Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения

К ЛУНЕ

Света первого сестра, Образ нежности в печали, Вкруг тебя туманы встали, Как фата из серебра. Поступь легкую твою Слышит все, что днем таится. Чуть вспорхнет ночная птица, Грустный призрак, я встаю. Мир объемлешь взором ты, Горней шествуя тропою. Дай и мне взлететь с тобою Силой пламенной мечты! Чтоб, незримый в вышине, Соглядатай сладострастный, Тайно мог я ночью ясной Видеть милую в окне. Созерцаньем хоть в ночи Скрашу горечь отдаленья. Обостри мне силу зренья, Взору дай твои лучи! Ярче, ярче вспыхнет он,— Пробудилась дорогая И зовет меня, нагая, Как тебя — Эндимион. 1769

ПРОЩАНИЕ

Взором вымолвлю в молчанье, Что уста не скажут ввек, Трудно, трудно расставанье, Пусть я — сильный человек! Грустен будет в то мгновенье Сам любви залог живой: Томно рук прикосновенье, Поцелуй не жарок твой. Было время, ротик нежный — Как он мог меня зажечь! Так фиалочки подснежной Нам мила простая речь. Мне ж не плесть тебе веночек! Не дарить, как прежде, роз. Нас, Франциска, мой дружочек, Средь весны убил мороз 1769

МОЕЙ МАТЕРИ

Пусть ни привета, ни письма от сына Уже давно не получала ты, Не дай в душе сомненью зародиться, Не думай, что сыновняя любовь Иссякла. Нет, как вековой утес, Что бросил в море свой гранитный якорь, Не сдвинется, хоть волны набегают, То ласковы, то сумрачны и бурны, Его громаду силясь расшатать, Так нежность никогда уйти не может Из сердца моего, хоть море жизни, То шумно пенясь под бичом страданий, То кротко зыблясь под лучами счастья, Ее своим разливом захлестнуло И не дает ей выглянуть на солнце И, засверкав неомраченным светом, Твоим очам явить, как безгранично, Как глубоко тебе твой предан сын. 1767

ТРИ ОДЫ К МОЕМУ ДРУГУ БЕРИШУ

ОДА ПЕРВАЯ

Садовник! пересади Этот прекрасный куст! Жалко его оставлять В почве бесплодной. Крепок он от природы — Этим одним и жив Там, где земля скупится, Там, где гноится воздух. Взгляни! весной он весь В серебристо-зеленых листьях, Их апельсинный запах — Яд для гнуса. Его светоносных листьев Гусеница не сгложет, Червь не тронет — Солнце куста коснулось! Цветов его Ждет невеста От жениха, На плоды надеются юноши. Но взгляни на него и осенью — Неуязвим по-прежнему, И на выручку Гусенице приходит паук. Враг красоты, он спускается С высокого тиса, Паря в воздухе, На куст благодатный. И — пусть безобидный, Но безжалостный — Плетет на листьях Серую, мерзкую сеть — И, торжествуя, видит: Невеста брезгливо, Юноши, негодуя — Отворачиваются… Садовник! пересади Этот прекрасный куст! Будь благодарен, куст, Доброму садоводу.

ОДА ВТОРАЯ

Пора! уходишь — Иди! Так надо. Тут не житье Тому, кто честен. Смрад от болот И осенняя сырость Тут слились — Нераздельно, навеки. Тут плодятся Гады и гнусы; Тут — разгул Их разбойничьей злобы; Тут — похотливый Огнежалящий змий Выполз на берег Погреться на солнце. Иди отсюда! Но не лунной тропой — На ней кишат Ночные жабы. Они безобидны, Но мерзостны. Тут не житье Тому, кто честен.

ОДА ТРЕТЬЯ

Будь бесчувствен! Да не дрогнет сердце В этом и без того Неверном мире. Бериш! гони с лица Улыбку весенних дней, Чтоб не знавать ему Свирепости зимних бурь. Тщетной была б мечта, Что от беды спасут Вздох девичьей груди, Рукопожатье друга. Видишь на башне блеск? Это зависть Оборотила к тебе Пристальный рысий взгляд. Рысь — коварная тварь. Прыгает сверху, сзади, В плечи тебе вонзив Острые когти. Тощая тварь — а поди ж! Крепче пантеры. В ярости треплет тебя, С места срывает. Смерть — расставанье, Но смерть втройне — Расставанье Без надежды на встречу. Радостно бросил ты б Этот проклятый край, Нашей не будь дружбы — Нашей цветочной цепи. Порви ее! Что ж пенять. Если один из двух Узников убежал — Легче другому. Мысль о свободе друга — Тоже свобода, Единственная свобода Темницы. Ты уйдешь — я останусь. Но ненадолго. Пошла на последний подъем Колесница унылых лет. Я слышу, как вертится Скрипучее колесо. Скрипи, скрипи! Скоро и я — свободен. 1767

