Смотри, какой закат!
Шрифт:
– Кончай хамить, Амир.
– Погоди. Напомни-ка мне, о чем мы говорили прошлой ночью? У тебя, значит, губы болят от тасиных поцелуев? – Амир резко повернулся к Тасе: – Скажи, это правда?
– Нет, – тихо сказала она.
– И ты в него как кошка влюбилась? Ведь и это неправда, Тася?
– Конечно, неправда…
– Так зачем ты врал, Борька?
– Назло тебе.
– А может – назло себе?
– Заткнись! – с ненавистью крикнул Борис. – Не лезь в мою душу, все равно ничего не поймешь.
– Ну, конечно, ты же у нас сложная личность, –
– Заткнись, гад! – крикнул Борис, рванувшись к Амиру.
Короткий удар – Борис рухнул на траву.
– Амир, не надо! – испуганно вскрикнула Тася.
Амир поднял поверженного соперника с земли, встряхнул.
– Очнись, пикадор. Больше бить не буду. Мой совет – будь попроще. И народ к тебе потянется. В том числе и женщины.
Борис ничего не ответил. Хуже быть не могло.
Он молча, не глядя на них, повернулся и пошел прочь.
Амир стоял в растерянности.
– Тася, уж ты прости… – и он смущенно развел руки. Он не мог подобрать нужных слов – простых и естественных. Трудно быть естественным, когда любишь.
– Ничего, – улыбнулась она. – Все правильно. Я на тебя не сержусь. Только – пора идти домой. Уже поздно.
Она взяла его за руку. Повела за собой. Приручила.
Так и шли через рощу – как брат и сестра, держась за руки.
– Почему это во всех фильмах влюбленные гоняются друг за другом? – вдруг произнес он дрожащим, притворно шутливым голосом. – Вроде, взрослые люди – а носятся как малые дети…
– Дураки, – сказала Тася.
– Кто? Влюбленные?
– Да нет. Те, кто снимают такие фильмы… – И она рассмеялась. – Чего бегать-то? Правда же?
– От избытка чувств-с! – И он тоже рассмеялся.
Роща кончилась, показалась деревня. Надо было перейти по бревну через ручей. Амир перепрыгнул на другой берег – и подал Тасе руку.
– Я сама! – Она ступила на бревно, сделала пару шагов, поскользнулась, взмахнула руками, не смогла удержать равновесие, сорвалась и упала в воду. И вся промокла в холодном ручье.
Амир кинулся к ней, взял ее, мокрую, на руки, поднял, прижал к груди и понес, как драгоценного ребенка, гордо вышагивая по деревенской улице.
– Ну зачем ты? Пусти! – шептала она. – Люди же увидят!
– Пусть хоть весь мир смотрит! – радостно отвечал он.
Купание в холодном ручье не прошло даром – Тася всерьез простудилась.
Когда он зашел в девичий закуток, Тася спала. Эллочка была на работе.
Вот и хорошо, подумал Амир, я только гляну на нее, и все. Я ничего ей не скажу, я не разбужу ее, просто постою тут, посмотрю на нее. Милая. Милая.
Подошел, наклонился над ней. Положил на постель яблоко. Жадно всматривался в ее лицо. Не смог удержаться, наклонился ниже и осторожно поцеловал ее в щеку. Жуткий миг. Теперь не убежишь. Не скроешься. От этого – никуда.
И вдруг он понял – она не спит. Увидел, как розовеют ее щеки, как дрогнули ее ресницы.
И еще он понял, что она знает, что он заметил, что она не спит. Но боится открыть глаза. Чтобы ей помочь, отошел к окну, отвернулся.Вот сейчас она скажет: "Надо же! Это ты, Амир?"
– Надо же! Это ты, Амир? – сказала она.
Он повернулся с гордой улыбкой. Моя власть! Я боялся, что я ее раб. Чудак, все будет наоборот. Вот она, сладость власти.
Сейчас она скажет: "Как хорошо, что ты пришел".
– Как хорошо, что ты пришел, – сказала она.
Он молчал. Боялся открыть рот.
Сейчас она скажет: "Какое красивое яблоко!"
– Какое красивое яблоко! – сказала она.
Он был счастлив. Можно вообще ничего не говорить. Сел рядом.
А я знаю, что ты знаешь, что я тебя люблю… Можешь не притворяться, притворщица.
– Ну как, тебе лучше? – спросил Амир.
– Да. (Сейчас мне так хорошо, так хорошо… побудь рядом, подольше…)
– А голос простуженный. Голова не болит?
– Нет. (При чем тут голова? Ну, что же ты молчишь? Скажи, скажи).
– Я тебе еще меду принес. При простуде очень помогает.
– Спасибо. (Спасибо, спасибо – да не за мед, я его не хочу и не буду. Спасибо, мой милый).
– Какие у тебя щеки горячие… Тебе надо в больницу!
Из-за стены послышалась музыка. Кто-то включил арсенькин магнитофон. "Если уходит к другому невеста, то неизвестно, кому повезло…"
Тася горячей рукой схватила его пальцы.
– Амир, – шепнула она.
Скажи. Скажи.
Ишь какой. Ты должен первый – ты же мужчина.
Я люблю тебя. Я с тобой породнился – с твоими карими глазами, с твоими горячими руками. Мне без тебя – никак, никуда, никогда.
За стеной застонал саксофон.
– Это "Маленький цветок"? – спросила Тася, не выпуская его руку. – Красивая музыка.
Скажи. Скажи.
– Маленький цветок… – прошептал он. – Это ты – мой маленький цветок. Маленький цветок, который я люблю.
– Повтори!
– Люблю, – еле слышно произнес он.
Она прерывисто вздохнула, поверив не словам, а его голосу. И его глазам, ласкающим ее пылающее лицо. Наконец-то.
Она взяла его руку и положила себе на лицо, на глаза, провела по щекам. Он погладил ее. Внезапно она прижалась губами к его руке – и всхлипнула: – Не сердись…
Спокойно. Спокойно. Да успокойся же!
В ее глазах блестели слезы.
– Как хорошо, – прошептала она. – Поцелуй меня. Сейчас же – поцелуй!
Он наклонился и прижался губами к ее горячим губам. Она притянула его к себе.
– Я хочу, я хочу… – бормотала она. – Надо же – какие у тебя жесткие волосы… А какие мускулы! Ты всегда будешь меня защищать?
– Никто не посмеет тебя пальцем тронуть!
– Да, никто… А ты – тронь… тронь… Ну пожалуйста… Я очень хочу…
– Девочка моя… ты же вся горишь!.. Тебе нужен врач…
– А ты разве не врач? – и рассмеялась, и закашлялась. – Ты же будущий врач… вот и спасай больную! И пожалуйста, ничего не бойся!