Сновидения

Моё поведение не пестрило пошлостью, но притягивало взор своей изящной элегантностью, которая неожиданно заиграла во мне после пробуждения. Многие охотники, когда завидели мои стремительные преображения, отнеслись к переменам с настороженностью. Но я всё ещё была их верным товарищем, и никто не мог сказать что-либо против.

«Правда, не совсем простым!» — думала я, вспомнив, как меня окружили мистические тени, принадлежащие Матери. Тогда я не ужаснулась, наоборот, вскинула голову и спокойным голосом раздала приказы, словно делала это всю жизнь. Приспешники не воспротивились — только радостно заулюлюкали и закружились в воздухе. Будто перед ними стояла не Мэй Кавасаки, а её величество Мать, самая настоящая королева грёз. А, может, я и стала ею? Новой повелительницей сновидений? Успокаивало только сердце, горячо бьющееся в груди, с каждым стуком напоминающее, что во мне оставалось нечто человеческое.

«Одним только небесам было ведомо, какая сила сокрыта во мне, — подумала тогда я и неожиданно для себя решила, что никому не расскажу, кем стала на самом деле. — Я не знаю, что со мной случится, если правда всплывёт наружу. Будут ли ко мне относиться, как к прежней Мэй?»

Вместе с детской игривостью в мой ум начало проникать более тёмное, зловещее чувство, толкающее сторониться человеческого рода, ослабляющее веру в близких и внушающее непривычную осторожность. Словно нечто невидимое, стоя позади меня, жадно нашёптывало на ухо новую истину:

«Посмотри, сейчас ты им расскажешь всю правду, а завтра они привяжут тебя к столбу, как ведьму, и сожгут в адском пламени!»

Откуда во мне были эти мысли? Раньше бы я о таком и думать не посмела, а сейчас не просто верила, но и стала придерживаться таинственного замысла — держать всё в строжайшем секрете.

Тяжёлый вздох сорвался с моих уст.

Я скучала по Кёджуро — прошло четырнадцать дней, но он так и не проведал меня, словно избегал встречи. Зато дядя и глава дома Ренгоку, Шинджуро, ежедневно пытались выломать дверь в больничную комнату. Но душевная Шинобу, опасаясь за моё здоровье, из заботы и вредности не подпускала гостей ко мне. Ещё она говорила, что до того, как я проснулась, Кёджуро и Санеми были частыми гостями в моей комнате. Стоило мне прийти в себя — след их простыл.

Если Санеми сторонился меня, и холод его был понятен, то Кёджуро вызывал бурю негодования. Кто-то завистливо шептался за спиной, что мужчина нашёл себе женщину. Другие говорили, что он серьёзно ранен и проходил длительное восстановление. Я решила не гадать и узреть всё лично, слёзно вымолив у Шинобу возможность покинуть поместье. Ответственная мечница внутри молодой женщины бушевала, когда любящая подруга — сердечно понимала. Этим вечером одержала победу вторая сторона Шинобу. Поэтому я тихонько выпорхнула из поместья бабочек и понеслась через оживлённую полосу рынка, хитро пообещав, что вернусь до рассвета.

Когда я дошла до поместья Ренгоку, ночь пришла ко власти, захватив каждую улочку и одинокий уголок дома. У центральных ворот я встретила знакомую фигуру, в которой узнала своего возлюбленного. Сердце моё радостно заворковало от счастливой удачи и долгожданной встречи с желанным мужчиной.

Кёджуро не сразу меня заметил, заслышав шаги, он скучающе обернулся. Но стоило ему встретиться с моими глазами, мужчина тотчас встрепенулся, порывисто подлетел ко мне.

— Здравствуй, любовь моя, — спокойно заговорила я и ласково улыбнулась, словно не было никакой разлуки.

Он посмотрел на меня неверующими глазами.

— Мэй! — испуганно воскликнул Кёджуро, и его лицо исказилось гримасой нечитаемых чувств. — Что ты здесь делаешь?

— Захотела увидеть тебя, — решительно ответила я.

— Почему, — рвано зашептал он и запнулся. — Как ты себя чувствуешь? Остальные знают, что ты здесь? Почему ты без сопровождающих? — начал сыпать меня вопросами мужчина, и я недовольно сморщилась.

— У меня всё хорошо, поэтому Шинобу разрешила навестить тебя.

— Послушай, Мэй. Ты должна вернуться обратно, — строго заговорил мужчина, но тотчас смягчился. — Я тебя провожу…

— Почему ты избегал меня? — перебила его я.

Кёджуро моргнул и смущённо замялся.

— Я не избегал, — нерешительно заговорил он и отвёл взгляд в сторону.

