Снова с тобой

— Если ты говоришь правду, — отозвалась Бронуин, продолжая сомневаться, — если шериф действительно подкуплен, значит, Роберту может сойти с рук даже…

— Убийство, — закончил за нее Данте.

Кровь отхлынула от лица Бронуин. Холодок пополз по ее телу, руки покрылись мелкими, как песчинки, мурашками.

— О Господи! Ты серьезно?

— Как никогда.

— А моя сестра? А если он… решит избавиться от нее? — Бронуин задрожала и обхватила себя руками. — Боже мой, Данте… вот теперь мне действительно страшно.

Когда он обнял ее за талию и привлек к себе, Бронуин не стала сопротивляться. От Данте пахло потом, но она не обращала на запах ни малейшего внимания. Как ни странно, она по-прежнему доверяла ему, хотя он провел все утро в тюрьме. Бронуин прижалась к нему. Их близость пробудила в ней странные, волнующие ощущения — так бывало с ней, когда она голышом купалась в озере по ночам.

Данте вдавил сигарету в пепельницу, рассыпая алые искры, и вдруг впился в губы Бронуин — изо всех сил, лаская ее языком так, что она ощутила твердость его зубов. Данте впервые целовал ее так жадно, словно считал все, что до сих пор было между ними, разминкой, подготовкой к сегодняшнему дню.

Бронуин не успела опомниться, как очутилась лежащей на диване. Несколько минут они целовались, пока кожа вокруг губ Бронуин не начала саднить от колючей щетины. Между ее ног что-то пульсировало, будто туда проникла теплая ладонь. «Остановись!» — приказала она себе. Если отец узнает… в лучшем случае он сразу забудет о разбитых окнах. А Данте снова попадет в тюрьму, несмотря на освобождение под залог. Его посадят если не за вандализм, то за совращение несовершеннолетней.

Но остановиться Бронуин просто не могла. И не хотела.

Только когда Данте начал снимать с нее тенниску, Бронуин зашевелилась и отстранила его.

— А твои соседи? — задыхаясь, спросила она и одернула тенниску.

— При чем тут они? — Данте положил голову к ней на колени.

— Кто-нибудь из них может прийти в любую минуту.

— А, вот ты о чем! Тогда мы просто перейдем в спальню.

— Но там мы точно будем…

— Трахаться? — Он лукаво усмехнулся.

— Значит, вот что это такое для тебя? Просто… секс? — Бронуин разозлилась, почувствовала себя обманутой, но возбуждение не утихало.

— Послушать тебя, так это что-то неприличное. — Данте прищурился, и Бронуин показалось, что она с трудом балансирует на ступеньке высокой лестницы. — Слушай, Брон, ты не из тех девчонок, для которых главное — сколько денег парень потратит на них. Ты совсем другая. Просто ты этого еще не знаешь. Любой парень будет счастлив переспать с тобой, и он получит гораздо больше, чем просто секс, поверь мне. Я хотел бы стать таким счастливчиком. И уж тогда тебе будет не о чем жалеть.

Она уставилась на него.

— А если ты все это выдумал, только чтобы затащить меня в постель?

— Расслабься и узнаешь.

Данте обвел ее сосок кончиком пальца, и Бронуин пронзил сладостный трепет. Его губы изогнулись в понимающей улыбке, темные волосы разметались по ее коленям. Слова сорвались с губ Бронуин, прежде чем она успела их обдумать:

— Ладно, давай попробуем. Какая разница когда?

Данте лениво усмехнулся и одним гибким движением поднялся на ноги, увлекая ее за собой. Шагая по коридору, Бронуин вспоминала о бессонных ночах, когда она лежала в постели, стараясь не думать о тяжести внизу живота и искренне считая, что она больна, если ей так хочется просунуть ладони под одеяло. А потом она наконец перестала бороться с собой, решив, что о ее преступлении никто не узнает. Даже Макси.

И теперь она испытывала те же чувства. Как будто у нее остался единственный выход… иначе ей не пережить этот день.

Войдя в спальню Данте, Бронуин с удивлением отметила, что эта комната гораздо чище и опрятнее гостиной. Здесь стояла простая кровать и шкаф — из тех, что продаются в разобранном виде. На стене висела фотография знаменитого гонщика с его автографом, полка над стереосистемой была заставлена компакт-дисками. Данте поставил один из дисков, и комнату наполнил сладкий, протяжный голос Сары Маклаклин.

— А это не больно? — вдруг с беспокойством спросила Бронуин.

— Немножко. Но не бойся, я знаю, что делать.

Данте сел рядом и мягким жестом опрокинул ее на спину. Неожиданно он провел кончиком языка прямо по виску Бронуин, возле самого уголка глаза. Она вздрогнула. Казалось, все тепло тела скопилось между ее ног, а пальцы стали холодными.

Они долго целовались, потом он медленно раздел ее. Только когда она осталась совершенно обнаженной, он разделся сам. Бронуин лежала на спине, сжимая колени так крепко, что они дрожали, а Данте бормотал: «Расслабься…» Он осторожно раздвинул ее ноги — так, чтобы между ними поместилась его ладонь. Не торопясь, он с величайшей нежностью просунул в нее два пальца. За резким взрывом боли последовало ощущение, что между ног течет горячая влага. Бронуин приподняла голову и обнаружила, что внутренняя поверхность ее бедер испачкана кровью. Она тихо вскрикнула.

Ей всегда казалось, что потеря девственности — чрезвычайно важное событие. Ей представлялось, что это будет как в кино — со стонами и борьбой, завершающейся мучительным, кровопролитным ударом. Но случившееся напоминало удаление расшатавшегося зуба.

— А теперь — самое приятное, — прошептал Данте.

Он снова начал целовать и ласкать ее, пока легкая боль между ног не потонула в волнах наслаждения. Должно быть, Данте часто занимался этим, думала Бронуин, со множеством девушек, но почему-то эти мысли не вызывали у нее досады. Напротив, она расслабилась, доверилась опыту Данте. С ним ей не пришлось переживать неловкие моменты стыда и нерешительности. Не понадобилось объяснять, каких ласк жаждет ее тело.

Собственная смелость поражала Бронуин. Она касалась Данте там, где раньше ласкала только себя. Прежде она видела его обнаженным только до пояса, и даже в таком виде он вызывал у нее восхищение — выпуклыми сильными мышцами рук и груди, загорелым плоским животом, — но теперь она поняла, к чему ведет дорожка темных волосков, уходящая под ремень джинсов. Наконец-то она узнала, как выглядит набухший пенис. Мужской орган Данте изумил ее — длинный, толстый, опутанный пульсирующими венами. Она гладила его, пока Данте не отвел ее руку.

— Не надо! — простонал он. — Я кончу!

— Давай, — заявила Бронуин, вдруг охваченная любопытством. — Я не против.

— Нет, ты первая.

Он вытащил из ящика тумбочки презерватив и надел его, ловко разорвав пакетик. К тому времени как он вновь уложил Бронуин на спину и развел ее ноги пошире, она была более чем готова принять его. Она сама почти достигла экстаза. Проникновение причинило ей легкое жжение, а затем ее вновь подхватили волны удовольствия, заставляя забыть обо всем остальном. Данте двигался медленно, стараясь не сделать ей больно. На его лице застыло выражение беспокойства и заботы. Вернись сейчас к Бронуин дар речи, она объяснила бы, что чувствует себя бесподобно. В миллион раз лучше, чем когда она ласкала сама себя. И если он не остановится, она…