Снежный путь
Шрифт:
— Ва ан лэда фер? Вент? [1]
— Ак нол! [2] — Ответил он и бросился обратно в укрытие к оброненному оружию. И как раз вовремя. Там, где он только что лежал, земля стала вспухать огненными пузырями. И снова шёпот:
— Ва дрон винп?! Шужэт? [3]
На этот вопрос он не знал, что ответить. Вроде очень на то похоже и в то же время нет. Но времени на препирательства не было, поэтому он бросил:
1
Почему прекратил огонь? Ранен?
2
Никак
3
Почему бросил оружие? Контужен?
— Ни. [4]
— Капо, радев! Мо нэж эв фирх. Ом кап а мин долен… [5]
Но это он и сам понимал. Он снова аккуратно высунулся из укрытия и дал длинную очередь, а потом резко откатился обратно. С той стороны холма полыхнуло несколько раз в ответ… Бесполезно. Противник слишком многочисленен… И хитёр. Как он взял их в клещи! Что там интересно на правом фланге? Жив ли кто-нибудь ещё? Наверное жив, раз пока их не изничтожают перекрёстным огнём. Солнце ещё не начало свой утренний бег, а они уже все обречены возле этих поганых болот, у дальнего неизвестного леса.
4
Да.
5
Держись, рядовой! Нам нужен каждый боец. Мы должны продержаться как можно дольше…
Но они должны держаться. Если они смалодушничают и отступят — противник пойдёт прямо, оставив только небольшой отряд для их сдерживания, а основные его силы пойдут в обход их армии и ударят в беззащитный фланг, с которого сняли всё, вообще всё, чтобы попытаться переломить ход сражения, длящегося уже второй месяц. И оставили только их небольшой отряд… И им нужно продержаться хотя бы до полудня. К тому времени посыльный уже доберётся до штаба и тогда можно будет считать, что они погибли не зря…
А они погибнут. Все до единого. Это стало очевидным ещё тогда, когда на небе светили звёзды, и их разведпост передал, что видит большое скопление противника. После чего связь прервалась…
Он уже смирился с тем, что сегодняшний день станет его последним днём. И странно — он не испытывал по этому поводу никаких огорчений и расстройств. Также он удивился тому, что совершенно не думает об оставленных позади, глубоко в тылу, родных и близких, о своей девушке… о долге, что он сейчас отдаёт своей Родине… Интересно только, что за долг отдают те, кто сейчас короткими перебежками приближается к их импровизированной позиции? Но об этом он тоже не стал думать. Просто не было времени. Надо было делать своё дело. И он делал.
Ещё раз выкатиться, ещё одна длинная очередь и снова обратно. И снова за холмом гул и вспышки, а сдёрнутая со своего места земля, их родная земля, сыпется на него сверху комьями, что глухо тумкают по его лёгкому пехотному шлему. И о друзьях он тоже не думает. Потому, что его лучшие друзья тоже здесь, только на правом фланге… Отдают свои жизни за то, чтобы он смог нажать на гашетку лишних пару раз.
Опять выкатиться, дать очередь и снова в укрытие. Но всё это лишь вопрос времени. Рано или поздно противник либо подойдет достаточно близко, чтобы перемешать этот холм с кровью тех, кто за ним прячется, либо сомнёт правый фланг и будет бить по ним в упор с ничем не прикрытой стороны… либо он сам просто не успеет откатиться в очередной раз. Возможностей хватало, а вот финал будет один и тот же.
Индикатор заряда заморгал красным. Не глядя, он выдернул израсходованную батарею, кинул её назад и провёл рукой по поясу… Он настолько оказался не готов к тому, что ощутил под своими пальцами, что специально посмотрел на боевой пояс, убедиться ещё и визуально. Одна батарея… У него осталась всего одна батарея! Он поднял глаза на затянутое дымом небо и отчётливо, контрастно осознал, что до полудня ещё очень далеко, а до бессмертия осталось
совсем чуть-чуть.И заряды кончались не только у него.
