Собиратель земель

Между тем, половцы должны были обстрелять защитников из луков, не приближаясь на критическое расстояние. В свою очередь, ангелы не сильно подставлялись под обстрел со стен. Расстояние от города, где «оставили» осадные орудия, было, может, чуть менее ста пятидесяти метров. Прицельно бить лучники врага не смогут, ну, а вражеская стрела, если навесом прилетит… Так, на что тогда лучшие на Руси доспехи, причем, и конные тоже?

Все прошло, как по маслу. Половцы отсекали защитников от ворот, поливая пространство стрелами, но больше в сторону, даже не по скоплению врага. У них задачей было не дать уйти врагу безнаказанно. Еще раз ударили камнеметы и вперед, в атаку, устремились конные ангелы, следом за ними бежала «команда зачистки», как я называл две сотни копейщиков. Они, в итоге и зачистили, взяв часть защитников, что пошли на вылазку, в плен.

Уж не знаю, боевой ли дух врага изменился, упав на дно, или мы выбили пять сотен наиболее активных защитников, может, и следующие сутки непрерывных штурмов повлияли, но сопротивление начало ослабевать. В какой-то момент пришлось даже возвращать своих воинов, которым практически удалось взобраться на стену. Генеральный штурм спонтанный, хаотичный, не нужен, тут нужно все рассчитать.

— Докладывайте! — призвал я высказываться собравшихся на Военный Совет командиров.

— Стомились воины, пора уже на приступ идти всем, — сказал Алексей.

— Если устали вы, с отдыхом, нормальным шестичасовым сном, трехразовой едой, то как оцениваете состояние врага? — усмехнувшись, говорил я. — Они измотаны, удручены поражением при вылазке, сколько мы там побили врага?

— Почитай две сотни ратных убили, еще полторы сотни взяли в полон, — горделиво сказал Боброк, который командовал всеми отрядами в ходе той операции.

— Только осадной башни, одной корзины и трех пороков лишились, — пробурчал Несул, сотник розмысловой сотни.

Это он строил все осадные орудия и относился к ним, словно к своим любимым питомцам, как бы и не детям.

— А тебе все стоить механизмы! — рассмеялся Алексей, и все присутствующие на Совете с моем шатре засмеялись или улыбнулись.

Про Несула и его команду уже во всю среди ратников ходили шутки. Он рисовался неким чокнутым профессором, которому все мало машин. И даже я замечал маниакальное стремление Несула наклепать еще больше машин, пусть и вырубить целые десятины леса, дубрав, но больше, больше… мало, еще больше. Его сотня и пять мастеров работали даже при свете факелов и костров.

— Все, давайте серьезно. Завтра с началом рассвета начинаем и штурм. Все готово? Как состояние воинов, готовы, наконец, взобраться на стены города? — спрашивал я.

Все уверили, что воины устали, нет, не от физических нагрузок или недосыпа, они устали ждать. Многим уже было очевидно, что прикажи идти до конца, так взяли бы участок стены, а, может быть, и не один.

— Вот и донесите до каждого, что настало то время, когда нужно идти до конца и каждому сделать свою работу так, чтобы не подставить соратника. А еще предупредите о громе, с каждым десятником переговорите и проверьте, чтобы воины знали. Будет взрыв такой мощный, что еще никогда никто из воинов не слышал. Не только испугаться нельзя, но и необходимо воспользоваться замешательством врага. Он же предупрежден не будет, испугается, вот тогда и устроить нужно натиск. И гнать вражину, бежать впереди него, конным, когда войдут в город, важно даже не убить врага, важнее быстрее остальных добраться к воротам детинца, — наставлял я, в очередной раз, может, и в десятый, поясняя план.

Если враг закроется в детинце, нам будет, чем оттуда выкуривать Карачуна и его ратных, но это новый приступ, это пожар, который не только может перекинуться на ремесленный посад и окольный город, но и сжечь все трофеи, что собраны на складах в детинце Владимира. Да, Ростислав, когда уходил, кое-что забрал, но он не рассчитывал на то, что я пойду на стольный град, он-то поверил в то, что я отважился ударить сразу по незащищенному Новгороду. Так что часть награбленного осталась тут, и я рассчитывал не только окупить эту войну, но и сильно на ней нажиться.

