Сновидения

— Просто замечательно.

Мы ещё какое-то время горячо и крепко обнимались — скорее с бережной любовью, чем с пылкой страстью. В близости Кёджуро не было вульгарной пошлости — только нежность и трепетная ласка, как тепло того самого ватного одеяла из детских воспоминаний. В душе я всегда считала Кёджуро человеком-пледом — он пахнул заботой и теплом, грел целый год, такой желанный и родной. В любой момент он был готов широко распахнуть свои объятия и спрятать от опасных драконов, коварных ведьм и клыкастых демонов, всего-всего, что было в страшных сказках и опасных реалиях. Кёджуро никогда ничего не просил в ответ — из-за этого хотелось одарить его только большей и яркой любовью, отдать всё душевное и светлое, что было только на сердце. Объятия Кёджуро — это нечто большее, чем просто обмениваться теплом. Его объятия — это сидеть у камина, держать в руках домашнее какао с зефиром и говорить со старыми и добрыми друзьями, сидящими рядом.

— Мэй. — Кёджуро привлёк меня к себе и осторожно поцеловал в губы.

— Да, родной? — Я мимолётно улыбнулась сквозь поцелуй.

Кёджуро помедлил, и мне даже почудилось, что на какой-то миг он резко перестал дышать, а потом заговорил едва слышимым, странным голосом:

— Ты выйдешь за меня? — Я изумлённо замерла, и мужчина продолжил. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я хочу провести с тобой всю свою жизнь, Мэй, — беспомощно шептал он в мои приоткрытые уста. — Я люблю тебя.

Я неверующе заговорила:

— Ты сейчас серьёзно?

Кёджуро собрал все остатки своей решимости и с трудом ответил:

— Да, моя Мэй. — И зажмурился, ожидая ответ.

Мои глаза заблестели.

— Кёджуро… Я согласна, — со всей нежностью заговорила я. Мужчина взглянул на меня с нескрываемым счастьем и трепетно завладел моими устами. — А когда… — едва успела сказать я и тихо хохотнула, когда возлюбленный вновь утянул меня в поцелуе.

— Хоть завтра! — громко воскликнул мужчина, подхватил меня на руки и закружил. — Хоть сейчас! — радостно смеялся он.

— Тише ты! — Я обняла его за шею. — Всех разбудишь!

Но Кёджуро было уже не остановить.

— Пускай все знают! — Улыбался он. — Что ты — моя любовь, моя прекрасная госпожа Ренгоку!

?????

В кабинете Шинобу никогда не было шумно, как сегодня. Женщина сидела, устало откинувшись на спинку стула и со страдальческим вздохом склонив чуть голову. Она поднесла к губам кружку с ещё неостывшим чаем и едва слышно отхлебнула его. Потом аккуратно поставила кружку на салфетку из рисовой бумаги и небрежно постучала по столу указательным пальцем. Когда что-то шло не по плану, который рисовался в голове Шинобу, она на короткий миг терялась, вскипала от раздражения и начинала стучать пальцами. Женщине нравилось, когда в её персональном мире всё было объяснимо и складно. Всякий буйный и нелогичный элемент она всеми силами пыталась устранить или усмирить — как можно скорее! Если этот элемент не поддавался её контролю, то она начинала терять всякую власть над своими чувствами и становилась беспомощной перед ними. Сейчас глаза у Шинобу были закрыты, она часто и тяжело дышала и активно принимала важное для себя решение. Я неловко переступила с одной ноги на ногу и взглянула на собеседницу из-под полуопущенных ресниц. По возвращении в поместье бабочек, меня ожидал неприятный сюрприз в лице сердитой мечницы. Не успела я переступить порог дома, как она быстро поймала меня за локоть и увела в свой кабинет.

— Ты вернулась, — наконец, она заговорила с интонацией, от которой я повела плечами.

— Я вернулась, — отозвалась и спрятала руки за спиной, перекатываясь в нервном движении с пяток на носки.

— Что ты скажешь в своё оправдание?

Я нервно облизнула губы и едва заметно улыбнулась.

— Я выхожу замуж.

Шинобу удивлённо посмотрела на меня и какое-то время замолчала, потом разом обо всём позабыла и резко подорвалась на месте.

— Что? — В несколько шагов она приблизилась ко мне и схватила обеими руками за плечи.

— Что? — тихо отозвалась я.

— Что? — вдруг вскрикнул третий голос, я и Шинобу разом повернули головы в сторону звука — на меня растерянно смотрел дядя, он же старший Кавасаки. Последний звучно хлопнул ладонью по спинке кресла и визгливо заговорил что-то совсем невнятным голосом.

