Снежных полей саламандры
Шрифт:
«Вот теперь всё… Простите…»
Но на нехорошую вещь внезапно плеснуло алым, знакомым до боли, родным огнём, и она не сработала, растворившись в пламени без остатка.
— Игорь!
Жаров перешагнул через чьё-то тело, всё ещё держа кулаки сомкнутыми. Вокруг его кистей бесновался с грозным гулом огонь.
— Вовремя вы, комадар, — с облегчением сказал Типаэск, вынимая из-под себя верещащего мальчишку. — Уймись, боец. Ат-ставить акустическую атаку!
Лёшик от неожиданности замолчал, во все глаза уставившись на непонятного дядьку.
— Вы, сволочное
— Вы же не уточнили, когда, — морщась, ответил Типаэск. — Я бы рассказал обязательно. Потом.
— А-а! — Ане не смогла сдержаться от эмоций. — Ненавижу!
— А я вас люблю, — невозмутимо отозвался Типаэск. — Вы были великолепны с последним желанием, Анна Жановна! Можете бить, — добавил он, закрывая глаза. — Мои рефлексы не сработают.
— Он же ранен, — сказал Игорь, и выругался.
Он был без брони, в полевой форме. В броне базу просто так не покинешь, только если уходишь в составе группы на боевое задание. А значит, Игорь пришёл сюда самовольно. И поддержки — во всяком случае, мгновенной, — у них ноль. Ане не успела пересчитать преступников, но ей показалось, будто трупов меньше, чем должно бы быть.
— Часть из них сбежала, включая главаря, — подтвердил догадку Игорь. — Они вернутся.
— Они вернутся, — эхом отозвался Типаэск тихо. — Я слышу их…
— Лежите смирно, полковник, — велел ему Игорь. — Аптечку я с собой захватил.
— Умно, — не удержался от яда гентбарец. — А вот жаль, что вы арсенал базы прихватить с собой не догадались, комадар. Было бы недурно.
— Я помогу, — сунулась к любимому Ане.
— Да чем ты поможешь, — отмахнулся он. — У него же всё не как у людей. Тут лучше я. Нас учили оказывать первую помощь раненым разных рас. Ты женщину лучше посмотри. Вдруг жива…
Света! Ане склонилась над невесткой. Увы, она слишком хорошо знала эту неподвижность, чтобы тешить себя иллюзиями. Светлана Ламель была мертва…
Тут Ане вспомнила о Маришке. Заглянула под диван. Девочка сидела там, скорчившись, глаза её диковато поблёскивали в полумраке.
— Выходи, — сказала ей Ане. — Давай…
Маришка проворно вылезла из дивана.
— Мама…
— Не смотри, — Ане взяла её за руку. — Не надо…
— Гады, — сказала девочка и заплакала.
Гады. По-другому не скажешь. Гады…
— Надо перебраться куда-нибудь, где окон мало или вовсе нет, — озабоченно сказал Игорь. — И как-то продержаться пару часов…
— Маяк для гиперструны можно организовать, — подал голос Типаэск. — Я — телепат, вы — пирокинетик… Перекинем хотя бы детей…
— Четыре маяка, — злобно отозвался Игорь. — Молчите уже… Вытащу отсюда, — убью.
Ане зябко поёжилась. Боевой запал проходил, и вновь начал чувствоваться осенний стылый холод, гулявший по искалеченному дому. Она взяла на руки мальчика. Что-то с ним было не так. Пятилетний ребёнок вёл себя как двухлетний малыш. Капризничал, плакал, просился на руки…
— Эмоциональный регресс, — объяснил Типаэск, — вследствие длительного стресса и… эээ… ненадлежащего воспитания. У нас хорошие
врачи, разберутся.Ненадлежащее воспитание! Грех говорить плохо о мёртвых, но Света и впрямь сына баловала сверх меры. Из-за чего ссорилась со старшим Ламелем, тот считал, что ребёнку, особенно мальчишке, лишние слюни розовые ни к чему…
Они перебрались в малую кухню, где было всего два нешироких окна. Одно окно заткнули хламом. Второе Игорь превратил в амбразуру. Входную дверь мог держать под прицелом раненый Типаэск. Оружие собрали у убитых. Это были армейские «точки» со сбитыми и выжженными номерами. Но Игорь уверял, что эксперты с базы определят бывших владельцев с гарантией.
— Дайте и мне что — нибудь, — потребовала Ане и, отвечая на скептический взгляд Жарова, добавила сердито: — Дулом от себя, я помню!
— Держите, — Типаэск протянул ей трофейную "точку". — Дуло — вот…
— Издеваетесь? — горько спросила Ане.
— Нет, как я могу? — Типаэск кивнул в сторону Жарова, мол, и рад бы, да кто же мне даст… — Я — иронизирую…
— Болтаете много, полковник, — с неудовольствием отозвался Жаров.
— Молчу, — послушно отозвался гентбарец.
— Господин военный, — подала вдруг голос Маришка, — сударь… А вы правда насекомое?
— Мариша! — укоризненно воскликнула Ане.
— Вопрос недели, — хмыкнул Типаэск. — Да, правда.
Девочка собрала на переносице острую складочку. Думала. Потом выдала:
— В таком случае, вы — хорошее насекомое.
— Слышите, комадар? — крикнул Типаэск, веселясь. — Я — насекомое хорошее. Устами младенца, так сказать.
Жаров ответил длинной чирикающей фразой, не переставая следить через узкую щель за улицей.
— Фи, — с достоинством возразил Типаэск. — Как грубо… Где вы нахватались таких нехороших слов, Жаров?
— На Чинлираснариве! — отозвался тот
— А… Да. Там было весело. Но без меня, потому что не моя зона ответственности.
— Слава Богу, — буркнул Жаров.
— Не любит он меня, — пожаловался на Игоря Типаэск и вздохнул: — Беда…
— Может, вас пристрелить, полковник? — осведомился Жаров. — И сказать, что уже нашёл такого, со спёкшимися мозгами.
— Нельзя меня стрелять, я бесценный, — сообщил Типаэск. — Левее взгляните, комадар. Да, туда. Там вас не любят особенно остро.
Ане сама чувствовала окруживших их людей, воспринимала их холодные злые мысли. Уничтожить — ничему другому места в их сознаниях не осталось. И где-то был тот, который ответил на вопрос «за что» — «много чести». Его Ане тоже чувствовала, но не так остро, как остальных, он держался, похоже, в стороне и был защищён ментальным барьером усиленной плотности.
И нельзя было провесить маяк для струны гиперпрокола с базы. Необходимо минимум двое пирокинетиков, один занимается наведением, второй на подхвате, а еще лучше — пятеро-шестеро, чтобы успешно отбиваться, пока двое работают. Жаров — один, и он не успеет, нечего даже мечтать. Час. Всего час продержаться, пока придёт помощь… Боги Светлой Воды, как же хочется жить! Жить, чтобы служить. Чтобы ни один негодяй не ушёл обиженным…