— Стин фер! Энолат анотар! Ли онерт фер, хе ида наат! [6]
И над полем боя повисла сюрреальная на фоне разворачивающихся событий тишина. Интересно ещё — почему они не используют параболические мины? Это существенно упростило бы им задачу… Но, когда над его головой бесшумно скользнули четыре хищные тени, он понял — почему. А в следующий миг земля обернулась адом. Пламя вырастало прямо из неё и, широкой волной огненного прибоя, выжигало всё на своём пути. Кто-то кричал, заживо горя, кто-то, выжив после первого удара, беззвучно шевелил губами, прося духов предков замолвить за себя словечко перед Блистательным Чертогом, а кто-то, как он, просто молча смотрел обречённым взглядом вверх, туда, где четыре штурмовые платформы уже заходили на новый круг.
6
Прекратить огонь! Экономьте боеприпасы! Откроем огонь, когда подойдут поближе!
Он ещё видел, как у пары солдат не выдержали нервы, как они вскочили и побежали, и как тут же огненные полосы, прилетевшие со стороны противника, обратили их в пепел.
Время как-будто замедлилось… Он видел, как из под днища ближайшей платформы медленно стали отделяться чёрные ящики бомб… Он, в предсмертном отчаянии, медленно вскинул перед собой оружие и выстрелил в стремительную тень… И эта тень неожиданно потеряла своё равнодушное равновесие и дымным штопором пошла вниз, к земле. Он не мог поверить в свою удачу. Он случайно сделал то, что считалось совершенно невозможным — попал в микроскопическую дырку в защитном щите, через которую работали сенсоры наведения и навигации. Он улыбнулся. А потом земля всколыхнулась, его мощно бросило вверх, обдало нестерпимым жаром, и мир вокруг перестал существовать. Но с его лица так и не исчезла блаженная улыбка, с которой он и отошёл в бессмертие…
Охотник проснулся, как всегда резко дёрнувшись на кровати.
— Ты чего? Сон плохой приснился? — Спросила его плескающаяся в бассейне Настя.
— Да. — Сумрачно ответил он. — Явно не радужный.
— А то я смотрю, — продолжила Настя, — что ты во сне весь дёргаешься… Смотри, во что простынь превратил… И пальцы у тебя шевелились… как будто ты из какого оружия стрелял… Война снилась?
– Да… — Нехотя ответил он.
— А-а-а… ну тогда понятно… После «Войны за Свет» она многим ещё долго снилась. А ты — Охотник, значит для тебя она и не закончена. — Неожиданно сделала она вывод. И, вылезая из бассейна, снова спросила: — Скажи Охотник, а ты много убивал?
— Не помню… — Совершенно искренне ответил он. Но Настя на это неожиданно надулась и бросила:
— Ну не хочешь и не говори! Я то думала мы с тобой ещё немного простыни помнём, а теперь — нет! Сарп и так уже за дверью истомился, так что давайте — секретничайте…
— Давно он там? — Спросил он, изрядно удивлённый её вспышкой.
— Давно он там? — Передразнила она его мерзким голосочком.
— Вот поэтому я и не женюсь… — Неожиданно для себя самого выдал он. Но реакция на эту его фразу оказалась ещё неадекватней, чем предыдущая. Настя вся скуксилась, её губы затряслись, и она спрятала лицо в ладони. Вот только женских слёз ему и не хватало. Он не помнил — умел ли он когда-нибудь кого-нибудь утешать, но сильно подозревал, что нет. Поэтому он попытался пресечь рыдания, повторив вопрос, только на этот раз добавив металла в голос.
— Да часа два уже трётся… — Донеслось из-за ладоней.
— А чего не входит?
— Меня стесняется! — Язвительно ответила Настя, убрав ладони от лица.
— А чего меня не разбудила?
— Да пошёл ты!! — Она с перекошенным яростью лицом бросилась к своей одежде, моментально оделась и, подойдя к двери, ударом активировала сенсор открытия/закрытия.
— Такой же козёл, как и все остальные! — Бросила она на выходе. И, изобразив галантный приглашающий жест, сквозь зубы прошипела стоящему в дверях майору Сарпу: — Входите, пожалуйста! Ваш боец вытрахан и готов к свершениям!