Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Пьесы и радиопьесы
Шрифт:
Швиттер. Я лягу. Вопрос нескольких минут, всего лишь.
Августа хочет довести его до кровати.
Швиттер. Не надо, Августа. В последние минуты я хотел бы поразмышлять о чем-то более значительном, чем красивая женщина. (Бредет к кровати.) Хотелось бы ни о чем не думать. (Ложится в постель.) Ни о чем не хочется думать. (Лежит неподвижно.) Просто погрезить. Моя старая кровать. Все тот же матрац,
Августа. Да, господин Швиттер?
Швиттер. Укройте меня!
Августа. Слушаюсь, господин Швиттер. (Укрывает его.)
Швиттер. Ниффеншвандер, поставьте свечи! Немного торжественности при смерти, так уж заведено. Когда приходит последний час, мы все склонны к романтике.
Ниффеншвандер. С удовольствием, господин Швиттер. (Ставит свечи на оба стула возле кровати.)
Швиттер. Зажгите!
Ниффеншвандер. Сию минуту, господин Швиттер. (Зажигает свечи.)
Швиттер. Августа, опустите шторы!
Августа. Сейчас, господин Швиттер. (Опускает черные шторы. В мастерской становится темно, горят только свечи.)
Ниффеншвандер. Довольны?
Швиттер. Доволен.
Августа. Почти как на Рождество.
Художник с женой в благоговейной позе. Тишина.
Швиттер лежит неподвижно. Августа склоняется над ним.
Августа. Гуго…
Ниффеншвандер. Что?
Августа. Он больше не дышит.
Ниффеншвандер. Почил.
Августа. Господи!
Ниффеншвандер. Конец.
Августа. Что же нам делать?
Ниффеншвандер. Не знаю.
Августа. Может, позвать привратника?..
Ниффеншвандер. Положение хуже некуда.
Тишина.
Августа. Гуго!
Ниффеншвандер. Что?
Августа. Он открыл глаза.
Ниффеншвандер. Да ну?!
Швиттер (тихо). Сплошь обнаженная натура. Разве вы ничего, кроме вашей нагой жены, не рисуете?
Ниффеншвандер. Я изображаю жизнь, господин Швиттер.
Швиттер. Черт возьми! А можно ли изобразить жизнь вообще?
Ниффеншвандер. Я пытаюсь это делать, господин Швиттер.
Швиттер. Уйдите!
Августа. Сейчас, господин Швиттер. Только вынесу близняшек.
Швиттер. Близняшек?
Августа. Ирму и Риту. Им шесть месяцев.
Швиттер. Пусть остаются.
Августа.
Но пеленки…Швиттер. Не мешают.
Августа. С них еще капает.
Швиттер. Ничего.
Ниффеншвандер. Августа, пошли!
Августа. Господин Швиттер… Я буду за дверью, если понадоблюсь.
Швиттер. Вы прелесть, Августа.
Августа. Спасибо, господин Швиттер.
Он слабо машет ей рукой на прощание. Августа выходит. Ниффеншвандер берет со стола банкноту и направляется к двери.
Швиттер. Ниффеншвандер!
Ниффеншвандер. Да, господин Швиттер?
Швиттер. Вы похожи на одного бельгийского министра.
Ниффеншвандер (в замешательстве). Вам виднее, господин Швиттер. (Выходит из мастерской.)
Швиттер остается в одиночестве. Лежит неподвижно, сложив руки. Кажется, что он уже умер; но внезапно он слезает с постели, открывает один из чемоданов и, стоя на коленях, в пижаме, принимается засовывать в правую печку его содержимое.
Запыхавшись входит пастор Эммануэль Лютц. У него приветливое, почти детское выражение лица. Ему сорок лет, он худой, белокурый, носит золотые очки, темный костюм, в левой руке держит широкополую черную шляпу.
Пастор Лютц. Господин Швиттер!
Швиттер. Вон!
Пастор Лютц. Славьте Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость Его.
Швиттер. Не нуждаюсь в подобных изречениях. Убирайтесь!
Пастор Лютц. Я пастор Эммануэль Лютц из прихода святого Иакова. Приехал к вам прямо из клиники.
Швиттер. В священнике не нуждаюсь. (Разводит огонь в печке.)
Пастор Лютц. Ваша супруга призвала меня к одру больного.
Швиттер. Это на нее похоже.
Пастор Лютц. Впрочем, я даже смутился. Вы всемирно известный писатель, а я обыкновенный пастор, никакого отношения к современной литературе не имею.
Швиттер. Есть тяга. (Шурует в печке.)
Пастор Лютц. Вам помочь?
Швиттер. Подавайте мне, пожалуйста, бумаги…
Пастор Лютц. С удовольствием. (Кладет шляпу на стол, берет из чемодана бумаги и передает их Швиттеру.) В больнице вы лежали без сознания, и я прочитал над вами девяностый псалом: «Господи! Ты нам прибежище в род и род».
Швиттер. Разгорается.
Пастор Лютц. «…Ты возвращаешь человека в тление и говоришь: возвратитесь сыны человеческие!» Жарко! (Вытирает пот.)