Собрание сочинений в 12 т. Т. 2
Шрифт:
– У нас осталось продуктов всего на три недели, - произнес капитан, не подымая головы.
– Значит, этот путь надо пройти в три недели, - сказал Джонсон, - в этом наше единственное спасение. Мы во что бы то ни стало должны добраться до берега в двадцать пять дней, хотя бы под конец пришлось ползти на четвереньках.
– Эта часть полярного континента еще не исследована, - возразил Гаттерас.
– Мы можем встретить препятствия, горы, ледники, которые преградят нам путь.
– Почему бы нам не попытать счастья?
– сказал доктор.
– Что и говорить, путь будет очень тяжелый. Нам придется очень ограничить себя в еде, разве что охота…
–
– Я понимаю, Гаттерас, - сказал доктор, - всю основательность ваших возражений и не льщу себя несбыточной надеждой. Но мне кажется, я угадываю ваши мысли. Есть ли у вас какой-нибудь план?
– Нет, - после минутного колебания отвечал капитан.
– Вам не приходится сомневаться в нашем мужестве, - продолжал доктор.
– Вы знаете, что мы готовы куда угодно следовать за вами. Но мне кажется, сейчас нечего и думать о том, чтобы идти к полюсу. Измена разбила ваши планы. Вы могли бороться с естественными препятствиями, могли преодолеть их, но перед человеческой подлостью и коварством вы оказались бессильны. Вы сделали все, что было в ваших силах, и я не сомневаюсь, что, если бы не эта измена, вы добились бы успеха. Но не следует ли при теперешнем положении вещей отложить на время наше предприятие и вернуться в Англию с тем, чтобы потом его повторить?
– Что вы скажете, капитан?
– спросил Джонсон упорно молчавшего Гаттераса.
Капитан приподнял голову и процедил сквозь зубы:
– И вы уверены, что доберетесь до берегов пролива? А где у вас силы и чем вы будете питаться?
– Далеко не уверен, - ответил доктор, - но ведь берег-то сам не придет к нам, его надо поискать. Быть может, на юге мы встретим эскимосов, с которыми нетрудно будет войти в сношения.
– Наконец, - сказал Джонсон, - разве нельзя встретить в проливе какое-нибудь судно, стоящее на зимовке?
– В крайнем случае, - ответил доктор, - перебравшись по льду через пролив, мы можем дойти до западных берегов Гренландии, а оттуда, пройдя землею Прудхо или через мыс Йорка, добраться до датских поселений. Уж здесь-то на ледяных полях мы решительно ничего не встретим. Гаттерас! Дорога в Англию ведет на юг, а не на север!
– Да, - сказал Бэлл, - доктор совершенно прав. Надо отправляться, и как можно скорей. До сих пор мы слишком мало думали о родине и о своих родных.
– Вы тоже так думаете, Джонсон?
– снова спросил Гаттерас.
– Да, капитан!
– А вы, доктор?
– И я тоже, Гаттерас!
Гаттерас замолчал, но лицо его невольно отражало волновавшие его чувства. От решения, которое он примет, зависело все его будущее. Возвратись он в Англию, - и его отважные замыслы погибнут навеки; нечего будет и думать о том, чтобы повторить такую экспедицию.
Видя, что Гаттерас молчит, доктор сказал:
– Считаю нужным добавить, Гаттерас, что нам нельзя терять ни минуты. Надо нагрузить сани съестными припасами и захватить как можно больше дров. Конечно, переход в шестьсот миль будет нам очень тяжел и покажется бесконечным, но тут нет ничего невозможного. Мы должны будем проходить по двадцать миль в день, следовательно, через месяц, то есть двадцать шестого марта, в случае удачи, сможем добраться до желанного берега…
– Нельзя ли подождать еще несколько дней?
– сказал Гаттерас.
– На что же вы еще надеетесь?
– спросил Джонсон.
– Не знаю… Кто может предвидеть будущее? Еще несколько дней!… Впрочем, всем нам необходимо окрепнуть. Вы не сделаете и двух переходов,
как уже свалитесь от слабости; у вас даже не хватит сил построить ледяной домик.– Но здесь нас ждет мучительная смерть!
– воскликнул Бэлл.
– Друзья мои, - с мольбой в голосе сказал Гаттерас, - еще рано отчаиваться! Если бы я предложил вам искать спасения на севере, вы отказались бы идти за мной! А между тем вполне возможно, что у полюса так же, как и в проливе Смита, живут эскимосы. Свободное море, существование которого не подлежит сомнению, должно омывать берега материков. Природа логична во всех своих проявлениях. Поэтому можно допустить, что растительность вступает в свои права там, где прекращаются сильные холода. На севере нас ждет обетованная земля, а вы хотите от нее бежать!
Увлекаясь своими словами, Гаттерас все больше воодушевлялся. Его возбужденное воображение рисовало волшебные картины страны, самое существование которой еще было под сомнением.
– Еще один день, еще один час!
– умолял он.
Впечатлительный и склонный к приключениям, доктор невольно поддался волнению, он готов был уже уступить, но Джонсон, более сдержанный и рассудительный, напомнил ему о благоразумии и долге.
– Идем, Бэлл, к саням, - сказал он.
– Идем!
– ответил Бэлл.
И оба направились к выходу.
– Как, Джонсон! Вы? Вы?
– вскричал Гаттерас.
– Ну что ж, отправляйтесь! А я остаюсь! Остаюсь!
– Капитан!… - вырвалось у Джонсона, и он остановился.
– Я остаюсь, говорю вам! Отправляйтесь! Что ж, бросьте меня одного, как бросили остальные! Поди сюда, Дэк! Мы останемся с тобой здесь!
Верная собака подошла к своему хозяину и залаяла. Джонсон в нерешительности смотрел на доктора, который сам не знал, что делать. Прежде всего необходимо было успокоить Гаттераса и пожертвовать одним днем ему в угоду. Доктор уже собирался уступить, как вдруг кто-то коснулся его руки.
Он обернулся. Американец, поднявшись со своей постели, полз по земле; но вот он встал на колени; его покрытые язвами губы шевелились, он что-то бормотал.
В крайнем изумлении доктор молча смотрел на него. Гаттерас подошел ближе и уставился на больного, стараясь уловить смысл его невнятных слов. Минут через пять бедняге с трудом удалось выговорить:
– «Порпойз».
– «Порпойз»!
– воскликнул капитан.
Американец утвердительно кивнул головой.
– В здешних морях?
– спросил капитан с замиранием сердца.
Больной снова кивнул.
– На севере?
– Да!
– произнес американец.
– Местонахождение его вам известно?
– Да!
– В точности?
– Да!
– повторил Альтамонт.
Наступило молчание. Свидетелей этой неожиданной сцены прохватывала дрожь.
– Слушайте, - сказал, наконец, капитан, - нам необходимо знать местоположение вашего корабля. Я вслух буду считать градусы: когда надо будет, вы остановите меня жестом.
В знак согласия американец кивнул головой.
– Итак, речь идет о градусах долготы. Сто пять? Нет! Сто шесть? Сто семь? Сто восемь? Западной?
– Да, - отвечал американец.
– Дальше. Сто девять? Сто десять? Сто двенадцать? Сто четырнадцать? Сто шестнадцать? Сто восемнадцать? Сто девятнадцать? Сто двадцать?…
– Да, - сказал Альтамонт.
– Сто двадцать градусов долготы?
– переспросил Гаттерас.
– А сколько минут? Я буду считать…
Гаттерас начал с первого градуса. При слове «пятнадцать» Альтамонт знаком остановил капитана.