Собрание сочинений в 12 т. Т. 2

Тюлень находился уже в десяти шагах от своего врага. Вдруг медведь развернулся, сделал огромный прыжок и в недоумении замер в трех шагах от Гаттераса, который сбросил с себя тюленью шкуру, припал на колено и прицелился прямо в грудь зверю.

Грянул выстрел, медведь повалился на снег.

–  Вперед! вперед!
– крикнул доктор.

И вместе с Джонсоном он побежал к Гаттерасу.

Гигантский зверь поднялся на задние лапы. Он судорожно бил лапой по воздуху, а другой лапой загреб комок снега и пытался заткнуть свою зияющую рану.

Гаттерас метко послал пулю: зверь был ранен насмерть. Несколько мгновений капитан выжидал с ножом в руке. Улучив момент, он вонзил кож по самую рукоять в грудь медведю. Когда подоспели доктор с Джонсоном, зверь лежал уже мертвым.

–  Победа!
– радостно крикнул Джонсон.

–  Ура! Ура!
– кричал доктор.

Гаттерас, как всегда бесстрастно, скрестив руки на груди, смотрел на убитое чудовище.

–  Теперь очередь за мной, - заявил Джонсон.
– Свалить этакого зверя - дело похвальное, но нельзя дать ему замерзнуть, а то он станет как камень, и тогда с ним не совладаешь ни зубами, ни ножом.

И старый моряк стал поспешно сдирать шкуру с чудовищного зверя, который размерами не уступал быку. Он был девяти футов длиной и шести футов в обхвате. Из его пасти торчали два огромных клыка, в три дюйма каждый.

Джонсон вскрыл медведя, в желудке у него ничего не оказалось, кроме воды. Очевидно, зверь уже долгое время ничего не ел. А между тем он был очень жирный и весил более тысячи пятисот фунтов. Тушу разрубили на четыре части, из которых каждая дала двести фунтов мяса. Охотники перетащили медвежатину к ледяному домику, не позабыв захватить и сердце, которое трепетало еще добрых три часа после смерти зверя.

Спутники доктора готовы были наброситься на сырую медвежатину, но Клоубонни остановил их, обещав в скором времени изжарить мясо.

Войдя в ледяной домик, доктор удивился, что там так холодно. Он подошел к печи; огонь в ней погас. Из-за утренней охоты и пережитых волнений Джонсон позабыл о возложенных на него обязанностях.

Доктор хотел было раздуть огонь, но не нашел ни искорки в остывшей золе.

–  Терпенье!
– сказал он себе.

Он пошел к саням за трутом и попросил у Джонсона огниво.

–  Печь погасла, - сказал он.

–  По моей вине, - ответил Джонсон.

Боцман запустил руку в карман, где всегда носил огниво, и очень удивился, не найдя его там.

Тогда он стал шарить в других карманах, но так же безуспешно. Он вернулся в ледяной дом, перетряхнул одеяло, на котором спал ночью, - огнива и там не оказалось.

–  Ну, что?
– крикнул доктор.

Джонсон подошел к товарищам и молча, в смущении смотрел на них.

–  Нет ли у вас огнива, доктор?
– спросил он.

–  Нет, Джонсон!

–  А у вас, капитан?

–  Нет, - ответил Гаттерас.

–  Да ведь оно всегда было у вас, - сказал доктор.

–  Да… Но его нет у меня… - бледнея, отвечал старый моряк.

–  Как нет!
– воскликнул доктор, невольно вздрогнув.

Другого огнива не было, и утеря его могла повлечь за собой тяжелые последствия.

–  Поищите хорошенько, Джонсон, - посоветовал доктор.

Джонсон бросился к льдине, из-за которой он наблюдал зверя, затем прошел на поле битвы, где он разрубал на части медведя, но так и не отыскал огнива. Он вернулся в полном отчаянии. Гаттерас только посмотрел на Джонсона, но ни слова не сказал ему в упрек.

–  Дело плохо, - сказал он доктору.

–  Даже очень, - ответил Клоубонни.

–  К несчастью, у нас нет с собой ни одного оптического инструмента, хотя бы подзорной трубы, а то с помощью чечевичного стекла мы могли бы добыть огонь.

–  Знаю, - сказал доктор, - и это тем досаднее, что лучи солнца теперь уже так сильно греют, что вполне могут поджечь трут.

–  Что ж, - сказал Гаттерас, - придется пообедать сырым мясом. Потом мы отправимся в путь и постараемся как можно скорей добраться до судна.

–  Да, - в раздумье произнес доктор.
– Да. Может быть, это и удастся. Почему бы и нет? Можно попробовать…

–  О чем вы задумались?
– спросил Гаттерас.

–  Мне пришла в голову одна мысль…

–  Мысль?
– воскликнул Джонсон.
– Вам пришла в голову мысль? Значит, мы спасены!

–  Но удастся ли ее осуществить, это еще вопрос, - добавил доктор.

–  В чем же дело?
– спросил Гаттерас.

–  У нас нет зажигательной чечевицы, так постараемся ее сделать.

–  А как?
– спросил Джонсон.

–  Изо льда.

–  Как? Вы думаете?…

–  А почему бы и нет? Все дело в том, чтобы собрать солнечные лучи в одном фокусе, и кусок льда вполне может заменить зажигательное стекло.

–  Возможно ли это?
– спросил Джонсон.

–  Вполне, только я предпочел бы пресноводный лед. Он прозрачнее и крепче, чем морской.

–  Если не ошибаюсь, - сказал Джонсон, указывая на торос, находившийся шагах в ста, - вон та темнозеленая глыба вполне подойдет…

Все трое подошли к льдине, которая действительно оказалась пресноводной.

Доктор велел отколоть от нее небольшой кусочек и стал вчерне обрабатывать его топором, потом он выровнял ножом поверхность льдинки и постепенно отполировал ее рукой. Получилась прозрачная оптическая чечевица, словно сделанная из лучшего стекла.

Потом он достал кусок трута и приступил к опыту.

Солнце светило довольно ярко; доктор подставил ледяную чечевицу под солнечные лучи и собрал их на куске трута.

Через несколько секунд трут воспламенился.

–  Ура! Ура!
– крикнул не веривший своим глазам Джонсон.
– Ах, доктор, доктор!…

Старый моряк не помнил себя от радости и, точно полоумный, метался по сторонам.

Доктор вошел в ледяной дом; через несколько минут печь загудела, и аппетитный запах жаркого вывел Бэлла из мрачного оцепенения.

Легко себе представить, с какой радостью путешественники принялись за обед; однако доктор советовал им поменьше есть после голодовки и сам ел мало.

–  Сегодня выдался счастливый денек, - сказал он.
– Теперь мы обеспечены едой до конца пути. Но не будем почивать на лаврах. Надо поскорей двигаться дальше.