Собрание соч.: В 2 т. Т .2. : Стихотворения 1985-1995. Воспоминания. Статьи.Письма.

* * *

Мы уйдем, не давая отчетаНикому, не спросясь никого.Превратятся тоска и заботаВ своеволие и торжество.Станет музыкой тусклая скука,Даже злоба прославит Творца!От высокого, чистого звукаЛедяные смягчатся сердца.И в пятнистой игре светотениПод каштанами старых аллейЭмигрантской толпой привиденийДоберемся до русских полей.Две вороны да иней на крыше,Воздух осени в роще горчит,И на кладбище пение тишеПод сереющей тучей звучит.

* * *

Всё уладится, а не уладится —Обойдется как-нибудь.Белый голубь к нам летать повадится,Провожать в последний путь.Хорошо, что хорошо кончается:Голубь запоет, как соловей,Ветка золотая закачаетсяНад моей могилой и твоей.Но в краю чистилищного холода,В буре адского огняДух Святой не снидет в виде голубяНа тебя и на меня.

* * *

«…О, если бы ты был холоден горяч!

Но так как ты тепл, а не горяч и не холоден,

то извергну тебя из уст Моих».

Откровение Иоанна Богослова 3: 15,16

В тени молчания ГосподняЯ поживаю понемногу.Мое вчера, мое сегодня,Наверно, неугодны Богу.Хоть никого не убиваю,Ни разу не ограбил банка(Напрасно!) и не замышляюУкрасть богатого ребенка,Но… мне ни холодно, ни жарко,Лишь чуточку — беда чужая.И, знаешь, мне почти не жалко,Что теплый не увидит рая.Я теплый? Кажется… А впрочем,Удастся без больших старанийСтать в крематории горячим,Холодным — пеплом в океане.

* * *

К раззолоченным храмам БангкокаМне вернуться уже не придетсяИ на ярких базарах МароккоНе удастся опять торговаться.Не придется опять любоватьсяВ Тонанцинтле веселым бароккоИ уже не вернуться проститьсяС черным камнем, с пятою Пророка.Не вернуться к немому величьюСероватых камней Мачу-Пикчу,Не вернуться к Рамзесу Второму,К рыжевато-песчаному храму.Огонек мой совсем на исходе —И пора успокоиться, вроде.Отдыхая у берега Леты(Дать Харону две медных монеты!),Иногда вспоминаю, отчасти,О былом незаслуженном счастье.

* * *

Надменное презрение верблюда(Я побоялся на него взобраться)Запомнилось. Лежал навоз. И грудаЦветистых ковриков — товар Махмуда.Блестела ярко медная посуда.И девочка вела меньшого братца.И в желтых шлепанцах, в чалме зеленойСтарик прошествовал самовлюбленный,И голос молодого муэдзинаЗапел тягуче, что Аллах — Единый,И лакомился молоком беспечноКот, не слыхавший, что ничто не вечно.Ну не совсем: стояли пирамиды.Но не молилась в капище ИзидыБогине египтянка молодая,А сфинкс, обезображенный, безносый,Не задавал извечные вопросы,На молодость и старость намекая [3] .

3

Загадка Сфинкса. Сфинкс спрашивал путников: «Утром днем на двух, вечером на трех – что это?» Недогадливых убивал. Эдип, опираясь на посох, ответил: «Человек». – Примеч. И.Чиннова.

* * *

Ты бы хотела увидетьНебо в алмазах?Разве тебе не довольноЗвездного неба?Ты бы хотела увидетьАнгела в небе?Разве тебе не довольноПервого снега?Разве тебе не довольноМоря и ночи?Лунных теней и деревьев,Лета и ветра?Москва, 1992

* * *

Давайте поблагодаримЗа светлый дождь и легкий ветер,За парус, уходящий в Крым,За силуэт на минарете,За бледный над горами дым,За дворик, где играли дети,За смуглое тепло, Карим,Руки в серебряном браслете,За розы — «только нам двоим» –За ящериц на парапете,За то, что мы живем на свете,Давайте поблагодарим.

* * *

Милая девочка мнеПодарила осколки бутылки,Брошенной в море давно.Как обточило их море!Нежно мерцают они,Светлые аквамарины.Так же обточит и нас,Друг мой, житейское море.Только не будем мерцатьСветлыми каплями мы.Будем тускнеть — и не знать,Была ли в бутылке записка,Что-то о душах людей,Гибнущих — нет, не о нас.Москва, 1992

* * *

Мы в темно-рыжий город МарракешДавно, упорно собирались.И вот — доехали. Скорей кус-кус доешьИ отложи самоанализ.Не спрашивай себя, зачем мы тут,Зачем вчера купил я феску,Зачем купил поддельный изумрудИ голубую арабеску.Зачем роскошествуем мы, живяВ гостинице «Семирамида»?— Затем, что душу ест, мучительней червя,Терзает давняя обида.Обида на судьбу за годы нищеты,За годы грусти и печали,За то, что ты старик, что старикашка ты,Что мы к веселью опоздали.Прекрасные ковры, и розы, и коньяк,А зубы девы — жемчуг мелкий.У края бездны я хватаюсь, как дурак, –За безделушки, за безделки.

* * *

Летали вороны над темным селом,Над церковью, отданной бесам на слом.Отравлена речка и голы поля —«А ты не мешайся, ступай себе, бля!»По кладбищу ночью пойдем в листопад:Там кости расстрелянных слабо стучат.И колокол, сброшенный, тайно звенит,И много разбитых, надтреснутых плит.А ветер в бурьяне высоком шумит,Потом прилетает в разрушенный скит.У взорванной кельи сидел домовойИ слышался жалкий, озлобленный вой.По-русски подальше послал он меня,Шумели деревья, могилы храня,И ждали убитые Судного Дня.Москва, 1992

* * *

Я тоже в ПарижеСидел без гроша,И долу все нижеКлонилась душа.Но в грусти-печали,Как светлый Грааль,Мне жить помогалиБодлер и Паскаль.Я важен: я выжил!Но — как с этим быть?Туристу в ПарижеНикак не забытьТех жалких харчевен,Тех русских могил,«Когда легковеренИ молод я был».Москва, 1992

* * *

Мы сидели на кольцах Сатурна,Ели поп-корн, болтали ногамиИ смотрели, как быстро и бурноРасширяется пламя под нами.Да, нам некуда было деваться,А на родину нас не пускали.Мы к Полярной Звезде, люди-братцы,Улетим на алмазной спирали!Там заманят свободной любовьюТри сирены в сиреневой дымке(А захочется вдруг в Подмосковье —Путь свободен душе-невидимке).Но от страсти порочной и бурнойМы бежали сквозь льды голубыеИ вернулись на кольца СатурнаИ к любимой своей ностальгии.Москва, 1992