Снова с тобой

— Но это еще ничего не значит! — упрямо возразила Мэри.

— Доказательств обратного нет.

— Тогда зачем мне читать все это?

— Выяснилось кое-что другое. — Чарли присел на подлокотник ее кресла и положил ладонь на плечо Мэри. Тепло, проникающее сквозь ткань костюма, слегка успокоило ее. — Коринна была беременна.

Мэри ахнула. Ей вдруг стало одиноко, ей показалось, что она стоит на верхней площадке крутой лестницы.

— О Боже! Почему же она… — Мэри зажала себе рот ладонью. Так вот что хотела сообщить ей Коринна! Хриплым шепотом она спросила: — Какой был срок?

— Недель шесть. Должно быть, она узнала о беременности незадолго до смерти.

Мэри прижала кулак к животу, где возникла тянущая пустота.

— Она звонила мне, Чарли. Примерно за неделю до… — Она глотнула воздуха. — Но я была занята. Я пообещала перезвонить, но так и не собралась. Если бы я сдержала слово, она не решилась бы…

Чарли притянул ее к себе, не давая заговорить. Уткнувшись лицом в мягкие складки его рубашки, Мэри почувствовала, что время вдруг замерло. Не было долгих лет, прошедших с той страшной зимы. Она, семнадцатилетняя, вновь прижималась к мужу, слыша, как рушится с таким трудом выстроенная жизнь.

— Ты ни в чем не виновата, — бормотал он. — Она не вынесла страха и отчаяния.

Ему не понадобилось добавлять: «Как и мы».

Мэри отстранилась и уставилась ему в лицо.

— Допустим, речь действительно идет о самоубийстве. Но это не умаляет вину Роберта. Теперь у нас есть недостающее звено — мотив.

— Откуда нам знать, сообщила ли она ему о беременности?

— Давай предположим, что сообщила. Думаешь, Роберт предложил бы ей выйти за него замуж? За четыре месяца до выпускных экзаменов и поступления в Стэнфорд? — Мэри задумалась, пытаясь представить себя на месте Коринны. — На аборт она ни за что не согласилась бы. Ее воспитали в строгих религиозных правилах.

— Значит, она отказалась от аборта, и он в порыве ярости убил ее? А потом инсценировал самоубийство? — Чарли покачал головой. — К сожалению, это маловероятно. Как я уже сказал, на теле не обнаружили никаких царапин и ссадин, ни малейших следов борьбы.

Мэри обмякла в кресле. Чарли был прав в одном: с какой стороны ни посмотри, у них нет никаких доказательств.

— Бедная Коринна! Если бы она призналась нам! — Она вдруг перестала вести дневник — за сколько? За шесть недель до смерти? Да, пожалуй. Она прекратила делать записи, как только забеременела. Мэри прекрасно понимала, что пережила ее подруга. Если бы не Чарли, ей самой пришлось бы тяжко. — По крайней мере он так безжалостно запугивал ее, что у нее не осталось выбора. Он все-таки виновен в ее смерти. Я точно знаю. — В ней закипало раздражение. — А что известно об изнасиловании, в котором его обвинили в колледже?

Чарли резко поднялся и прошел к окну. Он долго стоял, глядя на поблескивающее в темноте озеро, над которым носились ночные птицы. О чем он думал? О том же, что и она, — о человеке, ставшем отцом их внучки?

— Боюсь, и тут мы зашли в тупик, — наконец ответил он. — Я попросил помощи у одного коллеги из Калифорнии. Но узнать удалось лишь то, что нам уже известно. За исключением одной незначительной подробности. Студент, признанный виновником изнасилования, Джастин Макфейл, получал полную стипендию.

— Ну и что в этом странного?

Чарли обернулся, Мэри успела заметить его отражение, мелькнувшее в стекле. Его лицо стало задумчивым и озабоченным.

— Просто эта деталь запала мне в голову. Выяснилось, что расследование прекратили, как только та девушка забрала заявление. И это навело меня на мысль, что кто-то сумел убедить ее. Человек со средствами, которых явно недоставало родителям Макфейла.