«Даже не заметила его присутствие, когда зашла следом за Шинобу! — Я сконфуженно поджала губы. — Он неплохой человек, но такой назойливый, — подумала я и, признаться, тотчас притомилась. — Столько нытья, как от этого человека, я ни от кого не слышала! — И прикрыла глаза, вернувшись в события минувших дней. — Приезжал почти каждый день — ни вздохнуть, ни выдохнуть спокойно! — Лицо моё судорожно скривилось. — Радует, что больше не пытается вернуть в поместье Кавасаки! Сколько шуму было о моём лице — всех успел мракобесами обозвать окаянными, каждому душу извёл! — Чуть смягчилась в лице. — Его забота мне приятна, но её так много! Где же он был с ней раньше?»

Низкорослый мужчина заговорил тоненьким голоском и бесшумно подлетел ко мне на цыпочках:

— Моя дорогая! — Он быстро оглядел меня. — Что это значит? Тебя кто-то опять обижает? — Шинобу бросила мне значительный взгляд. — Ты только посмотри на себя! — Ужаснулся дядя. — Вся исхудала. Совсем тощая стала! — слёзно взревел и крепко обнял, я поспешила от него отстраниться.

— Думаю, нам всем стоит серьёзно поговорить, — произнесла протяжно и как бы нехотя мечница, и это было единственное, с чем глава дома Кавасаки согласился.

Разговор оказался нудным — холодная скука дышала отовсюду: из приоткрытого окна, маленького шкафчика с записными книгами, она тянулась от потолка и пола, поднималась и звенела в воздухе. Я уныло покачала головой и вновь повторила слова для присутствующих, которые, как молитву, задавали из раза в раз околесицу:

«Кто замуж? Ты замуж? За кого? А зачем?»

На короткий миг я успела разозлиться, но быстро оставила эту неблагодарную затею. С каждым ответом лицо дяди становилось мрачнее и унылее, когда у мечницы — ярче и восторженнее. С каждым неновым вопросом хотелось вздремнуть и забыться, но всякий раз кто-то трогал за плечо и шумно дышал на ухо, из-за чего сон резко отступал в сторону. Я сидела с утомлённым и скучающим лицом, равнодушно поправляя рукава кимоно. Когда мне всё надоело, и я возбуждённо начала топать ногой, на всех остальных разом нахлынула естественная усталость.

Поэтому неугомонным смиренно пришлось принять правду о моём замужестве.

— Ты выходишь замуж. — Сокрушался дядя.

— Она выходит замуж. — Улыбалась Шинобу.

— Я выхожу замуж. — Сердилась я.

— А точно ли… — слабо заговорил Кавасаки, и я посмотрела на него страшным взглядом, из-за которого первый быстро признал своё поражение. — Мне надо срочно выпить, — сухо отозвался он.

Шинобу опустила взгляд на свою кружку и издевательски воскликнула:

— Есть чай!

— А покрепче? — Мужчина накрыл лицо ладонями.

— Крепкий чай! — продолжила женщина, и Кавасаки тихо взвыл.

— Родненькая, а когда ты выходишь замуж-то? — Он понурил голову и отнял от лица ладони, посмотрев неподвижно в пол усталыми глазами.

Я улыбнулась.

— Кёджуро готов хоть сегодня. — И выдержала паузу. — Но я настояла, чтобы через неделю. — Наступило молчание, и я услышала, как чаще задышали присутствующие.

— Может, чаю? — вновь отозвалась мечница.

— Давайте. — Сдался Кавасаки. — С гущей.

?????

Через семь дней, как и было обговорено, состоялось долгожданное событие. Я заранее приказала теням скрыться и не попадаться никому на глаза.

С рассветом Шинобу и другие молодые обитательницы поместья вошли в мою маленькую комнату, служившую спальней и кабинетом. Девочки принесли таз с тёплой водой, цветочное масло и помогли мне умыться. Все сохраняли таинственное молчание и робко причёсывали мои волосы гребнем, подаренным когда-то Кёджуро. Я чувствовала себя неловко, непривыкшая к такой тёплой заботе со всех сторон, но сама бы вряд ли справилась с макияжем и свадебным кимоно. Несколько часов вокруг меня крутились и плели густые косы. Пудрили лицо до такой степени, что оно становилось цвета свадебного наряда. В качестве завершающего элемента Шинобу аккуратно повязала цунокакуси вокруг моей головы. Несмотря на то, что дата торжества была назначена в спешке, женщина помогла всё тщательно продумать, словно готовилась к этому событию всю свою жизнь. Некоторые моменты в подготовке, имеющие чисто символический характер, казались мне ненужными, но я не жаловалась и с благодарностью принимала любую помощь. Несмотря на строгий план, которому пыталась следовать мечница, некоторые ситуации выходили из-под контроля. Когда речь зашла о свадебном кимоно, дело едва ли не дошло до драки! Каждый считал, что знал лучше, какая церемониальная одежда мне подойдёт больше всего.