— Скажи, лучше, Несул, готов ли подкоп и хватит ли пороха? — спросил я несколько обиженного розмысла.

Конечно, «профессору» не нравились подначки воинов, но, будучи посредственным воякой, вместе с тем, неплохим организатором и отличным, по местным меркам, конечно, инженером, Несул не мог дать отпор и вызвать каждого из обидчиков в Круг. Да и я пресек бы такой поединок самым нещадным образом, например, встал бы вместо Несула. Ибо его мозги стоят больше сотни мечников, если и не больше. Однако, я понимал, что избавиться от подначек на грани издевательства может только сам муж, если он муж. В коллективе воинов все равно нужно быть воином, не в умениях, так в характереточно.

— Знать бы, воевода, сколько того пороху нужно. Семь бочек, почитай, это и все, что у нас есть, все заложим. А подкоп готов, нужно скорее его использовать. Сыро стало, пода капает на голову в проходе, подпорки, того и гляди, обрушаться. Я вовсе просчитать не могу, сколь та нора сможет пробыть, — отвечал мне Несул.

Подкоп копали обозники, опять же и днем, и ночью. Был выбран весьма удачный холм, который располагался в двухстах метрах от ближайшего участка стены, вот там, прячась за холмом, и копали почти две сотни человек посменно подкоп. Для этого времени подобное сооружение — это как… беспилотник с лазерным вооружением в будущем. Вроде бы, и лазер изобрели, и беспилотники были, но все равно подобное оружие казалось фантастичным, невозможным в ближайшей перспективе.

Так и здесь. Подкоп сделать, да чтобы еще земля не обвалилась, порох использовать — это сильно, этообязательно должно ошеломить противника, в то время, как мои воины должны хоть как-то понимать, что именно произошло. И, нет, я не рассчитывал на то, что большая часть стены рухнет, но земля с вала уйдет, это точно, бревна частью разнесет… Какой-никакой, но разлом обнаружится. Пусть даже в него и не пойдут мои воины, нет, это для другого.

Задумка была в том, чтобы растащить защитников, распылить их силы и дать ложное направление. Сейчас во Владимире не более шести сотен относительно, так как уставшие, боеспособных воинов. Чтобы не допустить моих братьев к разлому, им нужно сконцентрировать на этом участке не менее трех сотен воинов. Значит, где-то на стене будет человек на триста меньше. А мы ударим в других местах.

— Есть вопросы? — спросил я, когда обсуждение закончилось.

Вопросов не было. Но мы собрались и для того, чтобы напитаться друг от друга энергией, зарядиться верой в победу, ну и помолиться вместе. В ходе Советавесь командный состав набрался серьезности и решимости, в этом времени люди еще сильно внимают словам, особенно преисполненными пафосом. И заканчивал Совет я тем, что в очередной раз объяснил, почему мы здесь, за что боремся.

Я говорил о единстве Руси, что Русская Земля уже под мудрым правлением великого князя Изяслава Мстиславовича процветает. Вот и нужно всякую крамолу, направленную на раздробленность изничтожать, хоть и каленым железом. Сказал и о том, что наши собратья, суздальцы и владимирцы, подверглись разорению от новгородцев и, что вообще возмутительно, от шведов. Они-то тут что делают? Ну, и так далее, в том же духе, не забыв упомянуть, что епископа побили.

Каждый воин должен знать, за что он идет умиратьили убивать. Это неотъемлемая часть военного дела. Нельзя допускать такого явления, когда сам воин начинает выдумывать причины, почему он воюет, это путь к сдаче в плен даже того солдата, который при должной мотивации показывал бы чудеса выучки и мужества. Мои ратники теперь знали, за что и во имя чего они воюют.

На Совете мной не был озвучен один важный фактор — Ростислав Юрьевич. Он спешит сюда, пусть и всего-тосо своей дружиной, с малой долей новгородцев, но князь ведет более, чем полторы тысячи ратников, обученных бойцов. Это не мало, такое положение дел, может, и не смогло бы подарить моему оппоненту победу, но крови было бы больше, лишней, которой можно было быизбежать.