— А Ларраби? — спросила Мэри, вспомнив, что в этом деле замешан товарищ Роберта по колледжу Кинг Ларраби, впоследствии избранный сенатором. — Они же баснословно богаты.

— Так же богаты, как Ван Дорены. — Чарли взял со стола первый попавший под руку предмет — пресс-папье ручной работы. Еще одно напоминание о жене? — Ту девушку либо подкупили родные кого-то из парней, либо она сама передумала.

— И ты этому веришь?

— Нет. Но опять-таки у нас нет никаких улик.

— Значит, возвращаемся к тому, с чего начали.

— И да, и нет. Меня не покидает ощущение, что мы наткнулись на что-то важное и сами этого не поняли. — Чарли потер подбородок, устремив невидящий взгляд поверх головы Мэри. Ей вспомнилось, как он говорил по телефону — как замотанный репортер, торопящийся сдать материал к сроку. Наконец он посмотрел на нее в упор. — Вчера вечером, после того как мы расстались, кто-то напал на меня на стоянке. Лица я не разглядел, но уверен, что это был один из прихвостней Роберта. Он предупредил меня, чтобы впредь я не вздумал совать нос не в свое дело, иначе я об этом пожалею.

Мэри вскочила.

— Чарли! Господи, почему же ты мне не позвонил?

— Не хотел тебя беспокоить.

— Беспокоить? Да я до смерти перепугалась! А если это не пустые угрозы?

— Уверен, так оно и есть. — Чарли рассеянно вертел в руках пресс-папье, напоминая подающего игрока, готового к броску. — Но можно взглянуть на это событие и с другой стороны. Тебе не кажется странным, что к угрозам прибег человек, которому вроде бы нечего бояться и нечего скрывать?

— Думаешь, он оберегает не только собственную репутацию?

— В статье приводились всем известные факты. Моя работа заключалась лишь в том, чтобы сложить кусочки мозаики и представить читателям всю картину. — Он медленно покачал головой. — Нет, чутье подсказывает мне, что здесь что-то не так. По-моему, ему действительно есть что скрывать.

— Вопрос — что именно?

Мэри охватило возбуждение, как будто она только что выпила полгаллона крепкого кофе на пустой желудок. Даже Руфус почувствовал это: поднявшись со своего коврика, он подошел, сел у ее ног и устремил на нее тревожный взгляд. Осторожно, как что-то хрупкое, Мэри положила конверт перед собой на столик. Прочесть отчет она решила позднее. Когда-нибудь, но только не сейчас.

— Будем надеяться, что на свет всплывет еще что-нибудь. — Чарли не добавил: «Раньше, чем кто-то пострадает».

— О, Чарли! — Он выглядел таким отчаявшимся — мужчина, отец, со связанными руками. Именно таким он был в тот давний зимний день, когда покорно повернулся и ушел.

И вдруг она поняла, что никто из родителей не любил ее так, как Чарли. Не будь она так молода и испугана, не будь у нее ребенка, она могла бы во всем разобраться гораздо раньше. И принять иное решение. Но теперь исправлять ошибку было слишком поздно.

Но еще не поздно вернуть хотя бы частицу того, чего они лишились.

Мэри медленно поднялась и подошла к Чарли. Он не шелохнулся. Он стоял неподвижно, боком к темному стеклу, в котором отражался его четкий профиль. Не сознавая, что делает, Мэри обвила обеими руками его шею. Поначалу он сопротивлялся, а потом с приглушенным всхлипом обнял ее. Пресс-папье, согретое его руками, вдавилось ей в спину.

Мэри запрокинула голову, и их губы встретились. Почему никто, кроме Чарли, никогда не целовал ее вот так? Поцелуй длился вечно. «Как падение, — мелькнуло у нее в голове, — медленное погружение в бездонный омут». Пресс-папье с гулким стуком упало на пол. Чарли зажал ее лицо в ладонях и притянул к себе так жадно, как задыхающийся человек глотает свежий воздух. На миг и Мэри ощутила ту же неотвратимую потребность. Как ей жить без Чарли? Выживет ли она?