— Ты ни разу не навестил меня, когда я проснулась. — Заметила. — Я тебе противна? — И не успела задать новый вопрос, как Кёджуро вновь посмотрел на меня, порывисто обнял и невесомо коснулся устами виска.

— Я боялся. — Честно признался он и шумно выдохнул. — Боялся, что ты меня ненавидишь, — с трудом говорил мужчина.

— Почему? — шёпотом спросила я.

— Я не смог защитить тебя, моя Мэй, как я могу стоять рядом и смотреть тебе в глаза после этого?

— Кёджуро! — Я коротко отстранилась и искренне воскликнула. — Как ты мог подумать об этом? Я так ждала тебя, что уже не выдержала и пришла лично! — и заговорила с таким тоном, будто желала ещё сказать:

«Поверить не могу, что ты мог вообразить себе такую чушь! Ты такой дурак!»

— Знаешь, кто любит, тот часто совершает глупости. — Неловко улыбнулся Кёджуро и слился со мной устами в осторожном поцелуе. Мы тихо и тепло засмеялись, быстро забыв всё плохое. Кёджуро счастливо подхватил меня за талию и закружил в воздухе, согревая в нежных объятиях. Мы ещё какое-то время стояли на месте и шептались, а после ласково улыбнулись друг другу и скрылись во мраке спящего поместья Ренгоку.

?????

Я шагнула по узкой дорожке лунного света, ведущей к Кёджуро. В ночной тишине все звуки приобрели интимную таинственность, доносясь ласковыми отголосками, словно одинокий шелест ветра, пронёсшийся по речной глади. Мужчина, затаив дыхание, неотрывно наблюдал, как скользил мой хрупкий силуэт во мраке комнаты. Его огрубевшие щёки раззадорили недетские чувства, от которых лицо мечника загорелось. Что-то в глубине его души тяжело рухнуло, а после всколыхнулось крошечным огоньком, к которому захотелось тотчас трепетно прильнуть, обнять дрожащими руками и прижать к себе, оберегая. Несмотря на открытые сёдзи, в спальне было душно, и даже ночной воздух, наполненный цветочно-травянистым запахом, не доносил с волной ветерка желанную свежесть. Грудь мужчины тяжело вздымалась, одной рукой он потянулся к воротнику нагаги и оттянул его, обнажив крепкую грудь, на которой отчётливо виднелись старые продолговатые шрамы. Самый яркий, отчётливо выделяющийся среди остальных в сумраке, рваной полосой тянулся от левого плеча до сердца, похожий на глубокий след от чьих-то массивных когтей.

— Я его получил во время миссии. — Кёджуро накрыл шрам ладонью, изрубленной многолетними ранами. А после посмотрел на меня совершенно очарованными глазами, будто увидел меня впервые и тотчас потерял голову.

— Каждый шрам на твоём теле прекрасен, — негромко заговорила я.

Глаза Кёджуро заблестели, и он отозвался с дрожью в голосе:

— Я не заслужил тебя, любовь моя.

Я улыбнулась с нескрываемой лаской.

— Это мои слова.

Дивная ночь, прекрасная луна и нежная любовь вскружили душу. Никогда ещё прежде я не ощущала себя настолько радостной, и даже в самых самонадеянных мечтах не смела воображать столь волнующее своим очарованием счастье. На короткий миг я засомневалась — было ли всё, что происходило между нами, реальным. Казалось, протяни ты руку, прикоснись дрожащими пальцами, упоительный мир рухнет, оказавшись обманчивым сном, оставив после себя только горький вкус разочарования.

— Я помню всё, что происходило там, Мэй, — добавил Кёджуро ещё тише, и его лицо неожиданно обновилось печальной улыбкой. — Каждое твоё слово. — Я вмиг ощутила себя холодной и потерянной, прикоснувшись к глубокой тоске, всколыхнувшейся в глазах мужчины

— Каждое-каждое? — внезапно забормотала я бегло.

— Каждое. — Слабо зашевелил он губами.

— Тогда ты помнишь, что я сказала тебе на прощание. — Ещё минута — и я бесшумно приблизилась к нему на дрожащих ногах.

— Не помню. — Неожиданно смекнул мужчина, взглянув на меня снизу вверх. — Напомни мне свои слова. — Его руки обвились вокруг моих ног, я задрожала от прикосновений его пальцев, пылающих словно в лихорадке, ощутив их сквозь блестящие шелка кимоно. — Моя Мэй. — Он обжёг мою руку долгим, пылким касанием губ. Кровь прильнула к моим щекам, жар ударил в голову, и я зашаталась, но сильные мужские руки удержали меня, горячо поглаживая.