Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I.

Зойка вопросительно посмотрела на Нюшу:

— Опять переписывать?

— Опять, — кивнула Нюша. — Видишь, какая поправочка. Наконец письмо было готово, и комсомольцы один за другим поставили под ним свои подписи.

Вслед за молодежью расписался и «согласный с комсомолом Анисим Безуглов, 68 лет от роду».

Затем собрание избрало тройку — Нюшу, Митю и Зойку, которые должны были обойти избы колхозников.

Тройка приступила к работе на следующее же утро. К ней примкнул еще дед Анисим. Комсомольцы показывали колхозникам письмо с ходатайством об освобождении Степы из-под ареста и заводили разговор о семенах.

Встречали тройку по-разному. В одних домах охотно ставили свои подписи и делились семенами, в других отказывались: семян, мол, у них нет, а подписать ходатайство они не могут — раз Ковшова арестовали, значит, законно. В районе люди тоже с головой сидят, им виднее.

— Выжиги... злыдни! — сжимая кулаки, ругался Митя. — И что им Степка плохого сделал?.. Кто их попутал так?

Выходили из себя и Нюша с Зойкой. Они заявляли, что не желают больше слышать оскорбительные слова против Степы и не пойдут ни в один дом.

— Эх вы, горе-защитники! — упрекал их Анисим. — Взялись — так все перетерпеть надо. Вот остыньте чуток — и пошли дальше. — И он настойчиво водил тройку из одной избы в другую.

К концу дня подписей под письмом было поставлено не так уж мало, а на подводе, что разъезжала вслед за тройкой, набралось мешков пятнадцать зерна.

Утром Митя и Нюша отправились в район.

Прежде чем пойти к прокурору, они решили побывать в райкоме комсомола.

Прождав с добрый час в приемной, пока не кончилось какое-то совещание, они попали наконец к секретарю райкома Белову, высокому, насупленному молодому человеку в наглухо закрытом френче.

Узнав, что парень и девушка из кольцовской ячейки, Белов кивнул им головой и пригласил садиться.

— Очень хорошо, что вы сами приехали, — заговорил он_

Мы как раз собирались послать в Кольцовку нашего инструктора... Необходимо провести срочное комсомольское собрание.

— А мы уже провели, — доверчиво призналась Нюша. — Да еще какое!

— Молодцы... оперативно действуете, — хмуро похвалил секретарь. — Тогда докладывайте, как вы отреагировали на чрезвычайное происшествие?.. Какие меры приняли против уголовного элемента?

— Какого это уголовного элемента? — похолодев, переспросила Нюша.

— Ну, вашего бывшего секретаря ячейки... Ковшова.

— Почему «бывшего»? Белов пожал плечами:

— Странные вопросы... Вы же сами говорите, что провели собрание. Надеюсь, что Ковшов уже больше не секретарь? Не может же арестованный гражданин быть комсомольским руководителем. Кстати, протокол собрания с вами? Какое вы приняли решение?

Переглянувшись с Митей, Нюша достала из кармана письмо прокурору и положила на стол.

— Вот наше решение.

Подергивая кончиком носа, словно принюхиваясь, Белов быстро пробежал письмо, задержался на многочисленных подписях, и его густые брови почти совсем сошлись на переносице. Затем с решительным видом он поднялся из-за стола, отхлебнул из стакана глоток остывшего чая и заговорил так, словно в комнате все еш,е продолжалось заседание.

— Это как понимать, товарищи? Человек выступает против механизации, мешает деятельности эмтээс, уличен, наконец, в хищении семенного материала, а вы... вы покрываете его. Больше того, поддерживаете! Берете под защиту! Оставляете своим вожаком! И это в тот момент, когда в деревне вновь поднимают голову классовые враги...

— А вы что, — глухо спросил Митя, — и Ковшова во враги зачисляете?

— Окончательно еще не выяснено, но дело, в которое он замешан, дурно пахнет, — многозначительно сказал Белов. — Очень дурно!

— Да неправда все это! Вранье! Чистый наговор!.. — вскрикнула Нюша и, бросившись к столу, принялась сбивчиво и торопливо рассказывать о Степе: как он работал в поле, как следил за пахотой, за севом, как часто спорил и ругался с трактористами, с директором МТС. А что в краже семян замешан Ковшов, так этому никто не верит.

— Но факты, к сожалению, говорят другое, — перебил ее Белов. — Улики против Ковшова неопровержимы. Сейчас следствие заканчивается, и в ближайшее время над ним состоится суд. А вы, кольцовские комсомольцы, выступаете в роли защитников уголовного элемента! Пишете такое письмо! Собираете подписи колхозников! Как это назвать, я вас спрашиваю? Да это же ярчайший пример политической близорукости и полного притупления классовой бдительности! Где же ваше комсомольское чутье, где боевой дух? — Он гневно потряс письмом и бросил его в ящик письменного стола.

— Это зачем? — удивленно спросила Нюша.

— Обсудим письмо на бюро райкома. Нюша протянула руку:

— Позвольте! — заартачился Белов. — В вашей ячейке делается черт знает что!.. И мы обязаны принять меры. Да кстати... Чем вызвано появление такого письма? — Он пристально оглядел Нюшу и Митю. — Вы, кажется, закадычные друзья Ковшова? Значит, не обошлось и без личных приятельских мотивов?

— Ну и друзья! — буркнул Митя, исподлобья взглянув на Белова. — Мы не отпираемся...

— И верим Ковшову, что бы там ни было! И драться за него будем! — с вызовом сказала Нюша. — А письмо верните.

Митя поднялся с дивана и встал рядом с Нюшей:

— Отдайте, товарищ Белов! По-хорошему просим... Секретарь покосился на парня и, пожав плечами, вернул ему письмо.

— Можете идти. Но имейте в виду, делами вашей ячейки мы еще займемся, — пообещал он.

Нюша с Митей вышли из райкома и долго, молчаливые И подавленные, брели по булыжной мостовой. Первым молчание нарушил Митя:

— Вот так поговорили по душам!

— Да разве у такого до души докопаешься! — зло отозвалась Нюша. — Застегнулся на все пуговицы... Френч, а не человек!

— Что же делать-то? — принялся вслух размышлять Митя. Нюша предложила пойти в райком партии.

Около городского сквера они отыскали помещение райкома. Секретарь и инспекторы были в разъезде по колхозам.

Нюша с Митей посидели в приемной, посовещались между собой, потом, выпросив большой конверт, вложили в него письмо. На конверте написали: «Посевная, срочная, секретарю райкома ВКП(б)» — и оставили письмо в приемной.

ГОСТИ