Смоленское направление

– Кирьян, в кустах нехристь сидит, помнишь, как селезню бошку срезал? – Пахом с мечом в одной и с кортиком во второй руке руководил боем.

– Сделаем Пахом Ильич. – Кирьян прицелился, и противный визг перекрыл шум боя. Неудачливый лучник схватившись руками за брюхо выкатился из зарослей оглашая воплями окрестности.

Новгородскую ладью стало постепенно сносить течением к соседу, команда, вооружившись саблями, была готова помочь собрату по несчастью.

– Большого, большого на коне. Семён, да не спи ты. – Ильич показал мечом в сторону предводителя разбойников. Высокий немец в остроконечном шлеме восседал на лошадке рыжей масти, прикрывшись щитом. Два сержанта стояли рядом, прикрывая коня от стрел.

Генрих наплевал на все предостережения собратьев, обождать удобного момента и большим отрядом отправиться в поход на Псковские земли. Псков далеко, а добыча нужна сейчас. Лазутчик из Лук прибежал в лагерь поздно ночью.

– Две ладьи господин. Рано утром пойдут в сторону Новгорода, трюмы забиты товаром. Команды по пятнадцать человек, оружия не видел. – Докладывал шпион. Малозаметный пруссачок, недавно окрестившийся, был послан в город за две недели до вылазки, под предлогом закупки бочонков с мёдом. Генрих понимал, что с отрядом в двадцать человек, шастать возле Дятлинской крепости опасно, но жажда наживы взяла вверх.

Арбалетный болт чиркнул по верхнему краю щита, вонзился в глаз, выламывая затылочную кость. Помощь святого отца в отпущении грехов не требовалась. Генрих рухнул с коня без звука, ковёр травы смягчил падение, но мёртвому телу было уже всё равно.

– Прямо в яблочко. – Прошептал Семён.

Гибель предводителя ливонцев оказалась переломным моментом в сражении. Команд больше не подавалось, стрелы с соседней ладьи били в упор, казавшиеся безусловная победа уходила из рук.

– Генрих пал. – Прокричал сержант, внося панику в рядах кнехтов.

– Поднажмём ребята. – Прорычал Пахом и перепрыгнул на соседнюю ладью. За ним последовала команда, два удара вёслами проредили строй противника, Ильич сбил удар короткого меча, увернулся от секиры и заколол кортиком первого противника. В этот момент по животу резанул вражеский нож, у Новгородца аж сердце сжалось.

– На! – Крикнул купец и воткнул в раскрытую пасть ливонца свой меч. Азарт боя охватил Пахома, жертвы превратились в хищников. Кирьян подстрелил одного из сержантов, стоявших на берегу, деморализованный враг стал спрыгивать с ладьи пытаясь спастись в ближайшем лесочке.

– Секи схизматиков. Наша взяла! – Ильич бежал к лошади, возле которой копошился оставшийся ливонец, пытаясь вынуть ногу мёртвого Генриха из стремени.

Победа была полной, в живых из всех нападавших остался только пруссак. Добыча была скудной, доспех Генриха с его лошадью по цене превышал стоимость всего вооружения отряда ливонцев. В живых на второй ладье осталось пять человек, среди людей Пахома Ильича потерь не было, четверо легкораненых не в счёт. Продолжать дальнейший путь решили на следующий день, раненым требовался отдых, да и пленного допросить не мешало.

Пруссак запел подобно весенней певчей птице, жалуясь на свою горькою судьбу. Хвалил храброе Православное воинство, ругал Генриха-собаку, мечтал поскорее обратиться в истинную веру, стоять на страже земель Русских и если будет позволено, то за небольшое вознаграждение шпионить в Ливонии. Последняя фраза была произнесена явно зря, присмотревшись внимательнее к пленному, купец потерпевшей ладьи Захар Пафнутьевич опознал соглядателя.

– Да это гад сидел за соседней лавкой в харчевне, вспомни, Пахом Ильич. – Раненый в ногу купец схватил за грудки пруссака и стал трясти словно грушу.

– Раз сидел рядом, значит, мог слышать, что на восходе в путь пойдём. – Сделал вывод Ильич.

– Это не я, меня заставили, секли кнутом. – Врал пленный.

Глянда был из племени кривингов, может, и пороли его в детстве, да видимо мало. Два года назад он прибежал к ливонцам и выдал местонахождение древнего капища, охотно проводив до места отряд изуверов-паломников. Может и прельстило возможность обретения новой веры изгоя, но скорее всего толчком к предательству послужил отказ старейшины выдать свою дочь замуж за Глянда. Шпионить в Луках он вызвался сам, поскольку хорошо говорил на местном наречии и кроме, как пакостничать ничего не умел.

– Пусть роет могилу для псов ливонских, видеть эту мразь не хочу. Стольких душ сгубил окаянный, тьфу. – Пахом Ильич сплюнул и отошёл в сторону трофейного барахла.

Тело Генриха, как вещественное доказательство разбоя зашили в мешок, заставив Глянду обмазать труп мёдом, чтоб не протух. Убитых русичей похоронили на холме, выбрав место, где река при разливе не затронет могилу. Доспех рыцаря и сержантов Пахом забрал себе, остальное вооружение погрузили на ладью Захара.

– Думаю Пахом Ильич, если б не ты, порубали бы нас схизматики. Так что лошади по праву твои. – Предложил раненый купец Новгородцу.

– Добро Захар Пафнутьевич, чтоб сподручнее нам было далее идти, пяток своих людей на твою ладью дам. Дай Бог, доберёмся до Новгорода без приключений. – Пахом выручал соседа, не забыв при этом освободить место на корабле для коней.

Вечером, перед сном Пахом Ильич внимательно потрогал место короткого пореза на своём жилете. За неизвестной тканью прощупывались пластинки. После боя Ильич так и не переодевался, слишком много забот свалилось за один день. Расположившись поудобнее, укутался в одеяло, и уснул, положив руку под голову.

Глянда полночи тёр верёвку о дерево, к которому был привязан. Страх скорой смерти придавал ему силы и проворства.

– Русские свиньи, всё равно сбегу. – Повторял скороговоркой пленник.

Вскоре пенька развалилась на торчащие в разные стороны волокна – руки шпиона стали свободны. Ладья Захара была всего в трёх шагах, туда, перенесли оружие убитых. Схватить хотя бы нож и бежать, без оружия в лесу не выжить. На ладье кто захрапел, планы рушились, пруссак посмотрел по сторонам и увидел нужное оружие, торчащее из бревна рядом с костром. Этим ножом разделывали мясо, когда справляли поминки по убитым русским. Кто-то по рассеянности оставил тесак и теперь Глянда был вооружён.

– Одного, надо убить хотя бы одного, иначе дома не поверят, что удалось ускользнуть. – Сказал про себя лазутчик.

Во сне Пахом несколько раз перевернулся, и теперь рука лежала как раз на шее, словно кто-то подсказал защитить уязвимую часть тела.

– Скоро, скоро уже буду дома. – Ильичу снилась Марфа, кормившая грудью крошечного ребёнка. Жена смотрела на мужа, вдруг вздрогнула и закричала: – Берегись Пахомушка.

Глянда скривился, увидев лежащего купца с прикрытой шеей, придётся бить в сердце. Это был тот самый русский, который зарубил Вальтера, а сержант всегда относился к пруссаку хорошо. То кость недогрызанную даст, то куском хлеба угостит.