Собрание сочинений в 12 т. Т. 2
Шрифт:
Джонсон возвращался назад обескураженный, как вдруг увидел больше чем в пятидесяти туазах колоссального медведя, который, видимо, почуял людей и нюхал воздух. Старый моряк решил, что само провидение посылает ему этого зверя. Он не стал будить товарищей и, схватив ружье доктора, поспешил к тому месту, где видел медведя.
Подойдя на выстрел, моряк прицелился. Но в тот миг, когда он был уже готов спустить курок, у него дрогнула рука; толстые кожаные перчатки мешали ему. Он быстро снял их и голой рукой схватил ружье.
Тут Джонсон вскрикнул от боли: кожа пальцев примерзла
Доктор тотчас же прибежал на выстрел. Он все понял. Медведь неторопливо удалялся. Джонсон был в отчаянии и не думал уже о боли.
– Я настоящая баба!
– сетовал старый моряк.
– Хуже ребенка! Не мог вытерпеть пустячной боли. Вот оскандалился на старости лет!
– Пойдемте, Джонсон, - сказал доктор, - не то отморозите руки, они у вас уже побелели. Идем! Идем!
– Право же, я не стою ваших забот, доктор!
– отвечал боцман.
– Бросьте меня здесь! Так мне и надо!
– Да идемте же! Экий упрямец! Идемте, не то будет плохо!
Доктор привел старого моряка в палатку и заставил его опустить руки в кружку с холодной водой, которая не замерзала только потому, что стояла у самой печки. Не успел Джонсон опустить руки в воду, как она стала замерзать.
– Вот видите!
– сказал доктор.
– Bo-время мы пришли! Еще немного - и мне пришлось бы прибегнуть к ампутации.
Доктору не без труда удалось спасти Джонсону руки. Пришлось долго и энергично их растирать, чтобы восстановить кровообращение в пальцах. Через час опасность уже миновала. Клоубонни советовал Джонсону держать руки подальше от печи, чтобы отмороженные пальцы не пострадали от жара.
В это утро путешественники не завтракали; не было ни пеммикана, ни солонины, ни сухарей. Оставалось всего лишь с полфунта кофе; пришлось ограничиться этим горячим напитком, после чего отряд двинулся в путь.
– Все кончено!
– с отчаянием в голосе воскликнул Бэлл.
– Только и надежды, что на бога, - проговорил Джонсон.
– Он один может нас спасти.
– Ах, этот капитан Гаттерас! Что за безумец! Правда, ему удалось вернуться из своих прежних экспедиций, но уж из этой он нипочем не вернется! Нам тоже никогда не увидеть родины!
– Мужайтесь, Бэлл! Я согласен, что капитан человек безумной отваги, но около него находится другой, очень изобретательный человек.
– Доктор Клоубонни?
– спросил Бэлл.
– Он самый!
– ответил Джонсон.
– А что он может поделать в такой напасти?
– пожимая плечами, возразил Бэлл.
– Уж не превратит ли он эти льдины в куски мяса? Разве он бог, чтобы творить чудеса?
– Как знать?
– ответил боцман.
– Я все-таки надеюсь на него.
Бэлл с сомнением покачал головой. Он больше не в силах был ни говорить, ни мыслить и снова погрузился в мрачное оцепенение.
В этот день с трудом прошли три мили. Вечером путешественники вовсе не ужинали; собаки готовы были пожрать друг друга; люди жестоко страдали от голода. Они не встретили на своем пути ни одного зверя. Да их уже и не интересовала дичь. Разве можно охотиться с одним
ножом? Но Джонсон заметил под ветром на расстоянии мили того же самого огромного медведя, который следовал за злополучным отрядом.«Он подстерегает нас, - подумал Джонсон, - и уверен, что рано или поздно мы попадем к нему в лапы».
Однако Джонсон ничего не сказал товарищам. Вечером, как всегда, остановились на привал; ужин состоял из одного кофе. У несчастных путников мутилось в глазах, голову сжимало точно железным обручем; муки голода были так ужасны, что не удалось уснуть ни на час. Нелепые, мрачные видения одолевали их.
Настало утро вторника, несчастные не ели уже тридцать шесть часов - и это в стране, где организм требует усиленного питания! Но их одушевляла нечеловеческая энергия, и они двинулись в путь и сами впряглись в сани, которых собаки уже не могли сдвинуть с места.
Через два часа все, кроме Гаттераса, в полном изнеможении упали на снег. Капитан хотел идти дальше. Он просил, уговаривал, умолял товарищей, но они так и не могли подняться на ноги.
С помощью Джонсона Гаттерас кое-как вырубил пещеру в ледяной горе. Казалось, они готовили себе могилу…
– Я согласен умереть с голода, - заявил Гаттерас, - но не хочу замерзнуть!
Когда пещера была, наконец, готова, путешественники забрались в нее и стали согреваться.
Так прошел день. Вечером все пятеро неподвижно лежали в своем ледяном убежище. Вдруг у Джонсона начался бред. Он то и дело упоминал о каком-то огромном медведе.
Эти слова привлекли внимание доктора. Стряхнув оцепенение, Клоубонни спросил у Джонсона, почему он говорит о медведе и о каком медведе идет речь.
– О медведе, который идет за нами, - ответил Джонсон.
– Идет за нами?
– повторил доктор.
– Уже два дня!
– Два дня! Вы его видели?
– Да, он держится под ветром, на расстоянии мили!
– И вы не сказали мне, Джонсон!
– А зачем?
– И то правда, - согласился доктор.
– У нас не осталось ни одной пули.
– Ни куска свинца, ни куска железа, даже ни одного гвоздя!
– ответил старый моряк.
Доктор замолчал и призадумался, затем спросил Джонсона:
– И вы уверены, что медведь следует за нами?
– Да, доктор. Он рассчитывает полакомиться человеческим мясом. Он ведь знает, что мы не ускользнем от него…
– Что вы, Джонсон!
– воскликнул доктор. Его испугало отчаяние, звучавшее в словах товарища.
– Обед ему обеспечен, - заговорил Джонсон, у которого снова начался бред.
– Видно, он голодный. Зачем мы заставляем его ждать?
– Успокойтесь, Джонсон!
– Слушайте, доктор, ведь мы все равно погибнем, так зачем же мучить бедного зверя? Медведю ведь тоже хочется есть. Бог послал ему людей. Что же, его счастье.
Старик, казалось, совсем обезумел. Он так и рвался наружу, и Клоубонни с трудом его удерживал. Подействовали только слова доктора, сказанные решительным тоном:
– Завтра я убью медведя!
– Завтра!
– повторил Джонсон, казалось, он стряхнул с себя кошмар.
– Да, завтра.
– У вас нет пули.