ЭЛЕГИЯ НА СМЕРТЬ БРАТА МОЕГО ДРУГА

В глухом лесу на дубе, что когда-то Был громом свален и разбит, Я твоего оплакиваю брата, Чей прах от нас так далеко зарыт. Он ждал, придя к поре осенней, Награды за свои дела, Но смерть, не зная сожалений, Все унесла. И ты не плачешь? — Долгое прощанье Надежду отняло. Господь его, любя, Взял на небо допреж тебя. Ты видел — и завидовал в молчанье. Но чей там скорбный крик? — Я сам Лечу душой к его могиле. О, не ее ли сердце там Кричит — в его могиле? Так безутешна, так бледна, Лишась надежды, счастья, мира, Лишь на тебя, господь, надеется она, Красивейшая меж красавиц мира. Кто прекратит ее мученье? С небесной высоты взгляни И смерть пошли ей в утешенье Иль жизнь усопшему верни. Дай ей опору в час ужасный, Ты — милосердье, ты — любовь. Ты видишь, вся вина несчастной — Ее священная любовь. Она к венцу была уже готова, С любимым слив себя навек, Но князь, едва взглянув сурово, Их путь пресек. Князь! Жизнью жертвовали люди, Твоей покорствуя причуде И все прощая злой судьбе. Но чувство, мысль, но мощь рассудка Замкнуть тобой! — иль это шутка? Бог отомстит за них тебе! Прекрасным сердцем так страдал он! Впервые слова не сдержал он, Он слова, данного любимой, не сдержал, Хоть прежде, чем он дал ей слово, Уже не мыслил он иного: Уже он ей навек принадлежал. Он говорил: пока насилье правит, Мне на земле с тобой не быть. Но смерть моя тебя избавит От страха, что могу я разлюбить. Прости! Найдя мой крест — я знаю, сердцем нежный, Прольет слезу над верностью моей, Но тирания тем скорей, Хоть я простил ей неизбежный Конец мой, повернет коня И, злобясь, прочь поедет от меня. 1767

ИЗ ЛИРИКИ ПЕРИОДА «БУРИ И НАТИСКА»

ЗЕЗЕНГЕЙМСКИЕ ПЕСНИ

ФРИДЕРИКЕ БРИОН

Проснись, восток белеет! Как яркий день, Твой взор, блеснув, развеет Ночную тень. Вот птицы зазвенели! Будя сестер, Поет: «Вставай с постели!» Их звонкий хор. Ты слов не держишь, видно, Я встал давно. Проснись же, как не стыдно! Открой окно! Чу! Смолкла Филомела! Всю ночь грустя, Она смутить не смела Твой сон, дитя. Но рдеет на востоке» Вот луч зари Твои целует щеки, О, посмотри! Нет, ты прильнула к спящей Сестре своей И грезишь вновь — тем слаще, Чем день светлей. Ты спишь! Гляжу украдкой, Как тих твой сон. Слезой печали сладкой Я ослеплен. И кто пройдет, спокойный, Кто будет глух! Чей может, недостойный, Не дрогнуть дух! Ты спишь! Иль нежной снится О, счастье! — тот, Кто здесь, бродя, томится И муз клянет, Краснеет и бледнеет, Ночей не спит, Чья кровь то леденеет, То вновь кипит. Ты проспала признанья, Плач соловья, Так слушай в наказанье, Вот песнь моя! Я вырвался из плена Назревших строф. Красавица! Камена! Услышь мой зов! 1771

«Вернусь я, золотые детки…»

Вернусь я, золотые детки, Не усидеть мне, видно, в клетке Глухого зимнего житья. У камелечка мы присядем, На сто ладов веселье сладим, Как божьих ангелов семья. Плесть будем малые веночки, Цветочки связывать в пучочки, Ребенком стану с вами я. 1770

«Скоро встречу Рику снова…»

Скоро встречу Рику снова, Скоро, скоро обниму. Песня вновь плясать готова, Вторя сердцу самому. Ах, как песня та звучала Из ее желанных уст! Как надолго замолчала! Долго, долго мир был пуст. Мучусь скорбью бесконечной, Если милой нет со мной, И глубокий мрак сердечный Не ложится в песен строй. Только ныне чистым, старым Счастьем сердце вновь полно. Не сравнится с этим даром Монастырское вино! 1771

С РАЗРИСОВАННОЙ ЛЕНТОЙ

И цветочки и листочки Сыплет легкою рукой, С лентой рея в ветерочке, Мне богов весенних рой. Пусть, зефир, та лента мчится, Ею душеньку обвей; Вот уж в зеркало глядится В милой резвости своей. Видит: розы ей убором, Всех юнее роз — она. Жизнь моя! Обрадуй взором! Наградишь меня сполна. Сердце чувства не избудет. Дай же руку взять рукой, Связь меж нами да не будет Слабой лентою цветной. 1771