всю его отчину от иноплеменник, поганых литвин. – Настоятель закончил читать грамоту, только что написанную писцом. Свернув пергамент, передал Иннокентию.

– Всё исполню, Отче. – Переодетый в монашескую рясу человек с поклоном принял свиток, поцеловал руку Настоятеля и скрылся в коридорах церкви.

Незаметно пробравшись через весь город, Иннокентий спешил в ставку Ярослава. О том, что Всеволд Мстиславович станет новым князем Смоленска, было договорено заранее, но в большую политику вмешались литовцы. Потерять столицу княжества своего ставленника Ярослав не имел права. Теперь от Иннокентия зависело, насколько долго продлится оккупация города захватчиками. Посыльный должен был добраться до первого погоста, взять лошадь и скакать во весь опор, дабы сообщить князю, что расстановка сил изменилась. Пора показать силу, на хитростях и интригах далее было не уехать.

Чезаре вышел к погосту в полдень, проклиная всё на свете. Проклятый дождь застал его в лесу, не дав возможности даже разжечь костёр, не то, чтобы выспаться. Какой-то русский монах седлал лошадь, выслушивая рассказ крестьянина, наверное, хозяина погоста. Спрятавшись за дерево, веницианец достал нож с костяной рукоятью. Осмотрев местность, выбрал кустарник возле овражка и короткими перебежками скрылся в зарослях, оставалось только ждать.

– Но, пошла. – Иннокентий, помня наказ смотрителя, не пустил лошадь в галоп, а дал время разогреться коню. За овражком изба совсем скрылась из виду, и не успев ударить пятками в бока коня священник почувствовал чьё то присутствие. Чужие мысли, полные ненависти волнами исходили от кустарника. В этот момент, справа на него кинулся монах-паломник с ножом в руке, лошадь дёрнулась, но Иннокентий чудом сумел увернуться от секущего движения клинка. Противники стояли друг против друга. В ножевом бою столкнулись две школы: – веницианская и византийская. Иннокентий мастерски владел коротким клинком, увидев, что коник отбежал на пару метров, сместился левее, оставляя солнце за спиной.

– Monaco, tu rimani qui*. – Прошипел подобно змее Чезаре. (Монах, ты останешься здесь)*

– Qui hai torto. – Ответил Иннокентий, растягивая слова, прекрасно понимая сказанное противником. (Здесь ты не прав)*

Веницианец на секунду смутился, свою родную речь последнее время он слышал только от себя, и это стоило ему глубокого пореза на правой руке. Нож русского монаха рассёк вены на запястье. Как, умудрённый опытом шпион Дожа пропустил короткий выпад, который практически лишил одной руки? Нож сам выпал на землю, Чезаре присел, и вместо того, чтобы схватить клинок левой, подхватил горсть земли и бросил в лицо русскому. В этот момент Иннокентий приставным шагом сместился влево, резко качнулся вправо и вперёд, полоснув острой кромкой по левому плечу паломника итальянца.